Тайные учения Тибета (сборник)

Давид-Неэль Александра

При подобных обстоятельствах — как и при любых других, в которых убийство может помочь угнетаемым человеческим существам, — истинно сострадательный человек должен стать убийцей, даже при том, что его действие заставляет его выносить ужасные мучения в течение миллионов лет в том или другом чистилище. «Сострадание и служение — прежде всего» — вот девиз посвященного на этой стадии его духовного пути.

То, что действие, считающееся добрым и хорошим, может, с другой стороны, привести к несчастному возрождению, несомненно, покажется удивительным и нелогичным. У ламаистов этому есть много объяснений. Карательное правосудие, применяемое в наших собственных странах, здесь совершенно не подходит. Скорее это можно сравнить со случаем «убийства из-за сострадания», когда доктор подхватывает инфекционное

заболевание из-за своей преданности пациенту. Считается, что человеку, который совершает в высшей степени ужасное действие отнятия жизни, угрожает инфекция более тонкой природы. Совершая подобный поступок, он создает внутри себя определенные тайные притяжения, способные привлечь к нему несчастное воплощение. Тем не менее, в отличие от обычного уголовного преступника, среди которых ему, возможно, придется жить в следующем воплощении, убийцу из сострадания будут по-прежнему двигать благородные чувства и он будет способен даже в чистилище к преданности и альтруизму, так же, как доктор, пораженный проказой или раком, останется мыслящим существом, нередко способным продолжать свои научные занятия. Конечно, это сравнение с доктором приблизительно и неправдоподобно, впрочем, как и любое другое сравнение. Что касается посвященных, то им необходимо помнить, что незаконные действия, подобно инфекции, сочатся ядом. Тем не менее они заявляют, что существуют духовные и прочие «антисептики», которые позволяют им бороться с инфекцией.

Я слышала те же самые идеи, выраженные адептами японской секты Нитирен. Один из них, принадлежащий к этому религиозному ордену, сказал мне: «Недостаточно воздержаться от совершения зла, против зла нужно бороться, уничтожая злых существ». Важно заметить, что, согласно мнению буддистов, убитое злое существо не осуждается на вечное пребывание в аду. Возможно, что «несчастный случай», произошедший с ним, подействует благотворно на его судьбу, направляя его по более праведному пути. Во всяком случае, ламаисты лелеют эту надежду и с удовольствием рассуждают обо многих замечательных последствиях этого специфического вида милосердия. Они говорят, что это не только спасает невинные жертвы, но и, пресекая действия преступника, не дает ему еще глубже погрузиться в пучину преступления. Возможно, это пробудит в его сознании в момент смерти благотворное раскаяние, желание искупить свою вину, что позволит ему возродиться, обладая более возвышенными устремлениями. Даже если его извращенное сознание неспособно на подобное усилие, сострадательный убийца может в этом заменить его собой.

Превосходно!.. Возможно, слишком замечательно. И опасно — слишком легко покатиться под откос. Я представляю себе, что определенные дикие инквизиторы испытывали основанное на аналогичных представлениях благотворительное рвение в отношении еретиков, которых они сжигали заживо. Такие представления недопустимы в примитивном буддизме.

Как уже только что говорилось, человек, который нарушает общепринятые моральные законы, должен не иметь никакой личной, корыстной заинтересованности и не получать никакой личной выгоды от их нарушения.

И все же считается, что теоретически те, кто достиг духовных высот, к которым ведет Мистический путь, освобождены из этого последнего ограничения. Они руководствуются в своем поведении исключительно велением собственной мудрости. От них ждут абсолютной беспристрастности, которая заставляет их смотреть на собственные нужды с той же отстраненностью, с которой они смотрят на нужды всех остальных людей.

В целом, им вовсе не запрещено наслаждаться личной выгодой, поскольку в случае определенных высших личностей эта личная выгода может послужить общей пользе.

Можно было бы привести пример, понятный западному читателю. Это, например, случай, когда ученый, попавший в удобные и удачливые обстоятельства, мог бы позволить всему миру воспользоваться открытиями или изобретениями, которые он не смог бы совершить, если бы был бедняком.

Эта часть пути становится все более скользкой, и мастера уже не в состоянии предупредить кандидата-налджорпу об опасностях, от которых он может пострадать, если не сумеет правильно преодолеть желания, порожденные привязанностью к собственному «я». Обычно говорят, что если ученику не удается достигнуть

просветления и состояния бесстрастного ума, когда он вступает на этот путь, то он становится демоном.

Подводя итог, скажем, что есть один закон, который управляет большинством форм, порой совершенно парадоксальных, которые Бог может принимать в глазах посвященного: он должен искоренять страдание и никогда не причинять его. Он должен донести до тех, кому он причинил боль, что та самая боль, которую он вынужден был причинить им, несет им пользу. Это очень сложная проблема: простая доброта или любовь к справедливости, основанные на неправильных концепциях, оказываются неспособными решить ее. Посвященные Тибета убеждены в этом и заявляют, что если кто-то желает достичь совершенства Бодхисаттвы, чьи мысли и поступки не содержат ничего вредного для других существ, необходим разум, развитый длительным духовным обучением.

И все же мораль в любом виде — даже когда она интерпретируется как мудрость — относится к той более примитивной части «Мистического пути», где деятельность все еще расценивается как проявление физических и ментальных действий.

Технически эту стадию называют чой-кьи топа (chos kyi tоspa) [131] , «религиозной или добродетельной деятельностью».

По мере того как ученик прогрессирует в освоении самоанализа, он все более ясно понимает, насколько бесполезна деятельность, с помощью которой люди пытаются изменить цепочку причин и следствий, базируя свои рассуждения на близоруком восприятии равно близоруких сантиментов.

131

Пишется tchos kyi spros pa.

Затем начинается стадия, называемая той-тал (tos tal) [132] — «отвержение деятельности». Мистик понимает, что на самом деле имеет значение не то, «что делать», но «как быть».

Следующее сравнение поможет вам понять сознание мастеров мистики лучше, чем любые другие объяснения:

Один из них сказал мне: солнце не работает. Оно не думает: «Я собираюсь послать свои лучи на этого конкретного человека и согреть его. Я пошлю лучи на эту конкретную область, чтобы ячмень мог созреть, на эту страну, чтобы ее жители могли наслаждаться светом». Но именно потому, что это — солнце и его сущность — давать тепло и свет, оно освещает и дает тепло и жизнь всему сущему.

132

Пишется spros bral. Эту стадию также называют той мед (tos med), пишется spros med.

То же самое можно сказать и о Чанчуб Семспа, тибетском Бодхисаттве — высшей личности, целиком состоящей из разума, мудрости и совершенства. Поскольку она создана из этого изумительного вещества, благотворная энергия, которую она испускает, исходит на все живые существа и окутывает их, от высших богов до самых жалких и ужасных обитателей чистилища.

Однако ученик, продвигающийся по «Мистическому пути», не должен стремиться к этой роли.

В то время, как в буддизме махаяны религиозные устремления, выраженные в клятве стать могучим Changchub Semspa, способным трудиться ради счастья всех живых существ, считаются самыми благородными, в «Мистическом пути» это желание одобряется только на самых низких степенях. Впоследствии это устремление отвергается, поскольку несет оттенок привязанности к индивидуальной жизни, веры в собственное «я».

Если возникает желание выразить свои устремления в клятве, то ученик, достигнувший более высоких посвящений, сформулирует это безлично: «Пусть Чанчуб Семспа или Будда возникнет ради пользы всех живых существ!», а не «Пусть я сам стану Чанчуб Семспа!».

Одно из важнейших условий достижения более высоких степеней посвящения — полный отказ от собственного «я» в любом его проявлении. Было сказано: «Нирвана не для тех, кто желает ее, потому что сама Нирвана состоит из полного отсутствия желания».