Темное искушение
Шрифт:
– Львы не теряют сон от того, что думают о них овцы.
Мое тело успокоилось, каждая клеточка во мне впитывала его слова и оставляла позади невесомость. Он снова вел себя достойно, но в этот раз я не жаловалась.
Для этого было уже слишком поздно.
Я любила его черное, серое и все оттенки между. Я любила его так сильно, что он впитался в мою кожу. Я любила его и, даже зная, что потеряю его, чувствовала, что мое сердце остановится, если я не скажу ему.
Со вздохом я открыла рот, но тут же медленно закрыла от того, что
Я не знала, как долго стояла, прежде чем поймала свое отражение в зеркале. Оглушенная, повернулась, чтобы встретить его с поднятой головой. Должно быть, это были остаточные слезы. Или игра света. Хотя я поняла, что это ни то, ни другое, когда смех мадам Ричи вернулся, эхом зазвучав у меня в ушах. Ее кудахтанье превратилось в колдовское крещендо «поздравляю», тогда как я смотрела в свои льдисто-голубые глаза и видела в них блеск, которого им всегда не хватало.
Думаю, блеск дает страсть. Пусть даже та, которая в конце концов уничтожит тебя.
Стекло разбилось от одного удара руки. Оно зазвенело как расстроенный музыкальный инструмент, когда я вышла из комнаты.
Глава сорок седьмая
acrasia (сущ.) – недостаток самоконтроля
Юлия остановила меня в дверях спальни, насмешливо оглядев с головы до ног.
– У нас гости, – строго сказала она. – Ты должна сделать что-нибудь со своими… – Она махнула рукой на мою грудь. – грудями.
Я опустила взгляд на пресловутые груди и не увидела, что с ними не так. Для разнообразия на мне даже были штаны – расклешенные брюки с завышенной талией. Можно было бы подумать, что Юлия воспринимает это как победу. Я знала, что Ронан воспринял бы.
Я подняла взгляд на нее.
– Уже десятилетия не говорят «груди», чтобы ты знала. И, учитывая тот факт, что я была привязана к постели обнаженной в последний раз, как у нас были гости, нахожу твое требование несколько лицемерным.
Она уперла костлявые руки в бедра.
– Это было в гостевой. Тогда ты не выставляла на показ свои груди по всему дому.
Распятая настежь, чтобы гости могли полюбоваться. Я не надела бюстгальтер под футболку, когда спускалась вниз.
Это имело смысл.
Я вздохнула.
– И что, по-твоему, я должна сделать со своими грудями, Юлия?
– Упакуй их в лифчик, – сказала она, как будто это было очевидно. – И не в прозрачную тряпку, призванную лишь распалять мужчин.
Когда она начала разглагольствовать о том, что грудь надо поддерживать, я подняла палец, чтобы успокоить ее, и ответила:
– Я подумаю об этом.
Она нахмурилась, нетерпеливо постукивая
– Ну? – рявкнула она.
– Нет. – Я протиснулась мимо нее дальше по коридору.
– Невыносимая потаскушка, – пробормотала она.
– Старая летучая мышь, – парировала я.
Я направилась в столовую завтракать, но остановилась в коридоре, когда увидела Дженну и Кэт на диване в гостиной с огромным блюдом еды перед ними.
– Мила! – воскликнула Дженна, Хитрая улыбка появилась, когда она оглядела меня. – Я же говорила тебе, что в следующую нашу встречу будет меньше веревок и больше одежды. – Затем появилась хмурая гримаса, и она щелкнула пальцами. – Знала, что стоит на это поставить, но ты, кажется, тогда была не в настроении.
У меня было чувство, что она говорит серьезно.
– Я, очевидно, останусь нищей, так что много бы ты не выиграла.
– Не беспокойся. Сегодня я сняла пенку с кошелька Юлии, – сказала она. – Не позволяй ее образу скромной экономки одурачить тебя. У нее в шкафу гора пятитысячных купюр, и она охраняет их как тролль.
Сегодня я уже готова была поверить во что угодно.
Я села в кресло напротив нее и стащила виноградину с блюда, подтянув ноги под себя.
– Хочу ли я знать, на что ты ставила?
Джианна задумчиво поджала губы.
– Обычно мне нравится сила игры с человеческим сознанием, но ты мне нравишься, поэтому я пока оставлю это в секрете.
В голове у меня и так был полный беспорядок, так что я не стала жаловаться.
– Наверное, спасибо. – Я отправила виноградину в рот.
Она рассмеялась.
Из-за телефонного звонка и сцены с Ронаном живот скрутило таким узлом, что виноградину пришлось проталкивать силой. Но в попытке притвориться, будто мой мир не рушится, я наполнила маленькую тарелку свежими фруктами. Когда я покончила с ними, то переключила внимание на Кэт, которая запихивала в рот сложенный радужный блинчик, не отрывая глаз от безумной игры в принцессу.
– У тебя прекрасная дочь, – искренне сказала я, зная, что когда-нибудь она станет ошеломительной. Или ошеломляющей.
Джианна тепло улыбнулась Кэт и пробежала пальцами по ее косичке.
– Приму это как комплимент, потому что мы с ней, кажется, очень похожи. Но характером она целиком в папу.
Вовремя прозвучавшее из телефона «Голову долой» заставило нас рассмеяться.
Когда веселье стихло, Джианна потерла живот. Либо ребенок был крупным, как отец и дядя, либо она должна была родить со дня на день.
– Когда у тебя роды? – спросила я.
– Через три недели, но у меня такое чувство, будто я никогда не рожу. Когда вернусь завтра домой, надо будет начать заниматься йогой. – Она вздохнула, как будто эта мысль выводила ее из себя. – Но этого, вероятно, не произойдет, потому что меня отлучили от студии, а я никогда не умела мотивировать себя.