Тень креста
Шрифт:
– Король Олав и слышать не хочет ни о каком заговоре, а об измене тем более. Он верит королеве, не смотря ни на что, отвергая все мои доводы... Кто вздумает напасть на короля со всем его войском, да ещё и в его столице? Так он мне отвечает... Олав Трюггвасон просто пьянеет от мысли о венчании, которое упрочит и его власть, и власть Господа в Норвегии. Король слишком этого хочет, потому и закрывает глаза на многое. Вся надежда на нас - будущее короны лишь в наших руках.
– Того, что должно свершиться, никак не миновать, - добавил к словам монаха воин.
– Но предупреждённый и готовый к неожиданностям, загодя вооружён. А вооружённого взять не так просто.
– Предупреждён значит вооружён, - повторил слова воина монах.
– И Господь нам в помощь.
Произнеся эту фразу, мнимый монах отодвинул от себя пустую глиняную кружку и положил обе руки на стол, что означало конец разговора и окончание встречи. Троица вышла за двери трапезной, не оборачиваясь и следуя друг за другом. А под покровом ночи, когда рядом уже никого не было, мужчины обернулись лицом к лицу и попрощались.
– До завтра, Огге сын гауларского ярла Свана, и ты, градоначальник нидаросский Гамли Лейвссон, - обратился к простому мореходу и воину в чёрном плаще монах-миссионер, в отблеске лунного света сверкнув серебряным браслетом.
А те ответили в один голос:
– До завтра, Атли сын Сигурда, королевский хольд! Да хранит тебя Господь!
***
Снова за этим окном густо чернели сумерки. А в самом помещении угадывалась скрытая жизнь. В этот раз шесть восковых свечей освещали его убранство: резной стол и резные двери, гобелены и богатые занавеси, отделанные блестящим железом, сундуки с утварью, массивное хозяйское ложе, усланное меховыми одеялами. Но к уже имеющимся удобствам добавилась длинная жаровня с дышащими жаром углями. Во всём дворце теперь стало холодно и промозгло, а по залам гуляли сквозняки.
Больше не было людских теней, черными кошками сновавших в одной тёмной комнате. Все четверо пребывали на виду, не пряча лиц и чувств. Каждый присутствующий привнёс свой запах, который теперь имел и конкретного хозяина. От королевы Тиры также пахло лавандой, от мастера-кузнеца Хаки Оспаксона – дымом кузни, гарью и горячим железом, от хозяина постоялого двора Орма Ульфссона – кухней, конюшней и пивом, от Тореборга Стейнссона - неизменной селёдкой. Только терпкого запаха полыни и кожи доспехов больше не было.
А руки собеседников теперь обрели свободу: Тореборг Стейнссон, спрятал увечную левую кисть под правую мышку, королева Тира наоборот - унизанные кольцами пальцы держала на самом виду. Только кузнец и хозяин постоялого двора не знали куда пристроить свои натруженные руки. Кисти рук со следами железной окалины, множественными мелкими ожогами и рубцами Хаки Оспаксон постоянно пытался спрятать под столешницей, а Орм Ульфссон, стыдящийся вида пальцев, разбухших от постоянной работы с горячей водой и паром, на ногтях которых виднелся постоянный налёт копоти очага – то и дело пристраивал их за спину.
Лица простолюдинов пребывали в волнении, Стейнссон с головой окунулся в задумчивость, лишь королева Тира неистовствовала, больше не в силах скрывать раздражительности и крайнего неудовольствия.
– Нет моего Квига, и вы уже в растерянности, не зная, что дальше делать и как поступить сейчас! – голос Тиры прозвучал осуждающе, не предполагая никаких оправданий или сомнений со стороны.
– Мне надоело влачить жалкое существование в этой нищей стране, каждый день видеть нищего мужа и его оборванцев вокруг себя. Я – королева, а не сельская молочница. Мой удел повелевать и жить достойно сестре главного государя всей Скандии и Англии в придачу. Но лишь холод, нищету и безвластие я нашла в вашей Норвегии… Жена моего брата Свена – шведка Сигрид почитается по-королевски, потому и зовётся Гордой. И она одна принесла Свену целое королевство, которое не чета вашему, похожему на захудалый постоялый двор… Женщины Норвегии должны быть терпеливыми и покорными? Ну, уж нет! У меня, урождённой датчанки, его, этого терпения, совсем не осталось, а покорности никогда и не было – я ей не обучена. Львам негоже прясть. Негоже! Нигде и никогда. Потому как рождены они не для прялки.
Выговорившись, королева Тира замолчала, но глаза её продолжали метать молнии злобы и ненависти. Губы затряслись от возбуждения, и она отвернулась от присутствующих, чтобы скрыть обезображенное яростью лицо.
Только один человек мог и имел право сейчас говорить, и Тореборг – посланец короля Дании и его главный помощник в тайных делах взял слово:
– Моя королева… Но Квиг не был ни датчанином, ни норвежцем, он - преступник и убица, нидаросский волк-оборотень... Своей близостью он унизил тебя и сделал врагом в глазах короля Олава. Квиг был всего лишь неуправляемым злом...
– За-мол-чи-и!
– не оборачиваясь, бросила Тира, цедя слова сквозь зубы.
– Он... Он один оказался проворнее, решительнее, безжалостнее и хитрее вас всех, вместе взятых. Мне всё равно, кого он убивал для себя - для меня он бы сделал больше: умертвил десятки и сотни, даже не поморщившись... А потом я бы решила, как с ним поступить и, как отправить ненужного на тот свет.
Набравшись смелости, в разговор вступил Орм Ульфссон:
– Ваше величество, хладирцы - люди ярла Эйрика уже собрались на моём постоялом дворе. Оружие и лошади доставлены последним кораблём, луков и стрел в достатке. Мы готовы умереть за тебя, королева Тира.
– А короля Олава вы готовы убить?
– перебила речь простолюдина королева.
– Вы все богаты обещаниями, но никто ещё не доказал свою верность на деле.
Оба норвежца потупили взоры и онемели - им нечего было возразить: слишком неожиданно прозвучал главный вопрос, на которыЙ требовался немедленный ответ.
– Когда?
– Тореборг оборвал затянувшуюся паузу и вернул собеседников к действительности.
Королева Тира резко обернулась к своим единомышленникам, наконец, справившись с приступом раздражительности, но волны внутренней бури ещё не покинули её.
– И это я тоже должна определить сама?
– теперь в словах женщины звучала усталость от беседы, от необходимости личного выбора и ответственности за него. Но такие решения венценосная персона должна принимать единолично и без тени сомнения, тщательно скрывая нерешительность или пряча её в самый дальний уголок души.
– Я дам знак, когда наступит подходящий момент...
– произнесла Тира, тщательно подбирая слова.
– Дания никогда не станет ни лоном, ни ложем для Норвегии - вот каким будет мой словесный знак. Запомните эти слова! У меня нет другого выхода - или я стану настоящей королевой, или меня вовсе не станет. Никем я жить не смогу. Моим хускарлам-телохранителям и воинам-датчанам всегда находиться подле моей особы. Оружие держать тайно, но быть готовыми пустить его в ход немедленно! Нашим союзникам норвежцам всегда оставаться наготове поддержать действия датских сил. Стеречь ворота Нидароса, чтобы ни один мой враг не ушёл. И Олава Трюггвасона не теряйте из вида, чтобы он там не задумал. Встретимся завтра утром. Теперь каждый знает своё место. Всё! Вы свободны, слуги мои.