Темное искушение
Шрифт:
Его телефон зазвонил, и, пока он вытаскивал его из кармана, чтобы отклонить звонок, я наклонила блюдо, чтобы заглянуть внутрь, и нахмурилась, увидев мед.
– Почему бы нам не позабавиться и не раздавить несколько пчел на завтрак?
– Прекрати. Заглядывать. В чертову. Посуду. – Он был близок к тому, чтобы снова вышвырнуть меня к собакам.
– Я не люблю сухие тосты, – сказала я, продолжая изучать блюда. – Серьезно, никакого арахисового масла? У тебя ограниченный бюджет или что-то в этом роде?
Одним спокойным движением руки он опрокинул
Вот и закончился мой гребаный завтрак.
Мой горящий взгляд скользнул к Ронану, чтобы увидеть, что у него хватило наглости откинуться на спинку трона и поправить рукава пиджака.
– Я думаю, ты затаила обиду, котенок. Теперь ты не такая послушная, ведь так?
Жар лавиной обрушился на меня.
– Это ты тут говоришь, – огрызнулась я и вскочила на ноги. – Единственная причина, по которой я здесь, – огромная обида, которую ты затаил на моего папу.
– Сядь на свое гребаное место.
– Сам сядь! – Он даже не стоял. Он сидел совершенно невозмутимо, как будто не он только что разгромил комнату и мое хорошее настроение.
Постукивая по подлокотнику татуированным пальцем, Ронан мрачно сказал:
– Твой отец – последняя причина, по которой ты все еще здесь.
Я была слишком расстроена, чтобы понять, что он имеет в виду. Непонимание лишь сильнее разожгло гнев.
– Не стоило тебе увольнять Кайли, – холодно сказала ему я. – Она бы оценила твою уклончивость и персиковые смайлики больше, чем я.
– Она стерва и манипуляторша. И мне не понравилось, как она разговаривала с тобой.
– Я тебя умоляю, – фыркнула я, отвернувшись. – То, что она сказала, было не так оскорбительно, как то, что сказал мне ты.
– Хочешь, чтобы я и за это извинился?
Я повернулась к нему.
– Я хочу, чтобы ты меня отпустил!
Моя грудь тяжело вздымалась в повисшем молчании. Я слишком поздно поняла, что смотрю ему в глаза, синие и непоколебимые. Я почувствовала, как превращаюсь в камень. Решимость пошла трещинами, гнев раскололся, и меня затопило густыми эмоциями, которых я не хотела. Боль вернулась с такой силой, что слезы выжгли себе путь на поверхность.
Я развернулась, чтобы уйти от него сквозь лабиринт стульев, но не дошла до двери. Он схватил меня за запястье и прижал к перевернутому столу прежде, чем уперся руками с обеих сторон, заключив в клетку. Судя по напряжению в плечах, он был сыт мной по горло.
– Я много о чем не жалею, котенок, но жалею о том, что сделал прошлой ночью.
– Потому что едва не потерял свой залог, – бесстрастно ответила я.
– Нет, – хрипло сказал он. – Потому что ты могла умереть.
Я так сильно хотела ему поверить, что меня прошиб холодный пот, но его голос давил так, что я не в силах была вздохнуть. Мне нужен был воздух,
– Скажи, чего ты действительно хочешь от меня, котенок. Я сделаю все. Только не отпущу тебя.
Часть меня хотела сказать, что ничего мне от него не надо, но это была бы ложь. Казалось, я не могла заставить себя произнести это даже ради спасения собственной души. Она уже принадлежала ему.
– Хочешь свести счеты и пристрелить меня по-настоящему? – Он отстранился и вложил в мою ладонь холодный металл. – Дерзай. На этот раз он заряжен.
Вес пистолета прорвал плотину внутри меня, по щекам побежали слезы. Я судорожно втянула воздух и покачала головой, позволив пистолету упасть на пол.
– Это не то, чего я хочу.
– Сундук фейковых бриллиантов? – Он вытер слезу большим пальцем, и эта ласка дала выйти правде.
– Я хочу, чтобы тебе было не все равно… – Слова повисли в комнате, словно осязаемые, так что у меня зазвенело в ушах. Стало так тихо, что можно было услышать упавшую булавку. Или серьгу в форме сердца.
Ронан убрал руку от моего лица и оттолкнулся от меня с резким звуком.
– Ты чертова головная боль, знаешь это?
Его слова поразили меня в грудь. Я была головной болью? Это он был то горячим, то холодным, он бил меня наотмашь. Возможно, я снова унижаю себя, но в конце концов буду жалеть, если не скажу ему правду. Я пожалею, если буду вести себя так, будто мне все равно. Теперь он услышал правду, и, судя по его отвращению, на самом деле я не могла получить «все». Это действительно был дерьмовый день.
– Тогда, полагаю, придется обойтись сундуком, – пробормотала я и направилась к двери.
– Я кормлю свою пленницу веганскими блюдами, – прорычал он. Сила его голоса заставила меня остановиться. – Она проводит дни, занимаясь йогой и играя во дворе, а по вечерам читает классику у камина. – В его сардоническом тоне не было веселья. Я не могла решить, то ли он оскорбляет меня, то ли демонстрирует, что ему не все равно.
Я хотела услышать больше, но смогла лишь повернуться и обвинить:
– Ты следил за мной.
– Замолчи, – рявкнул он. – Это мой монолог.
Я закрыла рот.
– Держать тебя тут – это пощечина моим людям, но мне на это плевать. – Зрительный контакт обжигал. – Чем сильнее я оттягиваю месть, тем ближе подхожу к новой войне с твоим отцом. И на это мне тоже плевать.
У меня перехватило горло от мысли, что я стану причиной насилия таких масштабов. Я понятия не имела, что мое присутствие порождало такие проблемы.
Он прищурился.