Тайны Зимнего дворца
Шрифт:
Вторая княжна Долгорукая, была еще лучше устроена: сперва чадолюбивый монархъ далъ ей громадныя денежныя средства; а дтямъ титулъ и даже «шефство» надъ нкоторыми полками. Но добрый отецъ нашелъ, что этого мало, и что денежныя средства, данные княжн и дтямъ изъ собственныхъ капиталовъ, не достаточны, тогда Александръ не задумавшись сдлалъ третій восточный заемъ, который всецло перешелъ въ кассу счастливой княжны, т. е. онъ пожертвовалъ интересами Россіи ради любимой женщины и ея дтей. Разв это не вполн рыцарскій поступокъ! (?) Онъ пренебрегъ общественнымъ мнніемъ въ пользу дтей! Значитъ любимая женщина и ихъ
Нельзя не похвалить Александра какъ отца, кто на его мст не поступилъ бы такъ же, будучи облеченъ безпредльной властью. А разв подданные не дти своего монарха? Но въ сердц царя оказывается, что дти раздляются на дв категоріи, на «собственныхъ дтей» и на «врноподданныхъ»; обязанность послднихъ обогащать первыхъ въ ущербъ собственныхъ боковъ. Безспорно Александръ II былъ идеальный отецъ для кровныхъ дтей, какимъ же отцомъ онъ былъ для дтей — врноподданныхъ?…
Что же на это возражали эти самые врноподданные? Грамотная публика улыбалась, смялась изъ подтишка и преспокойно покупала билеты третьяго внутренняго займа, а безграмотная, охала, да на горб выносила вс тяжести налоговъ и займовъ.
Что жь вышло въ итог! вс молчали — значитъ были довольны.
Но вернемся къ нашему разсказу.
Значитъ это правда! воскликнула фаворитка рыдая и отстраняя бумаги дрожащей рукой. Значитъ сонъ на яву. Государь снова наморщилъ брови и спросилъ:
— Что вы подъ этимъ подразумваете?
Что я подразумваю? повторила Нелидова, заливаясь слезами. Я чувствую, что ваше величество меня больше не любите! что другая заняла мое мсто въ вашемъ сердц. Вы хотите деньгами расчитаться со мной! Не за деньги же я васъ любила? Вдь вашему величеству извстно, что я происхожу изъ древняго рода, а не какая нибудь проститутка. Берите назадъ ваши деньги, он мн не нужны, не изъ за нихъ я васъ полюбила! Я въ васъ нашла идеалъ мужества и полетъ генія! Повторяю, не изъ за денегъ и не за титулы я васъ полюбила, а изъ за васъ самихъ.
Сама не сознавая, что говоритъ, фаворитка задла самыя чувствительныя струны гордаго монарха — его честолюбіе. Онъ подошелъ къ ней и взялъ за руку:
— Я все это знаю и не одной минуты не сомнвался въ вашей любви ко мн, вамъ это небезъизвстно, но тмъ не мене, надо же обезпечить вашу будущность и судьбу нашихъ дтей. Мы переживаемъ такія тревожныя времена! какъ государь, я обязанъ стать лицемъ къ опасности и кто знаетъ, можетъ ядро брошенное непріятелемъ въ нашъ лагерь!.. можетъ пуля пущенная мткой рукой какого нибудь измнника, ядъ…
Ваше величество, ради самого Бога не говорите мн о смерти. Если, вы умрете, чего боже упаси, мн, тмъ боле не нужны ваши милліоны, вдь я васъ ни за что не переживу.
— Слабый человкъ всегда такъ разсуждаетъ. Смерть не поражаетъ того, кто идетъ ей на встрчу, напротивъ, она безпощадна скашиваетъ тхъ, кто судорожно привязывается къ жизни. Если бы смерть поражала насъ, когда ее призываешь, меня давно бы ужь не было въ живыхъ!
Эти послднія слова государь произнесъ въ какомъ-то полузабытьи.
Ваше величество, вы меня пугаете!
— Довольно напрасныхъ словъ, сказалъ онъ съ обычной грубостью; моя обязанность была обезпечить судьбу дтей, которыми вы меня осчастливили, я только исполнилъ свой долгъ, и теперь ничего не боюсь, чтобы судьба мн ни подготовляла.
Потомъ Николай позвонилъ.
Подать сюргучъ и свчку и позвать дежурнаго офицера! приказалъ онъ вошедшему лакею.
Государь запечаталъ портфель, написалъ нсколько словъ, подозвалъ дежурнаго офицера и сказалъ ему передавая пакетъ:
Отнести къ Штиглицу и положить на имя фрейлины Нелидовой. Скажи генералъ-адъютанту графу Клейнмихелю, чтобъ онъ явился за приказаніемъ.
Надюсь вы позволите? обратился Николай къ фаворитк съ холодной вжливостью.
Тонъ государя заставилъ сердце фрейлины сильно сжаться. Она поблднла и нервно прижала руку къ сердцу, точно желая ослабить его удары.
Государь не замтилъ ея грусти. Въ его каменномъ сердце не отзывалось ни горести, ни радости къ ближнему. Онъ длался человкомъ только въ кругу своего семейства, да и то не надолго. Николай нисколько не думалъ, что оскорбляетъ фаворитку послдними словами. Леденящая холодность его тона — была обыкновенная манера гордаго монарха. Грозныя тучи собрались на высокомъ чел; онъ молча опустилъ голову на грудь и зашагалъ по будуару. Шаги его заглушались толстымъ бархатнымъ ковромъ. Иногда онъ проводилъ правой рукой по льбу, точно желая отогнать мысли, которые его тревожили, но напрасно, человкъ не можетъ заставить молчать свою совсть.
Клейнмихель давно ужь вошелъ и съ безпокойствомъ озирался, то на государя, то на Нелидову. Царь не замчалъ его присутствія. Фаворитъ пробовалъ нсколько разъ кашлянуть, чтобъ обратить на себя вниманіе, но его никто не слышалъ. Наконецъ Клейнмихель направился къ фрейлин, чтобъ узнать, зачмъ его позвали. Видя лихорадочную блдность Нелидовой и волненіе государя, онъ думалъ, что его позвали быть посредникомъ, какъ ужъ не разъ бывало между монархомъ, столь грубымъ въ обращеніи и раздражительной фавориткой. Близъ цвтника, гд сидла фрейлина, Клейнмихель встртился съ государемъ. Точно проснувшись отъ тяжелаго сна, Николай быстро поднялъ голову и рзко обратился къ своему любимцу:
— Ты чего?
Ваше Величество изволили меня позвать.
Государь, какъ будто придя въ себя, сказалъ:
— Да, врно! ступай къ цесаревичу.
Клейнмихель посмотрлъ на него съ удивленіемъ.
— Да, ступай къ цесаревичу и извинись передъ нимъ. Государь…
— Сегодня ты снова ему нагрубилъ, а этого быть не должно.
Государь, только мое усердіе н преданность вашему величеству…
— Знаю, что ты мн вренъ, прервалъ государь своего фаворита: поэтому и наградилъ твою преданность…
Боле, чмъ я этого заслужилъ, отвчалъ фаворитъ съ страннымъ выраженіемъ, которое должно было изображать благодарность, но скоре походило на алчность кровожаднаго звря, ищущаго новой жертвы. Государь не слышалъ его замчанія и продолжалъ:
— Александръ — мой сынъ и наслдникъ, а ты это забываешь. Понимаю, что ты не принадлежишь къ числу тхъ, которые льстятъ цесаревичу и съ неблагодарностью отворачиваются отъ того, кому обязаны своимъ положеніемъ. Но ради тебя самого ты не долженъ раздражать противъ себя цесаревича, дабы посл моей смерти онъ тебя не столкнулъ снова въ грязь, изъ которой я тебя вытащилъ.