Тайны раскола. Взлет и падение патриарха Никона
Шрифт:
Стоит напомнить, что сражение разгорелось на территории Правобережной Украины, где идее автономии в рамках Польши сочувствовало большинство. Юрий Богданович, похоже, слишком поздно заметил, как из предводителя запорожского войска превратился в заложника полковников Правобережья. Они ловко обыграли себе на пользу то равновесие, которое возникло после неудачных штурмов поляками русского и украинского таборов. Пока гетман 30 сентября (10 октября) отправлял гонца в Москву, взывая о подмоге, почитатели Выговского в украинском стане — генеральный обозный Тимофей Шкуратепко (Носач), полковники Григорий Гуляницкий и Григорий Лесницкий — прозондировали мнения крымского царевича (нурадын-султана) о татарском нейтралитете, коронного гетмана С. Потоцкого о реанимации Гадячской конституции. Первый выйти из игры не думал, второй идею сделки одобрил. Поставив Хмельницкого перед свершившимся фактом, старшина 7(17)
Присяга «черкасе» польскому королю обрекла русских на голодную смерть, ибо их прорыв 4 (14) октября на соединение с казаками провалился. Оттого В.Б. Шереметеву выпало испить ту же чашу, что и боярину Шеину под Смоленском в 1633 г. 23 октября (2 ноября) он капитулировал. Гетман Потоцкий пообещал отпустить всех, конечно же, без оружия в Путивль, если русские войска будут выведены из Киева, Переяславля, Нежина и Чернигова. Командиры четырех гарнизонов подчиняться Шереметеву и не собирались. Впрочем, первыми слово нарушили победители. Татары, невзирая на протесты шляхтичей и даже попытки сопротивления, напролом вломились в русский лагерь и разобрали солдат по рукам — 23 октября (2 ноября) украинцев, не признавших Слободищевский сговор, 24 октября (3 ноября) россиян. Панская стража сумела спасти от басурманской неволи офицерский корпус во главе с Шереметевым, который на годы очутился в польском плену.
Как видим, Украина к ноябрю 1660 г. вновь отпала от России. Впрочем, весть эта недолго радовала Григория Неронова. 7 (17) декабря в Москве ознакомились с официальной реакцией Левобережья на события под Слободищами. Шурин Богдана Хмельницкого, Яким Самко, наместник Белоцерковский, с 15 (25) октября в Переяславле координировал мобилизацию казаков, настроенных пророссийски. Сюда стекались депутации от городов, возмущенных изменой заднепровцев. Здесь в соборной церкви они и подтвердили «верное и вечное подданство» северных полков московскому царю, избрав наказным гетманом, заместителем главного гетмана, Якима Самко. А очередное введение в конце ноября 1660 г. корпуса Г. Г. Ромодановского на сочувствующую России половину Украины, воспрепятствовало вторжению туда польско-татарской коалиции.
В результате, «чудновская» трагедия закончилась не столь плачевно, как казалось вначале: часть «черкасе» — переяславская — не покорилась Речи Посполитой. Кульминация битвы за нее переносилась на кампанию 1661 г. Так что Алексею Михайловичу надлежало поторопиться с исправлением роковой оплошности кампании прошедшей. А именно не жадничать в Кардиссе на переговорах со шведами, пожертвовать завоеванными в 1656 г. крепостями. К счастью, царь едва ли не в последний момент смирился с неизбежностью ничьи в войне с прибалтийским соседом. 22 ноября (2 декабря) 1660 г. он направил в Стокгольм особого курьера к новому королю Швеции Карлу XI с предложением возобновить Кардисский конгресс ради скорейшего заключения прочного мира. Шведы нисколько не возражали, и 23 марта (2 апреля) финальный раунд консультаций начался. На нем русской делегацией руководил не идейно предубежденный А.Л. Ордин-Нащокин, а исполнительный И.С. Прозоровский, что свидетельствовало о готовности Кремля на нулевой вариант в конфликте, надоевшем обоим народам. На постепенное оглашение и снятие каждой из сторон дежурного списка претензий, для партнера неприемлемых, ушло без малого три месяца. 21 июня (1 июля) 1661 г. трактат на основе Столбовского акта, наконец, провозгласил прекращение странной войны, а Россию… обрек на внутрицерковный раскол.
1661 г. неожиданно принес Москве передышку в военных действиях на главных фронтах. Поляки целиком сосредоточились на очистке Западной Белой Руси от русских гарнизонов, а потому и на севере Днепра, и на юге бои имели позиционный характер. Соперники беспокоили друг друга успешными и не очень рейдами, пока Гродно, Брест, Борисов и, прежде всего, Вильно изматывали под своими стенами лучшие коронные части. Взятие поляками трех городов на востоке — Могилева в феврале, Десны в марте и Себежа в апреле 1661 г. — заслуга не военных, а гражданского населения, восставшего против подчинения московской державе. Лишь осенью в Варшаве опомнились и попробовали отбросить русских подальше за Днепр. Атаковали в первые дни октября в районе Полоцка. Более слабая армия И.А. Хованского упорно сдерживала натиск неприятеля при Кушликовых горах («от Десны в 10 верстах в селе Кушниках») до конца месяца. 25 октября (4 ноября) 1661 г. уже все польское войско под командой самого Яна-Казимира сумело опрокинуть русский строй. Хованский в беспорядке отступил к Великим Лукам, успев позаботиться об
Впрочем, истощение ресурсов, как финансовых, так и людских, было таково, что в 1662 г. ни Польша, ни Россия не предпринимали никаких крупных военных акций. Единственно, Юрий Хмельницкий 12 (22) июня ни с того ни с сего в союзе с татарами вторгся на Левобережье и около месяца осаждал Переяславль, воевал Кременчуг и набегами малых отрядов разорял городки и поселения в глубине неподвластной ему украинской территории. Как ни странно, действовал сын легендарного полководца в интересах не польского короля, а царя московского. Дело в том, что «Черкассы» намеревались избрать четвертым гетманом войска запорожского Якима Семеновича Самко, родного брата Анны Семеновны Хмельницкой, первой жены Богдана Михайловича. В Москве же к шурину первого и родному дяде третьего предводителя украинцев симпатий почему-то не питали. Вот и начались у него проблемы.
28 апреля (8 мая) 1661 г. на раде под Нежиным у казаков не получилось прокричать имя нового вождя — Якима Самко. Увы, за два дня до того, на предварительном согласовании старшиной единой кандидатуры от всех полков у несомненного фаворита вдруг объявился соперник — полковник нежинский Василий Никифорович Золотаренко и тоже шурин Богдана Хмельницкого, родной брат третьей жены гетмана, Анны Никифоровны Золотаренко. А выдвинул альтернативу не кто-нибудь, свежеиспеченный блюститель Киевской митрополии, епископ Мстиславский и Оршанский Максим Филимонов, еще вчера протопоп соборной церкви Нежина. На совещании 26 апреля (6 мая) он отсутствовал, отлучился в Москву принимать архиерейский сан. Потому за полковника нежинского слово замолвил воевода Г.Г. Ромодановский, «наперед рады за три дни» разместивший в окрестностях города русских «ратных людей». В итоге мнение царского окольничего перевесило волю подавляющего большинства украинцев. Ведь Золоторенко никто, кроме нежинцев, не поддержал. И пришлось выборы отложить до выяснения высочайших предпочтений.
В Москву отправилось посольство во главе с войсковым есаулом Иваном Воробьем. Но оно вернулось без ответа. Алексей Михайлович 29 мая (8 июня) 1661 г. всего лишь пообещал указать «о обрании гетманском… впредь». Обещание исполнил через год. 13 (23) мая 1662 г. поручил А.Н. Трубецкому провести избирательную раду «в Прилуке или где пристойнее» под охраной солдат князя Ромодановского. Украинцы пристойным местом нашли Переяславль. Туда в исходе мая устремились депутации от всех городов и полков. Золотаренко из Нежина выехал 2 (12) июня. Примечательно, что Самко в преддверии царского позволения не преминул подстраховаться. В Козельце (между Киевом и Черниговом) организовал нечто вроде праймериз, на которых вновь победил. А еще 30 мая (9 июня) послал в Москву гонца с мольбой не вмешиваться в выборы, чтобы Г.Г. Ромодановский «в наши войсковые права запорожские не вступался и Васюты с епископом… на злое не приводил». Как мы видели выше, просьбу дяди молодого Хмельницкого уважили. «Обедню» Самко испортил не князь-воевода, а родной племянник. Вторжение на левый берег татар и заднепровцев, бои за Переяславль и Кременчуг поневоле вынудили отсрочить избирательную раду еще на год.
Сотник Матвей Романенко с вестью о нападении Хмельницкого прискакал к русскому царю 4 (14) июля 1662 г. 16 (26) июля Алексей Михайлович с семьей перебрался из шумной столицы в летнюю резиденцию, село Коломенское. 20 (30) июля на день ради праздника Ильи-пророка возвратился в Москву. По прошествии пяти суток, 25 июля (4 августа) 1662 г., разразилась страшная трагедия знаменитого Медного бунта. Масштаб трагедии в историографии недооценен до сих пор. Хотя, похоже, именно Медный бунт повинен в том, что через несколько лет запылают костры, сжигающие старообрядцев. И все по причине того, что Тишайший царь догадался, в какой степени восстание являлось естественным, а в какой — искусственным.
Безусловно, гнев народный породил скачок инфляции. Если в сентябре 1660 г. за серебряную копейку в Москве давали три медных (введенных в 1656 г.; прежде, с 1654 г. чеканились номиналы в 50, 25, 10 и 3 копейки), то к марту курс поднялся до шести, а к июлю — до восьми медных монет за одну аналогичную серебряную. В провинции серебро дорожало не так быстро. Почти шесть лет медные деньги конкурировали с драгметаллом на равных. Но с весны 1660 г. наметилось падение, до осени 1661 г. медленное. Динамика подозрительно совпадает с военными катастрофами.