Тайны имперской канцелярии

Пилипенко Сергей Викторович

– А выполнит ли он поручение?
– неуверенно спросил граф.

 - Еще как, - ответил лекарь, - он ведь теперь учитель и много знает.

 - Что, даже писать умеет?
– удивился граф, но зашедший в комнату дворник не дал услышать ответ.

– Вот и все, - произнес он, довольный своим видом, - так уже можно и к даме обратиться. Ладно, пойду, а то вечереет уже. Когда возвернусь, будьте добры, приготовьте чай.

– Непременно, - заверил его Иннокентий, провожая на улицу.

Где-то

внизу захлопнулась дверь, и вскоре показался лекарь, немного утомленный и раздраженный.

– Что-то случилось?
– спросил граф.

– Нет, нет. Это просто остатки того крестьянина догорают внутри.

– Как это?
– снова почему-то испугался губернатор.

– Да, просто. Чужая душа вошла, а его подобрал я. Теперь, она больше не возвернется назад.

– А, как же его семья, дети?
– спросил Иван Алексеевич.

– Ничего, поживет тут до весны, либо у вас. Ознакомится со всем, а затем устроит и семью.

– А что, он их помнит?

– Конечно, и вас, и барина, и всех остальных, кого знал прежде тоже.

– Но, как же тогда он совместит в себе это?

– Очень просто. Ему будет казаться, что они просто давно не виделись и постепенно все само собой отойдет в сторону. Что же касается семьи, то она пока у него сейчас в стороне от мыслей, но месяца через два он вспомнит и о ней. Правда, тогда он уже будет совершенно иным.

– Как это? Как сейчас?

– Нет, немного не так, - продолжал разъяснять Иннокентий, - ему будет казаться, что он их давно бросил, покидая ради денег. В городе он обучился новому ремеслу и вот, теперь возвратился за ними.

– Но как они воспримут это?
– продолжал спрашивать настойчиво граф.

– Сначала не поймут ничего, но потом подумают, что он намеренно не хочет вспоминать старое, и все образуется. Они переедут в город и станут жить.

– Но где?

– А это уж ваша забота. Вы ведь хотели, чтоб я ему спас жизнь.

– Да, но как я выдам ему какой документ?

– А ничего и не надо. Они у него есть. Его же родные. Добавьте к имени чуть-чуть, отчество придумайте, a фамилию я дал по прошлому того покойного учителя. Никто и не спросит: почему так.

– Это верно, - согласился граф, - но вдруг узнают, что он мертв?

– Кто об этом спросит? Это же совсем другой человек и прошлого учителя не знает. А другие не знают его. Однофамильцев ведь много, не так ли?

– Да, - согласился Иван Алексеевич, - с этим, я думаю, вопросов не будет. Ну, дам ему имение небольшое в придачу.

– Не надо, - запротестовал почему-то Иннокентий, - это сейчас вредно для него. Пока он побудет здесь и привыкнет ко всему. Потом я его обустрою куда-то. А уж затем все наладится.

– А как ты собираешься обучить его всему тому, что знал учитель?

– А я и не собираюсь этого делать. Он и так все

знает. Остается только лишь напомнить немного грамоте и чистописанию. Это я объясню ему сам. Видите ли, уважаемый граф, душа переходит вместе со знаниями. Просто мы не способны ими воспользоваться. Конечно, не всякая душа ими пресыщена. А только тех, кто при жизни был умен, то есть чему-то обучался.

– И как же все это происходит?

– Я сам не знаю, - с сожалением вздохнул знахарь, - но в этом уверен, так как провел не один эксперимент.

– И кого же ты обратил?
– с ужасом спросил губернатор.

– Да, так, - нехотя ответил Иннокентий, - некоторых людишек, ходивших по подворью и собиравших милостыню.

– И кто же они сейчас?
– с еще большим ужасом спросил Иван Алексеевич.

– Вот этого, я вам не скажу, - упорно стоял на своем лекарь, - нельзя такого рассказывать. Слишком много дурного ходит вокруг всего того. Потому, я ничего не знаю.

– Понятно, - ответил граф, - надеюсь, что я нормальный человек?

– Так они все нормальные, - ответил Иннокентий, - душа ведь чистая входит, не грязная, и они сами становятся другими. Конечно, некоторые привычки остаются и даже сильно мешают, но среда их нового обитания доделывает все остальное.

– А может ли это вернуться вновь?

– Нет, - помотал головой лекарь, - но кое-что прорываться наружу может. Тот же разбой, пьянка, скверность и так далее. Особо, когда человек усугубляет хмельное.

– Это как-то зависит?

– Да, и сильно. Наверное, что-то происходит внутри при этом, и то старое, что осталось, пытается выйти из-под контроля, - спокойно объяснил знахарь.
– Правда, я не знаю, как его назвать и много ли остается, но все ж надеюсь,

что мало, так как не хочу этого возврата.

– Так ведь можно многих переделать?
– удивился сам своему вопросу граф.

– Нет, на всех не хватит, - ответил тут же Иннокентий, - да и незачем все это. Мы сами должны то делать, безо всякого там колдовства.

– А что, это и есть колдовство?
– растерянно спросил губернатор.

– Не совсем, - уверенно ответил лекарь, - я скорее отнес бы все к науке. Только пока мы не знаем, что к чему. Пока только грозу изучаем.

– А что, это имеет отношение ко всему?

– Да, вполне. Я думаю, что здесь все взаимосвязано. То же солнце, мы, трава вокруг, земля, ну и т.д. Не могу сказать по-другому, но думаю, что все-таки есть какая-то сила, претворяющая это.

– Кто, Бог?
– сразу спросил граф.

– Наверное, - вздохнул знахарь, - только знамо бы, как его зовут?

– А ты разве не знаешь?
– удивился губернатор.

– Да, нет. Я не про Иисуса. То христианский бог. А я говорю обо всем, не только о нашем люде.