Тайны Зимнего дворца
Шрифт:
Въ чемъ же дло? Чертъ подери пристава и его солдатъ! Вотъ, если бы чертъ былъ поумне, онъ наврное забралъ бы всю эту сволочь, которая насъ, добрыхъ молодцевъ, грабитъ, отбираетъ почти три четверти нашей добычи, а въ конц концевъ все таки сдаетъ насъ въ тюрьму. Пока это зминое отродье живетъ, нашему брату ничего недодлать; да, такъ вотъ какъ братцы, дло стоитъ! При этихъ словахъ, онъ ударилъ по столу кулакомъ, такъ что бутылки и стаканы задребезжали.
Но я хочу, чтобъ ты снова попалъ въ милость къ князю; къ слову сказать, я открылъ кое-что, за что онъ поблагодаритъ тебя и озолотитъ съ ногъ до головы.
Ой
Мерзавецъ! крикнулъ Петровичъ, разв ты не знаешь, что я разбойникъ, а не шпіонъ: по этому я теб ничего не скажу, если… если… это не будетъ входить въ мои виды, вдь т люди совщаются, сговариваются, какъ бы помочь всему народу безъ различія.
Значитъ дло идетъ о какомъ нибудь заговор? воскликнулъ обрадованный Шервудъ.
Я же то почемъ знаю, какъ они это называютъ? Тамъ всякаго рода людъ: офицеры, дворяне, мщане и крестьяне, какъ и мы. Я было самъ хотлъ заглянуть къ нимъ, что тамъ длается, да они меня не приняли, при этихъ словахъ онъ сжалъ кулакъ. Я знаю, гд они собираются и сейчасъ же подумалъ, что это хорошая находка для стараго плута Шервуда.
Шервудъ нисколько не обижался на прозвища, которыми его надлялъ Петровичъ, и съ жадностью выслушивалъ каждое его слово, точно голодный волкъ, почуявши добычу.
Такъ гд же они собираются? спросилъ онъ съ нетерпніемъ, когда Петровичъ замолкъ.
Придетъ время, тогда и скажу. Вернемся же къ нашему длу. Надо будетъ завтра утромъ… остальное онъ прошепталъ такъ тихо, что даже опытныя уши Трофимовича не могли разслышать. Можно было разобрать только нсколько отрывочныхъ словъ, безъ связи, въ род: молодая двушка, солдатъ раненный въ руку й т. п.
Окончивъ свой разговоръ Петровичъ прибавилъ: Значитъ дло слажено не такъ ли? Если хорошо за него возьмешься, узнаешь гд…
Собираются заговорщики? прервалъ его Шервудъ, говори теперь же дяденька.
По мн, называй ихъ хоть и заговорщиками, не все ли мн равно? Четырнадцатаго декабря насъ тоже подпоили когда я еще служилъ въ Московскомъ полку, и мы должны были кричать конституція! Мы здорово кричали въ полной увренности, что шло дло о жен Константина, отъ имени которой намъ разливали водку. Мы тоже стрляли, такъ что любо было поглядть. Я, какъ теперь помню, прицлился въ молоденькаго гвардейскаго поручика. Цафъ! и онъ свалился съ лошади. Когда я его снова увидлъ, онъ былъ хоть и калка, но генералъ-лейтенантомъ и Нарвскимъ комендантомъ. Моя пуля, раздробившая ему руку, принесла ему же счастье. Насъ тогда тоже назвали заговорщиками.
Полкъ раскасировали а меня послали на Кавказъ, гд бы я и до сихъ поръ сидлъ, если бы мн не пришла счастливая мысль дать оттуда дерку. И такъ выпей же Шеревудъ этотъ стаканъ за успхъ нашего дла.
Теперь твоя очередь, Макаровъ; умешь ты длать фальшивыя завщанія?
Макаровъ съ безпокойствомъ оглянулся во вс стороны.
Чего ты озираешься, точно лиса, пойманная въ курятник? Разв мы не знаемъ твое искусство? Въ этомъ дл на твою долю пять тысячъ.
Глаза Макарова засверкали отъ жадности.
Тамъ вдь не будутъ… Ты меня понимаешь Петровичъ? и онъ сдлалъ краснорчивый знакъ рукой. Я этихъ вещей не люблю, это опасно…
Потому что ты ужь не на своей земл, прервалъ его Петровичъ. Говорятъ, тамъ ты такими пустяками не стеснялся. Да это дло твое. Дльцо мн предложили наслдники, а такъ я никогда не терялъ времени на грамоту, я сейчасъ подумалъ о теб; ты по этой части молодецъ. По этому нужно, чтобы ты и Товаровъ подписались подъ завщаніемъ свидтелями.
Ни за что, сказалъ Макаровъ, это черезъ чуръ опасно.
Что тамъ опаснаго? Ты продлывалъ штуки почище. Пожалуй завщаніе и не придется поддлывать, можно будетъ запугать старика, да у него завелась какая-то двченка, отъ которой онъ безъ ума.
Двченка? спросилъ Макаровъ съ любопытствомъ.
Да, двченка, старый кобель! очаровательная двченка, румянная какъ яблочко, а глаза-то, глазища! Немудрено, что она вскружила голову старикашк.
Это его дочь, что ли?
Нтъ, и въ этомъ-то и дло. Она у него только нсколько недль и Богъ ее знаетъ, а вроятне чертъ ее разберетъ, кто она и откуда взялась. Она не отходитъ ни на шагъ отъ его постели, даетъ ему лекарство. Должно быть, что старый хрычъ что нибудь пронюхалъ, потому что Курдюбековъ…
Какой Курдюбековъ?
Да сынъ этого старика, который ужь больно долго зажился, и хочетъ лишить его наслдства за то, что тотъ благородно жилъ и чудилъ, такъ что чуть не прогулялся на богомолье въ Сибирь. Чертъ его знаетъ какъ онъ выпутался! Одно знаю, что это ему обошлось не дешево и съ тхъ поръ онъ остался какъ есть безъ средствъ, а такъ какъ старикъ не хочетъ ему помогать…
Мой двоюродный братецъ самъ ему поможетъ, сказалъ Макаровъ, ухмыляясь.
Твой двоюродный братъ? спросилъ съ удивленіемъ Петровичъ.
Да, мой двоюродный братъ, или, если для тебя лучше, скажу племянникъ моей матери, наши ^ отцы были женаты на родныхъ сестрахъ. Чертъ возьми, достойный брательникъ! И такъ я долженъ писать завщаніе моего дядюшки?
Ладно, Петровичъ, съ величайшимъ удовольствіемъ. Надюсь, что мой двоюродный братъ позволитъ отписать малую толику и на мое имя. Такъ у дядюшки завелась двченка? Ахъ, онъ старый грховодникъ!.. Въ голов его вдругъ мелькнула мысль, не Наташа ли это? кто знаетъ? Да какимъ бы манеромъ она попала къ нему? Гд бы онъ могъ ее выискать? Я долженъ ее видть, надо же мн убдиться. Вдь Товаровъ ее два раза встртилъ! Зачмъ судьба не. натолкнула ее на мою дорогу, размышлялъ Макаровъ. Потомъ онъ воскликнулъ громко: значитъ завтра надо устроить дльцо? Однако ты долженъ меня свести къ дядюшк. Я горю нетерпніемъ получить его благословленіе!
А можетъ ты хочешь похитить двченку? Я теб не уступлю этого куска, я ее намтилъ себ. Пиши, знай завщаніе и получай свои пять тысячъ, вотъ и конецъ! Ты не увидишь ни дядюшку, ни двченку, да насколько я его знаю, твое посщеніе не будетъ ему по сердцу. А теперь, какъ дло обладили, выпьемъ, закончилъ старый мошенникъ. Макаровъ пристально на него посмотрлъ и ничего не возражалъ; у него роились свои мысли.
Шампанскаго, крикнулъ Петровичъ. Оргія становилась оживленне и шумне, какъ вдругъ въ первомъ отдленіи погреба, три бутылки упали на полъ одна за другой съ равнымъ промежуткомъ времени, и съ трескомъ разбились. Говоръ тотчасъ смолкъ, такъ какъ паденіе бутылокъ было сигналомъ, что полиція не вдалек. Вс наострили уши и стали съ безпокойствомъ прислушиваться.