Тайны имперской канцелярии
Шрифт:
Вскоре послышались шаги на лестнице, и в проеме двери показался новоиспеченный учитель Гавриил Эдмонтович. Он широко улыбался и потирал закоченелые от мороза руки.
– Ну, батюшки свет, Иван Алексеевич, задали вы мне работенку, - почти радостно говорил он, подходя ближе и все так же потирая руками.
– Что так?
– умышленно удивился граф.
– Морозища-то стоит ужасный, аж трещит все вокруг, а вы меня к дому ко свому. Далеко ведь. Ну, ничего, ничего. Не замерз я. Вот только руки прикоченели, а так ничего. Возрадуйтесь, батенька мой,
нее передаю тоже, - и с этими словами он достал откуда-то изнутри небольшой носовой платок и ввернутую в него записку.
– Спасибо, спасибо, - поблагодарил граф, уж совсем не понимая, как теперь обращаться с бывшим Гаврилой.
Лицо вроде бы то же, только вот говор изменился и манеры другие.
Иван Алексеевич и верил, и не верил всему этому.
С одной стороны - это казалось невероятным, а с другой - вот оно доказательство, перед твоими ясными глазами.
Но сейчас думать было некогда и он быстро развернул платок, взяв из него записку, отправленную супругой.
– На словах просила передать женушка, - не дал прочитать Гавриил Эдмонтович графу записку, - что скучает по вам и очень надеется встрече.
– Хорошо, покорно благодарю, - с тоном вежливости отвечал губернатор.
– Не за что, не за что, - кивнул головой учитель и отступил в сторону.
Тут вошел лекарь с горячим самоваром и сказал:
– Сейчас будем чай пить. Погодите чуток, пойду схожу за булочками.
– Я вам помогу, - взялся за дело Гавриил Эдмонтович, и они вместе куда-то ушли.
Граф развернул записку и прочитал. Голова сразу наполнилась другими мыслями: о доме и родных.
Жена писала, что действительно скучает и ждет его возвращения. Но предупреждала, что его искали и уже кто-то говорил о скорой кончине. Она спрашивала, как ей поступать и можно ли доверять незнакомому человеку.
– Вот это да, - тихо прошептал Иван Алексеевич, - даже жена не обнаружила в нем вчерашнего дворника, а что скажет настоящая семья? Но так как мысли были заняты другим вопросом, то этот сам по себе остался не разрешенным до другого времени.
Граф решил снова послать учителя туда, но уже со своей запиской.
Но, с минуту поразмыслив, понял, что это было бы несправедливо посылать его обратно, тем более, в такой мороз.
И он грустно вздохнул. Что ж, придется подождать до завтра.
Спустя минут десять в комнате шел настоящий пир. Иннокентий потчевал всех чаем, не забыв пригласить сада и свою сварливую бабу.
Она еще немного побаивалась графа, но все ж не настолько, чтоб оставить это занятие.
Разговору особого не было, и они пили чай с булочками в тишине.
Граф полулежал на постели и аккуратно маленькими глотками отпивал из горячей чашки. Есть ему особо не хотелось, а потому булка лежала несъеденной.
Наконец, чаепитие закончилось, и все так же молча разошлись, пожелав друг другу спокойного отдыха.
Время уже было предостаточно и в комнате горели свечи.
Иннокентий потушил почти все, оставив лишь одну возле кровати графа, но тот решил, что и она не нужна и задул сам.
Кровать окуталась темнотой. Только из окошка падал небольшой свет, да и то от белизны снега на улице.
Луна еще не взошла, и граф наслаждался спокойствием и тишиной.
Где-то внизу бямкнула закрывающаяся дверь, и через время все стало тихо. Только в какой-то отдаленной комнате слышались приглушенные голоса, часть которых долетала до ух губернатора. Дверь дзенькнула и бямкнула снова.
Очевидно, кто-то вошел. Затем послышалось шуршание засова и скрип закрывающегося замка. Прошлепали куда-то внутрь шаги, и вскоре в доме наступила тишина.
Граф поудобнее устроился на постели, укладывая свою голову так, чтоб свет окна не падал на лицо и закрыл глаза.
Спать пока не хотелось и он снова принялся размышлять. Что же случилось сегодня, вчера и раньше?
Надо подробно все обдумать. И надо, в конце концов, принять какое-то решение. Тем более, что жене с утра необходимо отправить записку.
Итак, исчезли документы, гласящие о родовитости царской семьи. Затем пропали другие документы, гласившие о другой, такой же семье.
Умер царь между ними. Только не умер, а его, очевидно, убили ядом или чем-то еще. В этом нет сомнения.
Отпущены на свободу ранее приговоренные в количестве четырнадцати человек. Все они принадлежали к не менее знатному роду и готовы уповать на царское место в любое время. Царевич, то есть сын покойного ныне царя, находится за городом. За ним присматривают. Постой... А присматривают ли? Ведь одного заверения начальника мало.
Надобно проверить. Пошлю-ка нового учителя туда. Пусть, разузнает.
Ко мне приходил старый друг отца Иван Васильевич. Он-то и поведал о готовящемся бунте. Теперь, это будет именоваться именно так. Скоропостижная смерть его самого выведет из себя Николая, заступающего по праву на царство. Но дадут ли сейчас это ему сделать на совете или нет?
Пока не ясно. Значит, нужно обождать и услышать об этом из уст того же учителя, который сейчас один на вес золота.
Далее. Посмотрим на дело с другой стороны. Моя жена знает, что я жив и добиваюсь чего-то. Значит, она понимает, что все неспроста. И кое-какие мысли у нее тоже есть.
Именно она должна разузнать, как там дела у других, и что все говорят по этому поводу. Надо ей об этом написать. Хорошо. Это ясно, а дальше?
А вот дальше граф никак придумать не мог, ибо взошла луна, и ее светом залило окно. Голова почему-то начала немного болеть, и он решил просто уснуть.
Но, к сожалению, сон не шел, и губернатор на секунду открыл глаза.
Что-то ярко-желтое из дальнего угла комнаты метнулось в сторону окна и в одно мгновение слилось с лунным светом.
– Вот и все, - подумал, тут же засыпая, граф о чем-то, пока ему не понятном и невесть откуда явившемуся.