Тень креста
Шрифт:
– Да примет Господь твои брачные обеты, Олав сын Трюггви, - этими словами епископ Альбан закончил опрос жениха и перед тем, как произойдёт опрос невесты-королевы, добавил традиционное в процессе венчания обращение к собрашимся.
– Есть ли среди вас человек, который считает Олава сына Трюггви недостойным брака с Тирой дочерью Харальда, тот, кто может доказать невозможность этого брака?
Собравшиеся ответили молчанием. И тогда епископ Альбан произнёс короткое:
– Amen!
– что означало конец брачного клятвоприношения со стороны жениха, и теперь можно было приступать к опросу невесты-королевы.
***
Эту часть обряда венчания взял на себя бывший духовник королевы Тиры - Матеус из Познани, теперешний помощник
– Согласна ли ты, Тира дочь Харальда, взять в мужья Олава сына Трюггви? Господь свидетель твоего ответа.
– Согласна!
– бесцветным голосом коротко ответила королева-невеста и сделала шаг назад, её места занял Тореборг Стейнссон.
– Согласна ли ты, Тира дочь Харальда, делить с Олавом сыном Трюггви радости и горечь бытия, пока смерть не разлучит вас, - спросил святой отец Матеус.
– Да, - снова коротко бросила королева Тира и сделала ещё один шаг назад - в гущу своих телохранителей.
– Согласна ли ты, Тира дочь Харальда, быть покорной во всём мужу своему, Олаву сыну Трюггви, хранить ему вечную верность, родить от него крепкое потомство и воспитать его согласно заветам Христа, Бога нашего?
– задал следующий вопрос святой отец Матеус Познанский. Отвечая на него, невеста далжна была поясно поклониться жениху и его людям, выказывая полную покорность будущей жены будущему мужу.
Тогда Тира громким и властным голосом крикнула из глубины датчан:
– Дания никому не кланяется! Дания никогда не станет ни лоном, ни ложем для нищей и слабой Норвегии!
В ответ на этот призыв левые полы плащей датчан взметнулись вверх, и блеснула сталь обнажённых мечей. Десятки клинков оказались направлеными в сторону королевской партии и гостей короля.
– С-ме-е-р-ть!
– раскатисто грянуло из глоток нападающих, и тот час же первый ряд датских хускарлов оказался перед первым рядом норвежцев. Одним молниеносным движением рук телохранителей короля завязки их плащей были освобождены, и в следующий миг разноцветные облака ткани обрушились на головы и тела врага, останавливая его движение вперёд. Ещё мгновение, и в руках людей короля блеснули мечи и боевые ножи, тщательно спрятанные под верхней одеждой. Призывно затрубил сигнальный рог Атли Сигурдссона.
Упавшие на головы датчан норвежские плащи сначала ослепили нападающих, а потом, спустившись к ногам, запутались на них, прекратив атаку хускарлов королевы. Датчане просто рухнули под ноги норвежцев - промо под их клинки. Пролилась первая кровь.
Святые отцы, захлёбываясь от возмущения, натужно кричали:
– Окститесь, христиане! Не святотатствуйте в Господнем доме! Не берите на душу грех несмывемый!
Но каждый в миг опасности перешёл на родной язык, потому их никто не слышал и не понимал. Огге Сванссон подхватил священников под руки и увел в помещение, находящееся за алтарём, там хранились предметы для церковных служб. Накрепко затворив двери этого церковного покоя, Огге вернулся к рядам сражающихся норвежцев. И вовремя - двое датчан теснили короля Олава, вооружённого лишь охотничьим ножом. Тяжёлый епископский посох сослужил послушнику хорошую службу: им он отбил удар, направленный в живот Олава, а обратный конец посоха пришёлся на висок нападающего. Но избежать удара второго датчанина Огге не удалось - боевое железо угодило в бок послушника. Затрещала разрезаемая ткань рясы, но клинок лишь лязгнул по пластинам панциря, дарёного Сванссону отцом. И вот уже острый конец епископского посоха пришёлся прямо в шею врага. И тот, захлёбываясь кровью, упал на церковный пол. Подоспевший Атли Сигурдссон увлёк короля в толщу норвежского строя.
В помещение христианского храма будто шагнул настояший Ад. Крикам злобы, боли и отчания не хватало места, и они рвались ввысь, разбиваясь о церковный свод. Кровь лилась без устали и преград - на пол, стены и распятие, которые теперь стали багрово-красными. Пол оказался усеян телами мёртвых и умирающих воинов
В это время на церковной площади тоже кипела битва. Хладирцев оказалось вдвое больше - от кузни прибыл отряд поддержки: три десятка воинов, не пряча щитов и мечей, вступили в сражение с городской стражей, оставленной Атли Сигурдссона у ворот храма. Ощетинившись радами копий и прячась за щитами люди Гамли Лейвссона вели неравный бой. Вскоре победное настроение хладирцев стало остывать.
– Где телеги с луками и стрелами? Где подмога, что должна подойти из постоялого двора?
– всё чаще в рядах хладирцев звучали вопросы, не имеющие ответа.
Невдомёк им было, что Гамли Лейсон со своим отрядом окружил постоялый двор, разоружив врагов, схоронившихся там. Все луки и тулы со стрелами попали в руки нидаросцев. Но Гамли Лейвссон был вынужден оставаться на месте - тревожных вестей и просьб о помощи ни от храма, ни от городских ворот не поступало. И градоначальник не знал, как протекает ритуал венчания короля и королевы. Потому Гамли со своим немалым войском оставался там, где стоял. А вот у городских ворот разыгралась настояшая драма. Вооружённые луками хладирцы, перебили стражу городских ворот, ударив внезапно и со значительного растояния, раненых добили нещадно - никто не смог уйти. Но и они ничего не знали о бое у церкви. Постоялый двор располагался у храма, но посланные туда хладирцы, доносили, что к церкви не пройти - вокруг постоялого двора стоит городская стража Гамли Лейвссона - она не пропустит никого. Другой же дороги к церкви хладирцы не знали. Прячась от горожан, нельзя хорошо изучить сам город.
А сражение в церкви и её пределах продолжалось. Никто, из сражающихся внутри, не смог подобраться к выходу из храма, никто из бившихся снаружи не смог проникнуть в храм для помощи своей партии. Внутри церкви развернулась настоящая резня: ни одна из сторон не хотел уступать противоположной - если меч или нож были утеряны, грызли горло врага зубами. Извечный датский боевой натиск столкнулся с вековой норвежской стойкостью - один никак не уступал другой.
Чтобы изменить боевое противостояние в свою пользу, норвежцы двумя клиньями, возглавляемыми Огге Сванссоном и Атли Сигурдссоном, ударили на правую часть датчан. Удача такого манёвра обеспечивала норвежцам свободу и безопасность правого фланга - возможность развернуться единым фронтом в сторону оставшихся в живых датчан, оборонявших королеву Тиру. Огге бросил на пол переломившийся надвое епископский посох и поднял датский меч. Атли Сигурдссон, обмотав левую руки поднятым с пола норвежским плащом, своим мечом подал знак атаки королевским хускарлам. И норвежцы ринулись в битву против своего извечного врага - Дании.
В это же время у дверей церкви ситуация изменилась совершенно непредсказуемо. Нидаросские простолюдины, оттеснённые с церковной площади сражающимися стражниками и хладирцами, вернулись, вооруженные подручными средствами - вилами, косами, дубинами и просто тяжелыми камнями, а кто-то - боевыми топорами, копьями и мечами. Их удар в самый тыл противника оказался сокрушительным, потому, что его никто не ждал.
– За короля Олава! За Нидарос! За Норвегию!
– эти громкие и решительные возгласы раздались со стороны добровольного народного ополчения, а удар его был жесток и решителен. Строй хладирцев пал - сузился до размеров шнурка. Те вознамерились бежать, но возможности сделать это уже не представилось - мёртвые падали под ноги ещё живым. Пленных никто не брал. Кровь - за кровь, и кровь - ради крови.