Театр
Шрифт:
Исабела
Только правда!Сцена 25
Аминта, дук Октавьо. Те же
Аминта
Гд'e он, гд'e он, мой супруг?Король
Кто он?Аминта
Будто ты не знаешь? Муж мой, дон Хуан Тенорьо, С кем иду сейчас венчаться. Он мне обязался честью, — Благородный лгать не станет!Сцена 26
Маркиз де-ла Мота. Те же
Время, о король великий, Свет пролить теперь настало На большие преступленья Твоего любимца. Знай же, Это дон Хуан Тенорьо В том виновен злодеяньи, Что вменяешь мн'e ты. Низко Дружбой злоупотребляя, Он жестоким был убийцей. Два свидетеля в запасе!Король
Не было подлей злодейства! Взять его! Предайте казни!Дон Дьего
В воздаянье за заслуги Старика-отца пускай он Будет взят и за проступки Все свои пускай заплатит! Я о том прошу, чтоб с неба На меня не пало пламя, На отца такого сына!Король
Вот любимцев выбирал я!Сцена 27
Каталинон.
314
Отнял все, что в этом мире было дорогого старцу. — В подлиннике: «два сокровища самых ценных» (дочь и честь).
Король
Что ты говоришь!Каталинон
Святую Правду. Прежде чем скончаться, Он сказал, что обесчестить Не успел он донью Анну. Раньше этого был 'yзнан.Мота
За последнее — награду Эту новость возвестивший От маркиза получает.Король
Мщенье неба справедливо. [315] Ну, теперь скорее свадьбы Надо справить. Ибо умер Натворивший зла без краю.315
Мщенье неба справедливо. — Король, являющийся некиим deus ex machina и разрешающий узел пьесы — обычная для Тирсо и всего испанского театра фигура. В данной пьесе король отчасти участвует и в действии, и его образ праведного судьи вполне совпадает с воззрениями Тирсо.
Октавьо
Я женюсь на Исабеле, Раз она вдовою стала.Мота
Я — на донье Анне.Патрисьо
Мы же На своих невестах. Драму Кончим «Каменного гостя».Король
А гробницу передайте В храм мадридский, в храм Франциска, Чтоб осталась крепче память.ДОН ХИЛЬ — ЗЕЛЕНЫЕ ШТАНЫ
Комедия в трех актах
Перевод В. Пяста
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Донья Хуана
Дон Мартин
Донья Инес
Дон Педро — старик
Донья Клара
Дон Хуан
Кинтана — слуга
Караманчель — лакей
Осорьо
Дон Дьего
Дон Антоньо
Сельо
Фабьо
Десьо
Вальдивьесо — конюх
Агиляр — паж
Альгвасил
Музыканты
Действие происходит в Мадриде.
АКТ ПЕРВЫЙ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Сцена 1
Донья Хуана (в мужском платье, штаны и весь костюм — зеленый), Кинтана
Кинтана
Вот уж мы в виду Мадрида. Мост пройти — в столице будем, [316] И тогда совсем забудем Мы сады Вальядолида, Эсполон его, Ворота Полевые, и Эгзеву, [317] Что, внемля гребцов напеву, Вдаль уносит нечистоты Городские, как святая Инквизиция для знати Пинсианской, — от проклятий Неба град освобождая. Нас к мосту твои проделки Привели; взгляни: он — чудо; В обе стороны отсюда Виден Мансан'aрес [318] мелкий. Меж песчаных двух оплотов Он течет своей стезею, Чтоб у моста стать слезою Стольких глаз — его пролетов. [319] Познакомь меня с причиной Путешествия такого. Ради страха, но какого — Нарядилась ты мужчиной?316
Мост пройти — в столице будем. — В подлиннике: en su puente Segoviana. Сеговийский мост построен в 1584 г. архитектором Хуаном Эррерой; он был красой Мадрида в XVI–XVII веках. Филипп II проявил большой интерес к этой постройке, так как был озабочен, чтобы въезд в столицу производил внушительное впечатление (Б. К.).
317
Эсполон его, ворота полевые, и Эзгеву. — В подлиннике: «Эсполон, мосты, галеры». Эсполон — место для прогулок («бульвар»), расположенное в высокой части города (Б. К.). Ворота полевые были в то время главным входом Вальядолида, теперь находятся в городе возле парка Кампо Гранде (Борл). Эзгева — Вальядолид стоит на левом берегу реки Писуэрги и на реке Эзгеве; два ее рукава и каналы служили для стока нечистот. Сравнение инквизиции с Эзгевой делается понятным, если заметим, что поэт проводит его по признаку «чистоты». При установлении знатности рода решающее слово произносила инквизиция, заверявшая правоверие и чистоту крови, т. е. отсутствие в прошлом маврской или еврейской крови; подобно тому как инквизиция блюла чистоту пинсианской (Pintia — римская колония, основанная во II веке до н. э. на месте нынешнего Вальядолида) знати, Эзгева обеспечивает чистоту города (Б. К.).
318
Мансанарес — см. примеч. 187.
319
Стольких глаз — его пролетов. — Эта игра значениями слова ojo (глаз и пролет) встречается и в романсе Тирсо, помещенном в «Толедских Виллах»; романс высмеивает несоответствие между мелководьем Мансанареса и величественным Сеговийским мостом, на котором происходит действие 1-й и 2-й сцен акта I. Это, по мнению Б. А. Кржевского, составляет один из показателей того, что «Дон Хиль» был написан до этого стихотворения и что Тирсо развивает в нем эту же тему, пользуясь игрой слов из своей пьесы.
Донья Хуана
Подожди; потом, Кинтана!Кинтана
Я сегодня пятый день За тобой брожу как тень. В понедельник утром рано Ты в Вальядолиде встала, Забрала меня с собой И дорогою прямой До столицы дошагала, Дом оставив, старика, Что в тебе души не чует. Что ж тебя, мой друг, волнует? Не узнать никак пока. Впрочем, я уже поклялся Не выпытывать твоих Ни путей, ни дел иных, И послушным оставался, И иду, куда ведешь, — До сих пор мои догадки, Как у астролога, шатки [320] О пути, каким идешь. Освети недоуменье, Сжалься над моей мольбой! Вспомни, я пошел с тобой, Раз ты приняла решенье, — Чтоб тебя в пути хранить От опасности, которой Подвергалась бы сеньора; Королевским стражем быть Для твоей девичьей чести Я хочу, и одного Господина моего Я в родном оставил месте!.. Пожалей меня, — смотри, Как душа стремится жадно Все узнать…320
Как у астролога шатки. — В подлиннике: «чем у математика в темном вопросе». Математика в XVI–XVII веках обнимала геометрию, музыку, арифметику, астрологию, иначе астрономию (Б. К.).
Донья Хуана
Ну,Кинтана
Говори!Донья Хуана
Две луны уже сменились С пасхи ранней, что поля Одевает в шелк и бархат, Пышные ковры стеля, Как к мосту (Ансурес Перо, [321] Говорят, соорудил Пополам с своей супругой Этот мост) Вальядолид Весь пошел, и я со всеми; Я сама домой пришла, Но не знаю, как вернуться К прежнему могла б душа. Ибо близко от Виторьи [322] Адонис [323] был встречен мной, Ненавистный Марсам многим, Тысячи Венер — герой. Как во мне забилось сердце! Ведь любовь — как альгвасил [324] Пленных душ… Пред трибуналом [325] Будто встала я без сил… На глаза его наткнулась Я пылающим лицом, И упала, зацепившись У порога башмаком… Протянул он, сняв перчатку, Руку (нежная рука Из слоновой кости) — ею Поддержал меня слегка… И сказал: «Сеньора, стойте. Пусть падением своим К духам злобы не причтется Столь прекрасный серафим». У меня перчатку взял он, Как души моей залог; Это правда, что в перчатке Душу, душу взять он мог! Весь короткий этот вечер (Да, короткий для меня, Тот апрельский вечер долгим Не сочла любовь моя) Чрез глаза душа впивала, Неспособная к борьбе, Яд, который подносила Статность нежная его. Ах, от зависти и солнце Закатилось, как со мной, У моей кареты стоя, Он прощался огневой Речью, полной слов обманных Постоянства и любви, Вздохов, ревности, забвенья Чувств, клокочущих в крови. Стала пламенною Троей Я, что Скифией была. [326] Я домой пришла, пылая, И заснуть уж не могла. Я в бессонницу вступила. Коль любил, о том судить Можешь ты… Как мне казалось, Что уж солнцу не светить, Что оно пренебрегает Наш зенит позолотить. С синевою под глазами Встала я; открыв балкон, Утомленная взглянула: Предо мною в яви он! Нападения повел он Так упорно на меня Безрассудную! Служил он Мне с того покорно дня. Днем записки присылал он, Ночью музыкой томил, Драгоценные вещицы Он, коварный, мне дарил. Их принять — и сам ты знаешь, Что бывает… Дон Мартин Де-Гусман [327] (вот как зовется Наших странствий господин) В два он месяца любовью Все помехи устранил, — Хоть противилась я с той же Страстностью, как он любил. Он мне слово дал супруга, Только слово, а оно Обещаньями богато, Исполнением — бедно, — До его отца доходит (Верно, горький мой удел Все ему поведал) наша Страсть; а тот узнать сумел, Что хоть знатной родилась я, Да бедна, и злато — вот Кровь расчетливости низкой! [328] — Отыскало в сердце вход Ко скупцу… И диво ль? — Стар он, И — злосчастен жребий мой! — Сына он венчать задумал С доньею Ин'eс; у той Тысяч семьдесят дукатов, — Значит, все в плену сердца!.. А отец ее и просит Письменно его отца, Чтобы тот в зятья дал сына. Согласиться не посмел Этот прямо, предвкушая, Что досталось бы в удел Сыну за мое бесчестье… Нет, но вникни в план его: Он почтовых заготовил И отправил своего Сына в этот город лживый. И в Мадрид поехал сын, Но под именем другого: Он теперь не «дон Мартин», Но, по отчему совету, Он «дон Хилем» стал в пути, — Чтобы, если б и решилась К правосудию притти Я за помощью, — его бы Не могло оно найти. Дону Педро де-Мендоса [329] И Веластеги, отцу Этой девушки, он пишет: «Столь желанному венцу Нашей дружбы есть помеха; Пылкой юности каприз Моего заставил сына Дать Хуане де-Солис Клятву, донье небогатой, Хоть и знатной. Выбор им Сделан; ветреного сына Заменю тебе другим, — Доном Хилем, чей достаток Знает весь Вальядолид». С этой ложью тот уехал, Но мой Аргус, [330] что не спит, Зоркий кормчий — подозренье Догадалось о моих Злоключеньях, а червонцы Помогли раскрыть мне их; Двух алмазов оказалось Мне довольно, чтоб открыть Тайны извести и камня И внутри их планов быть. Поняла я расстоянье До деяний от речей, И из слабости родилось Мужество в душе моей; Смелость мне дала обида, План обдумала я свой Всесторонне. Я видала Уж не раз, что никакой Пред настойчивою волей Злой не устоять судьбе. Видишь, я переоделась, И, доверившись тебе И отдавшись воле рока, К гавани плыву моей. Мой возлюбленный в Мадриде Вряд ли более двух дней; Так мне сердце подсчитало, Нет сомненья, не пойдет Он к дон Педро прямо, — нет же: Заготовит наперед Он дары — любви приманки, И придаст игру лицу. О, помехой быть сумею Я не малою лжецу! Уж меня неблагодарный Будет помнить дон Мартин! Из его поступков низких Не удастся ни один. Он меня узнать не может: Так переоделась я; Только ты уйди, иначе По тебе найдут меня. До Валь'eкаса [331] лишь миля, Отправляйся-ка туда, — Обо всем, что ни случится, Известить тебя всегда Я могу в письме. Оттуда Ходят хлеба продавцы.321
Ансурес Перо — Вальядолидский патриций Перо Ансурес со своей первой женой Эйло (жил в конце XI века) считается одним из главных покровителей нового города; по преданию, жена построила мост в отсутствие Перо. Он показался мужу слишком узким, и было приказано построить другой вплотную с ним (Борл.).
322
Виторья — монастырь «меньших братьев святого Франциска де Пауло», ныне находится на улице того же названия в Вальядолиде (Борл.).
323
Адонис (антич. миф.) — синоним мужской красоты, юноша, возлюбленный Венеры, смертельно раненный кабаном и превращенный Венерой в анемон.
324
Альгвасил — см. примеч. 97.
325
Пред трибуналом. — Подразумевается трибунал Святейшей Инквизиции.
326
Стала пламенною Троей я, что Скифией была. — Обычная в испанской поэзии метафора: огонь — лед, любовь — холодность, горящая Троя — лед Скифии. Упоминание Трои — очень часто встречается у Тирсо. Скифия — здесь вообще в смысле северная, холодная страна.
327
Дон Мартин де Гусман. — Фамилии главных действующих лиц по традиции, установившейся в испанском бытовом театре, очень часто являются известными в истории Испании. К роду Гусманов принадлежали основатель доминиканского ордена святой Доминик, а также фаворит Филиппа IV граф Гаспар де Гусман, герцог Оливарес. Остальные фамилии (Солис, Сиснерос, Рибера) тоже часто встречаются в истории.
328
Кровь расчетливости низкой. — Точная передача подлинника: Sangre — обычная метафора благородства происхождения, так что смысл этой строки: «И вот золото — этот гнусный патент на знатность для корыстных душ» и т. д. (Б. К.).
329
Дон Педро де Мендоса. — О роде Мендоса см. примеч. 161.
330
Аргус — см. примеч. 189.
331
Вальекас — деревня, в описываемые времена лежавшая на расстоянии мили от Мадрида, в настоящее время одно из его предместий. В Вальекас частично происходит действие комедии Тирсо «Крестьянки из Вальекас», героиня которой, донья Виоланта, притворяется торговкой хлебом из Вальекас (см. о дате «Дона Хиля»).