Темный дом
Шрифт:
Сталкер не знал, что это могло быть. Помимо всем известных штуковин, типа «черных брызг», «этаков», «пустышек» и прочего, Зона периодически радовала редким, а порой – уникальным хабаром, который ценился на порядок выше обычного. А сейчас, в период спада активности, такие цацки вообще – словно бриллианты.
– Вы хотите украсть мой подарочек на Новый год?
Садовников вздрогнул. Обернулся, до боли выгнув шею. Рядом с ним, оказывается, сидел пацан. Рослый, вихрастый, слегка толстозадый, одетый в камуфляжные брюки со множеством карманов и растянутую, не очень чистую футболку.
– Кто тебя сюда впустил? – спросил сталкер.
– Глупый
Сталкер присмотрелся: нельзя было сказать, что сходство с сенатором бросалось в глаза, но оно было несомненным.
– Сын Шимченко?
– Да. Виталий, – представился пацан. – Там, – он указал взглядом на аномалию, – «комариная плешь».
– Да что ты говоришь! – делано удивился Садовников. – Может, ты даже знаешь, откуда взялись пятна на паркете?
Мальчишка повесил нос.
– Я предупредил тетю Милу о «комариной плеши». Но она мне не поверила. Мне здесь никто не верит! – добавил он с горечью. – Это ведь я пробросал аномалию гайками.
Садовников уставился на юного Шимченко, словно в первый раз увидел.
– Да ты – мужик! – совершенно искренне высказался сталкер, он никак не мог ожидать, что этот с виду рыхлый сенаторский сынок, пухлощекий мажорик, способен на такие действия.
Пацану похвала сталкера пришлась по душе. Он покраснел, аки девица, довольно запыхтел, теребя оттянутый карман брюк.
– Гайки нужны? – поинтересовался он у Садовникова с предельной деловитостью.
– Нет, – мотнул головой Садовников. – Я обследовал весь зал, кроме «плеши», здесь ничего больше нет.
Виталик шмыгнул носом.
– Ну-у-у, – протянул он, – мне кажется, это не совсем так. Елка стала больше, ее верхушка как будто проткнула весь дом, но почему-то никто этого не замечает.
Садовников хмыкнул.
– Скажи, а у тебя были такие моменты, когда ты вдруг начинал чувствовать необычные запахи? – спросил он у мальчишки. – А может, неожиданно обострялось зрение? Или вдруг наваливалось необычное волнение, тревога?
Пацан замялся.
– Это Зона, – сказал он сбивчиво. – Я всегда хотел побывать в Зоне, и вот она сама пришла ко мне. Это все – из-за меня. Я это чувствую.
– И теперь тебе страшно…
– Нет! – почти выкрикнул Виталик. – Я так захотел! Я мечтаю стать сталкером! Самым лучшим! И я стану им!
В дверном проеме появилась фигура Фили. За помощником сенатора маячил похожий на глыбу Большой. Убедившись, что сынок босса и сталкер беседуют, сидя на полу сразу за порогом, люди Шимченко отступили на сумрачную лестницу.
– Я думал, что дети важных персон мечтают стать банкирами или депутатами, – примирительно сказал Садовников.
– Мне интересна Зона, – проговорил, насупившись, Виталик. – Изучать Зону – это все равно, что исследовать чужую планету…
– Э, батенька! – усмехнулся Садовников. – Тогда тебе прямая дорога в Институт.
– Нет. Я буду сталкером.
– Но сталкерам не до исследований… – Садовников едва сдерживал смех.
– Я буду исследовать. Буду сталкером и буду исследовать, – упрямо повторил Виталик, затем погремел карманами, набитыми гайками, и добавил: – Найду мутантов и вступлю с ними в контакт. Или попытаюсь их вылечить.
– Молодой человек! – всплеснул руками Садовников. – В нашей Зоне нет мутантов!
– Врешь! – Виталик был непреклонен, и Садовников не стал спорить,
Садовников развел руками. Он не знал, как общаться с помешанными. Зона, безусловно, влияла на головы людей. Можно сказать, что на его глазах спятил сосед Старый – матерый сталкер, промышлявший в Зоне с восьмидесятых. Мужик отмотал срок при СССР, смог выжить и раскрутиться в бандитские девяностые, а потом что-то в нем сломалось. Старый снова и снова ходил в Зону, чтобы отыскать артефакт, который он сам назвал «трубкой». Садовников вообще не был уверен, что эта «трубка» Старому не привиделась. В итоге Старого записали в пропавшие без вести, и, очевидно, его косточки стали очередной вешкой, которая предупреждает брата-сталкера, куда ступать нельзя. «„Трубка“ – есть сосуд истины, наполненный золотом света благодати, – рассказывал Старый горячечным шепотом, когда Садовников в последний раз пересекся с ним на районе. – Крепко запомни это, Шустрый!» Тогда Садовников лишь развел руками, и человек сгинул. Так и сейчас, сталкер мог только смотреть на мальчишку с сожалением, и на этом – все. Недаром в свое время из него не вышло учителя, не мог он влиять на людей, не мог подобрать нужные слова.
– Я чувствую, что под елкой лежит хабар. – сказал Виталик напоследок. – Не вздумай его присвоить, это мой бесценный подарочек на Новый год.
Едва мальчишка вышел из зала, как Садовников тоже засобирался прочь. Перед сталкером возник Филя:
– Ну что, Костыль?
Садовников махнул рукой:
– Аномалия локальна, но сенатору все равно нужно переехать. Рядом с этой штукой жизни не будет. «Комариная плешь» под боком – как ядерный реактор. Даже если в нее не соваться, она так или иначе будет отравлять вас своей порчей.
Филя выслушал сталкера с пристальным вниманием, а потом покачал головой:
– Всеволод Леонидович проводит большую часть времени в Москве. Но он не пойдет на то, чтобы всех выселить одним махом. Доброжелатели и журнашлюхи держат ухо востро: поднимется ненужная нам шумиха.
– Устройте поджог, затопление, провал в карстовую полость… – Садовников пожал плечами. – Мало ли что можно придумать. «Комариные плеши» имеют неприятное свойство – они иногда переползают на новое место. Пригласите сюда хоть сталкера, хоть академика: никто не даст ни одной гарантии, что границы аномального участка со временем не изменятся.
– Ага. – Филя закрыл двери, несколько раз провернул в замке ключ. Из зала в последний момент донеслось что-то вроде протяжного вздоха. – Мы, конечно, поразмыслим, но, в общем, это – не твои заботы, Костыль. Твоя главная задача – держать язык за зубами и делать в точности то, что прикажет Всеволод Леонидович. Он же позаботится, чтоб ты больше не жил от пенсии до пенсии.
– Спасибо, я все услышал. – Садовников воспрянул духом: этот особняк, конечно, пахнет гиблым местом, но и Зона – не подарок. А халтурка не помешает. Можно будет хибарку подремонтировать, жену побаловать новыми вещами, а то вечно как Золушка ходит. И Парфюмер перестанет глядеть на него словно на бедного родственника, непонятно зачем подсевшего к игровому столу.