Темная Душа. Продолжение

Ланге С.

– Если вернемся, – буркнул Роберт, – где вы отыскали эту рухлядь, мэм? Надо было додуматься вооружиться на авантюру именно ей в век электричества!

Они перешли в следующий, более просторный холл, вдоль фасада которого тянулись полукруглые высокие окна. Света в них было не больше, чем в колодце – солнце давно село.

– Лампа, как лампа, Роберт, главное, работает.

– Мне интересно, насколько ее хватит, мэм…

– Думаю, на полчаса. Нам не нужно больше времени, чтобы дойти до комнаты и вернуться.

– Я не был бы так уверен, мэм… Лучше бы вы взяли карту.

– Зачем мне карта? Северное крыло – зеркальное отражение

крыла южного, расположение комнат, коридоров и лестниц в котором я знаю, как свои пять пальцев. Послушай, Робби?

– Что, мэм?

– Ты подрываешь моральный дух экспедиции своими пессимистическими инсинуациями. Переставай, иначе я оставлю тебя дожидаться меня здесь.

– Я молчу, мэм.

Они пошли дальше. Леди Софи держала лампу над головой, Роберт ярким лучом фонаря освещал путь, усыпанный разбитой терракотовой мозаикой, обвалившейся штукатуркой, фигурными деталями стенного декора из гипса и алебастра, упавшими балками, древней мебелью, сломанными картинными рамами. Да, хозяйка была права – расположение комнат было знакомым, разновеликие холлы как в обитаемой части дома переходили один в другой, в их стенах зияли порталы, входы и выходы, узкие лестничные пролеты, ведущие вниз и вверх. В разрушенных трубах заброшенных каминов выл ветер, играл в дырах, как на органе. В пустых спальнях, залах и галереях, поддерживаемых колоннами, вздыхали призраки. Что-то где-то скрипело, шуршало, хныкало.

– Посмотрите, – говорила леди Софи, держась за локоть спутника, – коридор, по которому мы идем, сужается и заворачивает влево. В самом его конце будет круглая комнатка со звездами на потолке, в ней лесенка, ведущая в подвал. Там пройдем немного и найдем еще две противоположенные лесенки, вырубленные в толще стен. Одна из них…дай подумать… правая… обвивается вокруг столба, вбегает в башню, которая нам нужна. В этой башне, под самой крышей будет та самая комната…

– Откуда вам все это известно, мэм? Вы были здесь?

– Если была, то очень давно, еще ребенком.

– Вы бесстрашная женщина, леди Софи. Здесь живут упыри.

– О, этого добра достаточно, не сомневайся.

– Скажите…ох!... – он запнулся о лежащую на полу лосиную голову – бывший настенный декор. Брючиной зацепился за ветвистый рог, – почему ваши предки закрыли северное крыло?

– МакГреи, Роберт, – Софи повела лампой в воздухе, разгоняя затхлый воздух с клубящимися в нем пылинками, – всегда отличались свирепостью, вспыльчивым нравом, непримиримостью. Один пример тебе знаком – ты лично знал моего сына Дункана, который дрался на палках и с кинжалом ходил на медведей.

– Э-э-э, да… Сэр Дункан был жесткий человек.

– Он был тиран и бестия. Он чуть не убил Саймона Карвера однажды, треклятого отца наших мальчиков. Именно из-за страха перед ним хлыщ сбежал из Тэнес Дочарн. Из-за меня тоже, в какой-то мере – я ему основательно пригрозила. Но в овновном из-за Дункана, пусть земля ему будет пухом. Дункан, как ты выразился, жесткий человек, был достойным сыном МакГреев. Прежние лорды Тэнес Дочарн существовали в условиях гонений и постоянных войн. Они были по-настоящему свирепы. В северном крыле не однократно проливалась кровь – кровь врагов, кровь гостей. Когда пролилась братская кровь, его замкнули. Никто здесь больше не жил, даже не входил сюда. За исключением одного случая…

– Какого случая, мэм?

– В середине девятнадцатого века здесь жил один из МакГреев. В те времена он был единственным обитателем поместья.

– Кем

он был, мэм?

– Безумец, несчастливец, как многие из нас. Кто его знает, Роберт? Отец мне о нем не рассказывал, архивных записей при нем не велось, хозяйство пришло в упадок. После его смерти потомкам пришлось долго восстанавливать Тэнес Дочарн. Это были времен запустения.

– С трудом верится, мэм.

– Соглашусь, Роберт. Ты ведь знаешь, у нас живут и работают целые поколения семей. В детстве я слышала легенды о том, что МакГрей-затворник продал сатане душу, получив взамен долгую жизнь и богатство, которое пришло к его детям, но которым лично он не воспользовался. С тех пор никакие силы, внешние, внутренние ли, не способны уничтожить наше благосостояние, не могут обанкротить нас. Так говорят. А жизнь подтверждает слухи.

Они оказались перед закрытой дверью, тяжелой красивой и страшной одновременно. Роберт стал дергать створку, которая поддавалась с трудом.

– А этот… затворник… – он крякнул и потянул за ручку снова, – он попросил богатства для детей, а что получил сам, кроме долгой жизни?

– Хороший вопрос, – леди Софи держала фонарь Роберта и лампу, масло в которой почти выгорело, – этот затворник был колдуном. Он варил особое зелье, чтобы оживить свою давно умершую возлюбленную.

За дверью что-то упало, по коридорам разошелся гул. Роберт одернул руку от двери.

– Вы правду говорите, леди Софи?

– За что купила, за то продаю. Эту историю мне рассказал в детстве садовник, дядя нашего нынешнего садовника. Не трусь, Робби, тяни.

– Как звали затворника?

– Имени его я не знаю. В нашем склепе в саду две могилы без имен и дат. Думаю, в одной из них лежит он.

– А в другой?

– В другой? – она почему-то долго не отвечала из темноты. Роберт даже перестал дергать дверь, его пронял ужас.

– Леди Софи…

– В другой, – голос старой хозяйки сел, – лежит женщина с волосами цвета спелой ржи, серебрящейся под полной луной.

Дверь отворилась. Они вошли, освещая круглые, смыкающиеся куполом наверху стены. На потолке комнаты Роберт увидел выпуклые звезды, лазурные и золотые.

– Красиво, – шепнул он.

– Да, вон лестница, ведущая вниз. Вперед, Робби.

Ступени были узкие, покрытые частыми щербинами. Спускаться пришлось боком, помогая друг другу. Подвал, в который они попали, был копией другого подвала, под южным крылом, где хранилось вино, эль, бочонки с виски и где Роберт неоднократно бывал.

Они пошли среди толстых столбов под перекрещивающимися арочными кессонами, с которых ниспадали пыльные космы паутины. Роберт ежился. Темнота давила с боков, сверху ощущалась невидимая тяжесть каменных башен. Луч фонаря то и дело высвечивал железные цепи, подернутые ржавчиной – они опутывали столбы, свободно болтались, свисая со стропил, оканчивались острыми, загнутыми крючьями. Оставалась гадать, каким целям цепи служили ранее. Воняло мышами, плесенью, сырой известью.

Тишину нарушало падение капель. Леди Софи непреклонно шла вперед.

«Зачем только она упомянула эту женщину», – подумал Роберт. И тут услышал то ли стон, то ли тихий плач.

У правой стены в далеком углу возникло свечение, а ведь луч фонаря туда даже не доставал. Женщина в длинном платье появилась, простерла руки. Раздался голос, который человеческие связки не воспроизвели бы.

– А-а-а-а… – застонало привидение и пропало.

– А-а-а-а-а!!! – заорал Роберт и шарахнулся за колонну.