Тёмный лорд
Шрифт:
«Знала бы ты, глупая утка, что Блэки выжигают с фамильного древа неугодных родственников, — подумал Том. — Такую балду могут и пришлепнуть, как муху». — Ореон, видимо, неплохо порезвился с такой «курочкой». Женское тело теперь не было для него тайной, и Том, хмыкнув, представил себе их ночные забавы.
— Меня не интересует любовь Ореона, — холодно продолжала Натали. — Когда у меня будет ребенок, пусть разводится. Но перед разводом, — непроизвольно хлопнула она ладошкой, — пусть обеспечит меня и ребенка. Мой ребенок должен расти в Ницце!
С минуту Том, как ошарашенный, смотрел на нее. Затем
— А если все равно не даст? — спросил, наконец, Риддл, уставившись на нее круглыми, как блюдца, глазами. — Матушка убедит, например?
— А вот это интересный вопрос, — кивнула Адамс, картинно закинув ногу на ногу. — Именно для этого мне и нужна твоя лавка.
— Амортенция? — прищурился Том. — Я думал, ты достаточно способна, чтобы сварить ее сама.
Мутные струи побежали по окнам сильнее. Том послал мысленный приказ, и свечи вспыхнули сильнее.
— У меня нет ингредиентов, — насупившись пробормотала райвенкловка. — К тому же, мне нужна долгая Амортенция, — в ее глазах снова блеснул огонек.
«Бедняга Ореон», — усмехнулся про себя Том. Впрочем, какая разница? Подойдя к шкафчику, Риддл почувствовал позыв к зевоте и лениво произнес:
— Двести галлеонов.
— Двести галлеонов? — вскрикнула Натали. — Это грабеж!
Том обернулся. На щеках девушки играл нездоровый румянец. Она, похоже, пропустила стаканчик перед визитом или просто ее била легкая лихорадка. «Гляди-ка, еще брыкается», — с усмешкой подумал он.
— Вполне стандартная цена, — холодно сказал Том. — Если не хочешь брать…
— Я поищу другую лавку, а ты потеряешь клиента, — с отвращением посмотрела на него Адамс.
— Ради бога, — пожал плечами Риддл. — Надеюсь ты понимаешь, радость моя, что ты не единственный клиент?
Натали запрокинула голову, то ли смеясь, то ли не зная, что сказать. Том вдруг понял, что вызывало у него изумление. В Натали появилась едва заметная вульгарность вроде той, что была у приютских девиц. «Для такой постель не будет проблемой», — подумал он, отметив, что ее тело лишено детской хрупкости Оливии.
— Ты многому научился у Бэрка, — покачала головой Натали. — Он, говорят, тоже нажился, продав медальон Слизерина за несколько тысяч галлеонов.
Если бы Тома можно было ошеломить, то Натали сумела достичь успеха. С минуту он смотрел на дверь, затем на камин. Комнату словно заволокло странной дымкой, и парень, покачав головой, с силой прогнал видение.
— Медальон самого Слизерина? — вымолвил он.
— Ты только узнал? — поправила очки гостья. — Это было лет двадцать назад, мне отец говорил. Скинь хоть до ста восьмидесяти, — жалобно сказала она.
— Двести, — спокойно ответил Том. — Двести и ни кнатом меньше. Лучшую продаю, — показал он флакон с ядовито-желтой жидкостью.
— Ладно. Если там раствор фурацилина — значит, сама идиотка, — равнодушно сказала Натали, открыв темно-синюю сумочку. Том рассеянно смотрел на Руку Славы, силясь поверить в то, что он услышал.
*
Когда Том вернулся, Оливии в каморке не было. Вместо нее лежала записочка о том, что ей срочно надо домой. Зонтик больше не стоял в углу, и комната без него выглядело хмуро или одиноко. Пару недель Том обменивался с Оливией совами, обсуждая какие-то мелочи. Затем наступило первое сентября, и Хорнби уехала в Хогвартс. Письма становились все реже, а через пару недель и вовсе стали приходить по одному-два в неделю.
Впрочем, у Риддла были более важные дела вроде изучения рукописей в библиотеке Бэрка. Там содержалось много редкой информации о темной магии, какая не попадалась Тому даже в Запретной секции. Больше всего Риддла заинтересовала информация об искусственных полетах или сжигании жертвы невербальным приказом. Том примеривался к искусству темного медиума: волшебника, способного пропускать через себя темную энергию, а затем направлять ее на предметы.
В октябре наступила солнечная, но прохладная, погода. Бэрк уехал на континент, и Том был вынужден дожидаться его возвращения. Том подозревал, что он странствует по Германии, где сейчас был настоящий рай для любителей темных искусств. Как-то в середине месяца парень, зайдя в магазин, застал там откормленную сову Лестрейнджа. Открепив письмо, он прочитал:
Дорогой Том!
Как дела? У нас сейчас разгар сезона охоты, и я подумал: было бы не плохо пригласить тебя погостить у нас. Я поговорил с отцом, и он охотно дал свое согласие. Если согласен, приезжай двенадцатого.
Пока,
Рэй
Улыбнувшись, Риддл отложил пергамент и потер виски. В конце концов, почему бы и нет? Подумав немного, Том написал короткий ответ и предупредил Горбина, куда в случае чего посылать сову. Тот был особенно горд удачей, продав, наконец, сухую Руку Славы.
В субботу утром Том, не теряя времени, аппарировал в Бристоль. Моросил дождик, разливая на мостовой отменные лужи. Прохожие, не обращая внимания, заходили в маленькое кафе — должно быть, не желая готовить себе завтрак. Том вдруг рассмеялся, представив, что если бы Оливия стала его женой, она бы ни за что не пожелала готовить… Черные автомобили, шурша, разбрасывали веером грязную дождевую воду. Одна из машин изрядно подмочила Тома, и он, чертыхаясь, почистил себя в подъезде.
— Том, привет! — Рэндальф подбежал к нему, и к удивлению парня обнял его. — Надо поспешить.
— Такая спешка? — Том, опешив немного, похлопал приятеля по плечу.
— Ну да, после ланча поохотиться на вальдшнепов успеем, пока светло, — выпалил Лестрейндж. — Отец и мать ждут не дождутся, чтобы тебя увидеть.
— Спасибо, Рэй. Тогда держись, — протянул ему Том руку. Глядя в густую мглу, накрывшую уже не шумевший фонтан, парень вспоминал, что еще пару месяцев назад он ужасно боялся аппарировать.
Через несколько минут приятели оказались на небольшой опушке то ли леса, то ли парка, отгороженного решеткой с потертыми мраморными столбами. В центре ворот красовался герб, хотя надпись на латыни была настолько щербатой, что разобрать слова не представлялось невозможным. Было пасмурно, но в отличие от Бристоля сухо. Вдалеке виднелись густо поросшие лесом холмы. Кое-где бушевал дикий виноград, который, видимо, давно не плодоносил. Напротив красовался силуэт громадного строения: то ли замка, то ли дорогого барского дома — вроде того, что Том видел в Литтл-Хэнглтоне.