Чтение онлайн

на главную

Жанры

Тайны русской империи
Шрифт:

«Государство, — говорил Н.В. Болдырев, — не последняя реальность духовного мира, оно должно и может быть слугой высшего начала и заимствовать от этого начала чистейший блеск и ослепительную славу… Война должна быть и может быть крестом отдельной жизни, а поднять крест и найти смысл — одно и то же. Крест войны оказался непосилен поколению, сделавшему революцию, и оно погрузилось в тоскливое насилие, где победа не слаще и не почетнее поражения. Зато война против революции — уже опять крест, а не просто тягостная ноша, и крест, который для нас — лучшаянадежда. Или крест войны — или грязь насилия; необходимость этого выбора. Исключенность всякого третьего пути — вот ясное сознание, которое возникает в нас из тьмы революции» {294} .

Еще

более резкий взгляд на борьбу с большевизмом высказывал в своих статьях брат Н.В. Болдырева — Дмитрий, бывший по своему духу настоящим христианским воином. Он был убежден в том, что «большевики… отступники от того, что составляет душу народную, то есть — они не русские в самом главном и основном. Поэтому они нам все равно что иноземцы, мало того — хуже иноземцев, так как они не только не наши, но изменили нам… Мы, борющиеся против большевиков, естественно становимся крестоносцами. Сила креста и есть наша сила, и другой силы в борьбе с большевизмом нет и не будет у нас. Крест есть наша защита от большевистской заразы, ибо мы подвержены ей только через ослабление христианского духа; крест — и наш меч против большевиков, ибо сатанинская сила рассеивается перед силой креста. Крест — наш путь; крест — наше воскресение» {295} .

В своей борьбе с царской и самодержавной властью императоров революция, как считает Н.В. Болдырев, разрушила только один из этих властных устоев, а именно царскую власть, но не уничтожила самодержавность как властный принцип. При большевиках принцип самодержавности перешел к партии большевиков. Уничтожив принцип единоличности самодержавия, большевики не смогли уничтожить другую необходимую составляющую ее власти — самодержавность, которая стала безлична и коллективна (партийна), но зато осталась принципом.

Здесь мысль Н.В. Болдырева пересекается с размышлениями другого очень интересного консервативного писателя — профессора Василия Даниловича Каткова (1867 — после 1918). О смысле самодержавности как властного принципа В.Д. Катков писал несколько ранее, но практически в том же духе:

«Где нет личного самодержавия, самодержавия императоров, там оно сменяется идеей коллективного самодержавия, самодержавия парламентов, самодержавием организованного народа, или целого государства… При этом автократическое управление прикрывается иногда парламентарными формами… идею самодержавия лелеют даже люди, совершенно отрицательно относящиеся ко всему современному общественному и государственному строю: все они отрицают, все хотят уничтожить, кроме одного… идеи самодержавия под термином диктатуры пролетариата. В скрытом, дремлющем виде эта идея самодержавия живет в груди самого убежденного республиканца, когда сознание огромности задачи, как политического идеала, связывается у него с ясным представлением мизерности настоящих сил для осуществления идеала» {296} .

Самодержавность власти, следовательно, — принцип общий для всякой власти, претендующей на господство или господствующей.

«Кричать “долой самодержавие”, — пишет тот же профессор В.Д. Катков, — не значит еще, чтобы нравственное сознание кричащего отвергало это начало, когда основным затаенным желанием, может быть, всей его жизни и была та самая власть, из которой и состоит самодержавие. Если бы он был совершенно чужд властолюбия, он никогда бы до этого крика и не додумался. “Долой самодержавие!” значит просто-напросто: “да здравствует самодержавие!”… но не существующее в данную минуту, а то, носителями и опорой которого желает быть кричащий…» {297}

Все недоверие русского образованного общества к монархии, ко всяческой традиции внушила та внеконфессиональная, аполитичная, безнациональная по своему принципу либеральная дореволюционная школа. Она создала ту обстановку, при которой, по слову Дмитрия Болдырева, «русский ум, — такой здравый, простой и ясный, ныне переживает… пленение. Он верит во “всеобщее избирательное право”, в “республику”, в “равноправие”, в “народ”, в “социализм”, в “международный пролетариат”, в “интернационал”, в “Циммервальд” и в прочие суеверия. Все эти химеры, которыми обсажен наш ум, вытекают из одной главной — из мнения, что человек есть ангелоподобное существо, чистое, бесплотное, так сказать, вполне спиритическое, и поэтому не требующее ни дисциплины, ни насилия, ни принуждения. Вся наша новейшая школьная система построена на этом пагубном мнении» {298} .

И все же Николай Васильевич Болдырев верил в возникновение новой государственной власти после отхода в небытие большевистской России; он верил в народную «жажду государственного порядка», во все века свойственную русским, в тоску по отеческой власти. Он верил вместе с Карлейлем, что у русских есть гениальный государственный талант — умение подчиняться, и в нем нет ни тени рабства, о чем любит пространно порассуждать большинство иностранцев и наших западников. Государственный дух таланта подчинения не в процессе самого подчинения, а в цели, которой оно способствует. Государственный инстинкт подсказывает русским (каждый из которых лично, в отдельности, зачастую несет в себе элемент анархический, свободолюбивый), что только при самоограничении в своем служении сверхличному государству нация в целом может быть самобытной (внутри) и свободной (вовне), а каждая в отдельности личность может обрести общественную цель и государственный идеал, неся свое служебное «тягло» и выполняя государственные обязанности. Идеалом же русского человека всегда будет полновластный царь, имеющий неограниченную власть творить добро.

Такой мощный идеал может достигаться только тогда, когда подданные верят в особое царское призвание и готовы нести большие жертвы во имя этого идеала. Иначе говоря, словами Н.В. Болдырева, «чем больше я трепещу, чем ниже я во прахе, тем выше во мне государство. Монархия — сознание обратной пропорциональности между мною и государством» {299} .

Сопротивление революции.При всей отрицательной роли интеллигенции в революции нельзя забывать и тех, кто, принадлежа образованному слою Российской империи, положил все свои силы на противодействие этому «вселенскому погрому». Одним из противоборцев революции были правые консервативные профессора, участвовавшие в так называемом Академическом движении. Оно явилось реакцией на революционно-освободительное движение в высших учебных заведениях, вовлекавших их в несвойственную высшей школе политизацию и революционизацию за счет научного и учебного процесса. Академическое движение выдвинуло лозунг «университет для науки» и под ним стало объединять всех, не разделявших революционную истерию, бойкоты по политическим мотивам преподавателей с консервативными взглядами и стремление к автономии от государства высших учебных заведений.

Первой контрреволюционной реакцией явилась «Телеграмма 24 одесских профессоров», напечатанная 17 февраля 1905 года в газете «Новое время», ставшая ответом на воззвание основателей левого академического союза, приглашавшего профессоров и младших преподавателей принять участие в «освободительном движении», или, иначе говоря, в революционном.

В этой телеграмме впервые прозвучали слова, которые содержали в себе декларацию правого академизма. «Мы, — говорилось там, — не находим достаточно ярких и сильных слов, чтобы выразить горячий протест против вовлечения университетов, имеющих свои высокие задачи, в чуждую им сферу политической борьбы».

Тогда же правые новороссийские профессора, не желавшие примиряться с революцией, царившей в высшей школе, начали путем личных встреч и переписки со своими коллегами искать сторонников идеи академизма, желавших вырвать университеты из рук революционных партий. Первое собрание правых профессоров произошло в С.-Петербурге 5—7 апреля 1906 года в помещении Археологического института. В совещании приняли участие восемнадцать профессоров. Свою задачу совещание сформулировало в двух пунктах: «1. Необходимо стремиться к восстановлению правильного хода научно-учебного дела в России, независимо от политического настроения страны. 2. Допущение политической агитации в стенах университета и вообще в высших учебных заведениях несовместимо с их назначением и научными задачами» {300} .

Поделиться:
Популярные книги

На границе империй. Том 4

INDIGO
4. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
6.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 4

Варлорд

Астахов Евгений Евгеньевич
3. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Варлорд

Никто и звать никак

Ром Полина
Фантастика:
фэнтези
7.18
рейтинг книги
Никто и звать никак

Расческа для лысого

Зайцева Мария
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
8.52
рейтинг книги
Расческа для лысого

На границе империй. Том 10. Часть 3

INDIGO
Вселенная EVE Online
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 10. Часть 3

Объединитель

Астахов Евгений Евгеньевич
8. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Объединитель

Сила рода. Том 3

Вяч Павел
2. Претендент
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
6.17
рейтинг книги
Сила рода. Том 3

Провинциал. Книга 3

Лопарев Игорь Викторович
3. Провинциал
Фантастика:
космическая фантастика
рпг
аниме
5.00
рейтинг книги
Провинциал. Книга 3

Вечный. Книга II

Рокотов Алексей
2. Вечный
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Вечный. Книга II

Решала

Иванов Дмитрий
10. Девяностые
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Решала

Кодекс Охотника. Книга XXII

Винокуров Юрий
22. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга XXII

Ратник

Ланцов Михаил Алексеевич
3. Помещик
Фантастика:
альтернативная история
7.11
рейтинг книги
Ратник

Приручитель женщин-монстров. Том 4

Дорничев Дмитрий
4. Покемоны? Какие покемоны?
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Приручитель женщин-монстров. Том 4

Сильнейший ученик. Том 2

Ткачев Андрей Юрьевич
2. Пробуждение крови
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сильнейший ученик. Том 2