Тайны имперской канцелярии
Шрифт:
Пока все не поймут, что надобно жить изнутри - не будет ничего хорошего. В любой власти будут находиться такие, которые захотят из корысти или из чего еще добиться себе же большего, невзирая ни на что.
И ничто их в этом не остановит. Никакие законы, отрубание голов и виселицы. Должны остановить другие, то есть те же люди и не дать им пасть ниже своего достоинства.
Но таких сейчас мало. Особенно среди люду простого и среднего.
Они видят, что творят те, кто побогаче и хотят того же. Не за этим ли кроется человеческое чувство собственного унижения?
Они все хотят отомстить. Любым путем. Кто убийством, кто нанесенной живой раной, кто заработанной потом деньгой и так далее.
Именно это движет ними в достижении цели. И добившись своего, они опускаются ниже и ниже, ибо порождают таких же, с таким же умыслом, хотя сами в конце становятся уже другими, насытившись богатством и вдоволь насладившись властью.
Именно это движет и людьми побогаче. Каждый хочет занять то место, именуемое троном, ибо считает, что достоин его больше, чем кто-либо другой.
Так и идет все это своим чередом. Из века в век. И никто не пытается остановить его, ибо каждому внутри это нравится.
Он испытывает удовольствие от нанесенной раны и получения власти. Кто остановит все это? Неизвестно. Но и не я точно.
И не Иннокентий, ибо он сам сказал, что у каждого своя дорога. Что каждый должен заниматься своим. Так, что же остается нам делать? Ждать?..
Да, только это и больше ничего. Потому, как никто не сможет сейчас понять все это до конца. Никакая вера тут не поможет. Она лишь заставит подчиниться чьей-то воле, но изнутри она ничего не изменит.
Кто устоит перед этим и не допустит соблазна? Кто ниспровергнет в ад сущую наружность?..
Ответа сейчас нет.
Потому, надо принимать меры к тому, чтоб ничего не свершилось. И это будет правильно. Если не изменить сразу себя, то незачем теребить и других. Сначала надо самим измениться.
А то, что те, кто это все задумал, ничем не отличаются от остальных - это точно и достоверно, хотя я не знаю их фамилий, но все ж знаю точно – у них нет того, чего хотелось бы видеть нам всем.
Потому, немедля необходимо связаться с Николаем и обсудить все втайне ото всех.
А кто поможет мне в этом? Учитель? Так его нет. Иннокентий?
Что ж, возможно. Но поддержит ли он меня, если я сообщу все свои тревоги?
Что ж, посмотрим. Надо только немного успокоиться, а то слишком уж далеко зашел. Хотя это неплохо. Я сам понял, чего хочу на самом деле. Хочу справедливости и хочу добра всем, не исключая и тех, кто тайно задумал смуту.
На этом ход его мыслей остановился, и граф осмотрелся по сторонам.
– Что-то долго нет моего друга, - подумал он про себя, - может, поспать немного. Говорят, сон полезен.
И граф устроился поудобнее.
Наверное, все же усталость ото всего давала свое, а потому, закрыв глаза, он сразу уснул, даже не обратив внимание на искрящуюся круговерть солнца в занимаемой им комнате...
Глава 9
Проснулся Иван Алексеевич в совсем другом расположении духа. Голова почему-то болела и особо ныл затылок: то ли от долгого пребывания в одном положении, то ли от неведомой ему болезни.
Иннокентия в комнате не было, а потолок ярко освещался солнечным светом.
– Кто бы мог подумать, - думал про себя граф, - что хозяин окажется прав. Только вчера говорил об этом, а уже случилось?
– и он попробовал повернуть голову вправо.
Шея как будто срослась с головой и не хотела шевелиться.
Граф сделал усилие и все ж добился своего. Что-то хрустнуло внутри и заболело. Вскоре боль затихла, а шея оставалась в том же положении, которое придала ей голова.
Иван Алексеевич попробовал повернуть ее снова, но в обратном направлении.
Опять что-то хрустнуло, но все-таки шея повиновалась довольно легко. Тогда граф начал болтать ей в разные стороны с увеличением скорости движения.
В конце концов, это ему надоело, и он остановился.
Потолок поплыл перед глазами, а в комнате мебель перестала стоять на месте. Наконец, все успокоилось и перед его взором предстало улыбающееся лицо Иннокентия.
– Вижу, время даром не теряете, - произнес он, подходя поближе к самой постели.
– Да уж, - скромно признался граф, - что-то шея хрустит и болит немного.
– О-о, это просто сквозняк, - ответил Иннокентий, присаживаясь рядом на табурет.
– Да-а, а я думал, что их здесь нету, - удивился граф, - закрыто ведь все.
– Нy и что, что закрыто. Сквозняк - это такой вихрь. Он кружит везде, хотя и попадает к нам через открытые дыры.
– Что-то слишком мудро, - заметил Иван Алексеевич.
– Да нет, не мудро, - не согласился лекарь, - а, наоборот, довольно просто. Ветер заносит нам в дверь небольшую частичку солнечного света. Она и именуется сквозняком.
– Помилуйте, Иннокентий Петрович, - взмолился граф, - как это частичка солнечного света? А это, что вокруг нас, не оно разве?
– и он обвел рукой по комнате.
– То, да не то, - ответил ему тот же, - это всего лишь свет или отражение его, а сама частичка там на улице в воздухе... Ну, ладно, не буду забивать голову пустяками. Давайте, лучше поговорим о делах. Я ведь знаю, что вы мучаетесь. Можете посоветоваться, если хотите.
– Спасибо, Иннокентий, но я думаю, что все ж пришел к определенному решению. Только вот до конца не уверен - правильно ли оно?