Телохранители тройного назначения

Голд Лили

— Разве ты не хочешь ответить? — мягко спрашивает Брайар.

Краска заливает лицо Джули.

— Прекрасно, — огрызается она. — Прекрасно. Да. Я давала папарацци наводки. Как любят говорить дети: все же так делают. Любой хороший пиар-менеджер поступил бы так.

Брайар поднимает взгляд на Роджера.

— Спасибо. Не мог бы ты подождать снаружи?

— Эм… можно мне… — Он с надеждой поднимает камеру.

— Когда мы выйдем на улицу, я обеспечу тебе парочку хороших снимков, — обещает она. Он выглядит немного разочарованным, но Крикет уже хрустит

костяшками пальцев, поэтому Роджер поспешно уходит.

Брайар поворачивается к своему пиар-менеджеру с холодным выражением лица.

— Ты же знаешь, что именно так X находил меня, да? Он просто следовал за папарацци. Благодаря тебе он знал, в какие рестораны я хожу. В каком отеле остановилась. Вот как он узнал нашу машину и последовал за ней. Боже, бьюсь об заклад, что не Родригез слил историю о взломе, не так ли? Это была ты.

Она выглядит немного пристыженной, но в большей степени своей вины не видит и защищается.

— Я не знала, что он попытается похитить тебя, ладно? Послушай, детка… ты должна понять. Действительно трудно оставаться актуальной в нашей индустрии. Тебе только что исполнилось двадцать девять. Это почти тридцать.

— Знаю. Я уже практически старая карга.

— Ты можешь ей стать, — огрызается она. — Мы все знаем, что в Голливуде женщины стареют невероятно быстро. Ты уже теряешь тягу.

— И что?

— И то. Ситуация со сталкером вызывала к тебе интерес, поддержала твою актуальность. Я лишь хотела убедиться, что ты извлечешь из этой ситуации максимум пользы, будучи обсуждаемой людьми.

Что-то в Брайар обрывается. Она со стуком ставит свой стакан с соком на стол.

— Прекрати нести чушь! Дело не во мне! Если бы дело было во мне, ты бы, не знаю, попыталась, сделать так, чтобы я выжила? Дело в тебе и процентном сокращении. Я теряю общественное расположение, ты теряешь деньги. Вот так. Мы обе это знаем, так что не вешай мне лапшу на уши.

Джули откидывается на спинку сидения, усиленно жуя жвачку. Её щеки покраснели.

Брайар вздыхает.

— Слушай, я рада, что встретила тебя. Потому что ты — непреднамеренно, пытаясь спасти свою задницу — познакомила меня с людьми, которые действительно, по-настоящему заботятся обо мне. Но я не хочу окружать себя людьми, которые видят во мне свою зарплату, а не личность.

Джули усмехается, её блестящие губы растягиваются.

— Не хочешь, чтобы твой нанятый персонал воспринимал тебя как зарплату? Удачи в поисках.

— На самом деле у меня уже есть кое-кто на примете. — Брайар слегка улыбается мне. — Всё кончено, Джули. Ты уволена. Я бы сказала, что мне жаль, но, на самом деле, я очень рада.

Джули не двигается.

— Теперь ты можешь уйти, — подсказывает Брайар.

Джули поджимает губы, её глаза перебегают с нас на папарацци снаружи. Я вижу, как её разум работает со скоростью нескольких километров в минуту, пытаясь найти способ

убедить Брайар позволить ей остаться.

— Детка… — начинает она.

— Нет. Уходи.

— Хочешь, чтобы я выпроводил её? — мягко спрашиваю я. Жар заливает лицо Джули. Она встает и засовывает свой блокнот в сумку.

— Ты пожалеешь об этом, — бормочет она. — Просто подожди и увидишь. Без меня ты исчезнешь из общественного поля зрения быстрее, чем успеешь моргнуть, черт возьми. — Она перекидывает сумку через плечо и направляется к двери закусочной.

— Пока, детка, — кричит Брайар ей вслед. Джули бросает на нас последний свирепый взгляд, затем захлопывает дверь, от чего маленький дверной колокольчик начинает звенеть.

На несколько секунд воцаряется тишина, затем я придвигаю к нам её нетронутую миску и раскладываю ломтики дыни по обеим нашим тарелкам.

— Отлично сделано, — одобрительно бормочу я. Брайар смотрит вниз, на её лице расплывается широкая улыбка.

***

Когда мы выходим обратно на солнечную улицу, наши желудки набиты до отказа. Фотографы готовы и ждут. Не успеваю я закрыть дверь кафе, как они начинают расступаться, подходя к нам слева, чтобы сделать хороший снимок зашитой щеки Брайар. Я крепче сжимаю её, пытаясь заслонить объективы, таща её вперед, но она упирается каблуками в землю.

— Нет, — говорит она. Брайар ловит взгляд Роджера и указывает на место с другой стороны от себя. Я не уверен, что она делает, но сейчас не время.

— Да ладно. — Я хмуро смотрю на шумящих фотографов. — Господи, они все словно чертовы стервятники. — Я мягко отстраняю её, пытаясь игнорировать сладкий аромат шампуня от её волос, щекочущих мое лицо. Вероятно, это последний раз, когда я буду находится так близко к ней.

Она тянет меня за руку.

— Остановись. Кента, остановись.

Я замираю, и она протягивает руку, чтобы обхватить мою щеку, поворачивая меня лицом к себе.

Я хмурюсь.

— Брайар, что…

Прежде чем я успеваю запротестовать, она поднимается на цыпочки и касается своими губами моих. Моё сердце едва не останавливается в груди.

Этот поцелуй не похож ни на один из наших других. Этот мягкий, сладкий и нежный, такой быстрый, что я едва его чувствую. Когда она отстраняется, я смотрю на неё, тяжело дыша. Папарацци кричат и бегают вокруг нас, пытаясь найти лучший ракурс, но я их игнорирую. Моя рука бессознательно сжимается на талии Брайар, как будто я пытаюсь притянуть её поближе к себе.

— Зачем… ты это сделала, милая?

Она пожимает плечами.

— Я только что вспомнила. Меня фотографировали целующейся только с Гленом и Мэттом. Я не хочу, чтобы у журналов сложилось неправильное впечатление и они подумали, что я влюблена только в них двоих.

Я стою на месте, и всё равно чуть ли не спотыкаюсь о собственные ноги.

— Влюблена? — в конце концов, справляюсь я.

— Боюсь, что безумно, — говорит она, наклоняя голову. — Ты собираешься упасть в обморок?