Тайны боевых искусств Украины

Каляндрук Тарас

Характерников, которые жили за пределами запорожских земель, в народе часто называли знахарями (ведунами). Такие знахари, по народным поверьям, жили в каждом городе или деревне и имели обязанность защищать народ от злых колдунов, ведьм и прочей нечисти. В отличие от них знахари считались людьми «от Бога», которые дают народу добро, лечат и оберегают его. Во время войны они используют свои знания для защиты родной земли.

Итак, как мы отмечали выше, кроме всего прочего, характерники владели секретами парапсихологии и гипноза. Сегодня военные разведки многих стран мира интенсивно изучают возможности использования парапсихологических способностей человека в бою. Над этим работают целые секретные институты, тратятся огромные средства, проводится специальный отбор людей с чрезвычайными возможностями. Ведь такие люди с уникальными способностями не перевелись и в наше время, они работают факирами на цирковых аренах, гипнотизерами, иллюзионистами, экстрасенсами. Они могут жечь себя огнем, ходить босиком по стеклу или по острым лезвиям сабель, не испытывая боли, могут прокалывать себе грубой иглой ладони и кровь при этом не течет, могут читать мысли зрителей, гипнотизировать их и даже лечить, могут запоминать невероятное количество чисел, моментально изучить наизусть целые

книги и делать еще много других чудес, которые и теперь в XXI веке с его атомной энергией и космическими полетами выглядят сверхъестественно. А что говорить о тех далеких временах. Можно себе представить, как тогда воспринимали людей, способных усилием воли унять кровотечение или гипнотизировать других. Этим и объясняется такое почти мистическое отношение к характерництву, которое на самом деле было мощной школой раскрытия уникальных возможностей человека. И эта школа непрерывно совершенствовалась, передавая свои знания из поколения в поколение на протяжении веков.

Запорожцы былых времен. Со старинной картины.

Запорожец-характерник. Рисунок П. Носка. 1927 г.

Как свидетельствуют исторические источники, центры характерництва в разное время существовали на знаменитом Мигейском острове на реке Буг, в Карпатах, на Подолье в Медоборах, на Волыни, Киевщине, Черниговщине и Черкащине, а также на Запорожской Сечи.

Конечно, не все желающие могли стать характерниками, а лишь избранные. Даже родным детям, когда те были недостойными и не соответствовали определенным требованиям, передавать секреты характерництва было строго запрещено. «В Большом Луге, еще при запорожцах, жил химородник Хвеська. Его очень боялись и слушались казаки. Вот, бывало, лежит человек, а он режет черную редьку. Как только пустит редька сок белый — человеку становится плохо; как только станет сок чернеть — человек умирает. Он тогда что-то делает, что редька втягивает в себя сок черный, а выпускает белый — и человек оживет. Хвеська имел сына, только ему этого характерничество не передал. „Ты, — говорит, — сынок, очень сердитый; отработать не захочешь и человек умрет“» (134, 104).

Казаки форсируют речку. Рисунок А. Герасимова.

Чтобы стать характерником, надо было пройти очень сложные проверки. Д. И. Яворницкий приводит одно из таких проверок: кандидат должен переплыть на лодке все Днепровские пороги. Сам Д. Яворницкий сомневался в достоверности такого испытания, ведь при малом уровне воды переплыть пороги было легким делом, а при большой воде почти невозможно. По нашему мнению, именно в почти полной невозможности его выполнения заключалась главная ценность этого испытания. Ведь во время выполнения невозможного задания, где стирается грань между жизнью и смертью, у человека проявлялись чрезвычайные сверхчеловеческие способности, которые позже составили основу характерництва. Кроме того, кандидат в характерники должен быть избран Божиим Провидением, только тогда он имел право на постижение высших тайных знаний. Ведь в его руки попадали могучие знания, которые можно быть использованы как во благо, так и во вред. Поэтому требования к кандидатам были жесткие, даже жестокие. Поэтому и немного желающих, зная эти сложности, шли постигать это искусство.

Подобные обычаи приходят к нам из седой старины. Жрецы древних стран охраняли свои знания чрезвычайно тщательно: в странах Древней Азии и Африки существовал такой жестокий экзамен для кандидатов в жрецы или знахари. Перед желающим стать жрецом ставили семь одинаковых чашек, наполненных темной жидкостью. В шести из них была смертельный яд, и только в одной — безвредный напиток. Кандидат с завязанными глазами должен выбрать и выпить один из них. Конечно, в таком случае в жрецы и знахари действительно попадали люди с чрезвычайными способностями, а случайные люди отсеивались. Поэтому, по нашему мнению, и преодоление порогов (как смертельно опасное задание) было испытанием будущих характерников.

1.3. Пластуны. Пластунский курень на Запорожской Сечи

История пластунов и их обычаи

На Запорожской Сечи школой характерництва был знаменитый Пластуновский курень, в котором характерники подготавливали знаменитых казацких разведчиков-пластунов, учили их характерничеству и уникальным боевым искусствам «Спас» и «Боевой гопак», которые позволяли им выживать и выходить победителями из любых ситуаций. Кстати, об этом курене при советской оккупации было запрещено даже упоминать. Никто не исследовал и этимологию самого слова «пластун». В советских энциклопедиях было написано лишь, что пластуны — это пехотные части Черноморского, а позже Кубанского казачьего войска, которые несли сторожевую службу на Кубани. Причем замалчивался тот факт, что Пластуновский курень существовал на Запорожской Сечи с начала ее основания. И пластуны не упали с неба на Кубань, а пришли туда уже сформированными, как самобытное подразделение разведчиков, именно из Запорожской Сечи.

Типичный вид запорожского пластуна. Со старинного рисунка.

Черноморский пластун-характерник. Фотография 1896 г.

К сожалению, сохранилось немного данных о деятельности пластунов на Запорожье, и этому есть объективные причины. Во-первых, оккупационная историография, пытаясь изобразить Запорожское войско сборищем своевольных беглецов-крепостных, которые не хотели работать «на господина», всячески затушевывала наличие у запорожцев серьезных военных институтов, в том числе разведывательной организации, да еще и такой, корни и традиции которой уходят

в далекую старину. Ведь тогда надо было бы переписывать всю тогдашнюю концепцию истории Запорожья, что для оккупантов было недопустимым. Второй причиной было то, что сами пластуны пытались оберегать свои тайны от посторонних глаз. Ведь они были, в первую очередь, разведчиками, а какие разведчики будут выставлять напоказ всем свои секреты. Так, даже о Пластуновском курене имеем очень мало документальных данных, основные же базы пластунов были скрыты от постороннего глаза в плавнях, в так называемом «Большом Луге», который для чужаков и непосвященных был запретной зоной. Там, скрытые среди непроходимых плавней, пластуны обучали свои кадры, пряча свою деятельность, как и любая разведывательная служба, за какой-нибудь невинной вывеской, в этом случае под вывеской охотничьего общества. Кроме того, как известно, при разрушении москалями Запорожской Сечи большую часть документов Сечевого архива запорожцы уничтожили, чтобы они не попали в руки врагов, а частично вывезена в Турцию, на Задунайскую Сечь и дальнейшая судьба их неизвестна. Вероятно, что именно документы о разведывательной деятельности пластунов уничтожались в первую очередь, как особо секретные. Но основные свои знания, по конспиративным соображениям, пластуны, как и в конце концов все запорожцы, передавали только устно, не доверяя их бумаги.

Характерным примером сечевой конспирации была так называемая система «печатей», то есть приказов по армии, которые состояли из одной, наклеенной на воск или бумагу военной печати, а само содержание приказа передавалось устно. Промосковские историки, чтобы унизить казаков, объясняли это тем, что мол, на Запорожье не было писарей, хотя тут же признавали, что наряду с устными, у казаков существовали и письменные приказы, так называемые «картонки»(170, 533–534). А «печати» на Запорожье, где в те времена образованных людей было больше чем, пожалуй, во всей Московии, использовались исключительно из конспиративных соображений, чтобы враг, даже перехватив гонца, не мог ничего узнать о планах запорожцев. Устным конспиративным языком владели и кобзари, которые, расходясь по всей Украине, часто в своих думах распространяли среди народа завуалированные призывы к восстаниям. Такая устная традиция передачи своих тайн была характерна и для пластунов.

После переселения части запорожцев на Кубань более широкое освещение деятельности пластунов произошло потому, что вместе с уничтожением Сечи была развалена работа ее разведывательной организации. Кроме того, кубанские плавни, в отличие от запорожских, были доступны для московской администрации, которая начала теперь напрямик сталкиваться с пластунами и их деятельностью. Но даже здесь этих пластунов выявили не сразу. «Ну а о пластуне, который существовал с первых дней казачества, кроме казаков, никто не знал. Эти люди, совершая серьезные дела для общества и родины, не кричали о себе и не рассказывали о своих, иногда невероятных подвигах. Они скромно делали свое дело, не заботясь о славе. Имя этих героев стало известно России лишь с 1855 года; это было своего рода открытие, которое долго интересовало общество и которое было сделано только потому, что в Севастополе понадобились казаки, а начав действовать, они поражали своими подвигами даже опытных бойцов. Изобретательность, смелость, презрение к смерти и ко всем опасностям, уважение к руководству и старшим, даже сам внешний вид пластуна невольно заставляли каждого уважать этого невзрачного, но незаменимого воина»(202, 36–37). Но даже и здесь москали не смогли изучить пластунов, которые оставались для них явлением таинственным и непонятным, и они довольствовались тем, что назвали все пехотные батальоны Кубанского войска «пластунскими» (пластуны оказались чрезвычайно эффективными разведчиками и диверсантами). Но попытка административными методами унифицировать пластунство, поставить его «на поток», организовывая целые пластунские батальоны и даже целые дивизии, также не дала желаемого результата, ведь пластуны упорно берегли свои традиции, передавая свои знания только посвященным.

Запорожцы уходят на Новую Сечь. Плоскорез Позена.

Печать Войска Запорожского. 1595 г.

В засаде. Рисунок А. Базилевича.

На исследование этого вопроса проливает свет уникальное запорожское предание, записанное от старых казаков на Запорожье, вероятно в 1806 г., новороссийским помещиком сербского происхождения Александром Пишчевичем, где пластуны выступают как первооснова, основатели запорожского казачества. Поскольку в советское время это предание, как и все, что касалось истории пластунства, было строго запрещено опубликовывать, позволим себе представить текст полностью.

«Вначале их сборище возникло из небольшого количества людей, которые приплыли из Азова на плавках (лодки они называли плавками) и основали свое жилье на левом берегу Днепра, напротив нынешнего Херсона, назвав его Олешками (Олешки теперь уездный город Таврической губ.), от имени Алексей (Олексій — укр.), ими над собой назначенного начальника. Эти Алешковские жители с течением времени разделились на два наименования, хотя и составляли одно сообщество: жившие в Олешках назывались „плавниками“ и занимались рыболовлей, а те, что жили в днепровских плавнях и на островах, покрытых лесами, именовались „пластунами“. Эти пластуны занимались охотой на зверей, которые тогда водились в плавнях в большом количестве. На том месте, где теперь Херсон, властвовала какая-то девица Харсия над каким-то народом и воевала с каким-то царем, который ее покорил и пленил ее народ, после чего владения Харсии исчезли. Всего этого мы не находим ни в какой истории, и поэтому нужно считать как басню, ими выдуманную или быль, искаженную рассказами. Впоследствии турки, или крымские татары, начали притеснять олешковских жителей, тогда они оставили это место и перешли на правый берег Днепра, основав свое жилье ниже порогов и поэтому назвали себя „порожанами“, а позже „запорожцами“, главный же свой город именовали „Сечью“. Здесь их сборище начало приумножаться людьми, которые приходили из разных мест, в том числе и такими, которые сделали какое-либо нарушение.