Тайной владеет пеон

Михайлов Рафаэль Михайлович

Девочка вскрикнула:

— Да как же я поведу своих цветочниц и спрячусь сама? Мой команданте, это невозможно.

— Вечно неразрешимая задача, — задумчиво сказал Карлос скорее себе, чем Росите. — Ты хочешь быть в гуще боя, а партия тебе велит остаться в живых для более важного дела. Слушай, Росита, я не хочу запре­щать тебе вход на Пласа де Торо, но ты должна после корридо принять отчет у Мигэля.

Карлос дважды прошел мимо адвокатской конторы, не решаясь сюда войти. Наконец коротким движением толкнул дверь и с порога осмотрел приемную. Ласаро не было.

— Сеньор адвокат сейчас вернется, — сказал один из посетителей, одетый в синий комбинезон. — Он у шефа. Но не советую к нему обращаться, если карман не туго набит. Здесь живодерня.

Какое-то подсознательное чувство заставило Карлоса отступить, но, закрывая дверь, он встретил расте­рянный взгляд выбежавшего в приемную Ласаро. Ла­саро сбежал за ним со ступенек.

— Сеньор, что случилось?

— Не привлекайте внимания прохожих, — резко ска­зал Карлос. — О коммунисте не должны говорить, как о живодере. Вы получили задание на завтра?

— А что предстоит завтра? Ривера заходил и тоже ничего не сказал.

Карлос отметил для себя это «тоже». Значит, и Ривере что-то не понравилось в поведении Ласаро. Но что? Что? Как это узнать? Ривера вернется только под утро. Ласаро должен был обеспечить типографию для печата­ния специального выпуска нелегальной газеты. Но по­чему смолчал Ривера?

— Возвращайтесь к себе, — твердо сказал Карлос. — Возможно, под утро вы понадобитесь. Я разыщу вас.

Неприятный осадок остался у Карлоса после этого разговора. Не был ли он излишне суров? Ласаро мно­гим рискует. И разве он не ссужает партию деньгами в трудные минуты! Мы не спрашивали, где он достает их, когда брали у него пятьдесят, сто, двести кецалей. За что же осуждать его сейчас? И все же услышать о своем товарище по партии, что он живодер... Почему смолчал Ривера?

Хосе принял у Карлоса шляпу, трость и сказал:

— Жильцы сверху приходили. Пять раз...

Габриэль был в комнате один. Он ходил из угла в угол и тихонько насвистывал марш из оперы «Кармен», которым в Гватемале открывался бой быков. Руки его — тонкие, гибкие, мускулистые — стремительно вычерчи­вали в воздухе зигзаги; казалось, секунда — и они ото­рвутся от туловища и пустятся в пляс сами по себе.

— Нервничаешь? — спросил Карлос.

Габриэль беспечно улыбнулся.

— Мой старый друг, нервничают юнцы, которые впер­вые становятся в позицию против быка. Я же думаю.

— О чем? Разве у тебя не все готово?

— В таком деле наперед нельзя сказать, что все го­тово.

Карлос хлопнул его по плечу.

— Мы поможем тебе, Габриэль. Тебя вынесут, как победителя, а потом ты исчезнешь.

— А товарищи?

— И они будут укрыты.

— Но подозрение падет на тебя, сеньор Молина.

— Молина доказал уже свою «преданность», отдав им на заклание сына.

— Ну что ж... За представление я ручаюсь. Дипло­маты его запомнят.

— Ради одного этого мы не бросили бы свои лучшие силы в дело. Мы хотим, чтобы народ почувствовал себя сильнее банды предателей.

Габриэль сделал легкий выпад, рукой рассекая воз­дух.

— Я колю без промаха, — сказал он, — но ты, Карлос Вельесер, колешь глубже.

Вошел Роб. Вид у него был измученный, бисеринки пота выступили на большом, добродушном лице.

— Хорошо, что ты здесь, — сказал он Карлосу. — Я нигде не мог разыскать Грегорио Кинтана. Его люди могут запоздать.

— Кинтана готовит удар из кофейной зоны, — быстро ответил Карлос. — Он ездит по плантациям. Разве ты забыл это?

Большой, сильный негр в изнеможении повалился на стул. Глаза его закрывались. Он засыпал.

— Роб! — Карлос легонько потряс его. — Роб, про­снись! Кто оттеснит полицию от пикадоров и бандерильерос? [68] Грегорио не будет, Роб.

Тореро крикнул:

— Да проснись же! Мои люди не будут драться. Их сцапают сразу за Пласа де Торо.

Слова «сцапают» и «Пласа де Торо» дошли до созна­ния Роба. Он приоткрыл глаза и устало улыбнулся.

— Пласа де Торо... Завтра там поработает моя бригада. Мусорщики и торговцы приедут на мулах, с по­возками. Мы их...

68

Участники боя быков.

Он положил голову на стол и окончательно захрапел. Карлос и Габриэль перенесли его на кровать.

— Славный товарищ, — сказал Карлос. — А вообще вам пора проваливать отсюда, приятели. Три опасных жильца в одном доме высокочтимого антиквара, — он прищурился, — тяжелая нагрузка для старого больного сеньора Молина.

Габриэль засмеялся.

— Завтра, наконец, ты увидишь меня в работе.

— Завтра ты увидишь и меня в работе, — лукаво от­ветил Карлос.

Наступило долгожданное завтра. Тысячи жителей столицы готовились к праздничному зрелищу. У билет­ных касс разыгрывались сражения.

Женщины торопились прослушать воскресную молитву и успеть попасть на стадион. Любители боя быков запасались бумажными хлопушками для приветствия своих любимцев с Пласа де Торо.

Полковник Леон предложил Мигэлю билет, но маль­чик вежливо отказался.

— Благодарю, полковник, но меня уже пригласила сеньорита Линарес. Вместе с нею и ее отцом я буду в главной ложе.

— Ого, ты попадешь в президентскую свиту, — при­щелкнул языком полковник.

Он предоставил мальчику свою машину, и Мигэль за­ехал за своей новой знакомой. Аида Линарес уже ждала его и в легком спортивном костюме выбежала из подъезда.

— О, ты в своей машине? — восхищенно сказала она. — Папа поедет с нами. Он просил зайти к нему на минутку. Тебя одного.

Одного? Еще чего! Что ему нужно? Мигэль не хотел признаться самому себе, что боится Линареса, но почув­ствовал, что рубашка стала липкой. Молча прошел в ка­бинет и застал шефа полиции у телефона.

— Сядь, — кивнул Линарес. — Посмотри пока эти снимки. Знакомые тебе лица, — не так ли?

Он быстро отдал в трубку распоряжение и повернул­ся к мальчику: