Тень креста
Шрифт:
Троица посетителей: простоватый мореход с медным крестом на груди, монах-миссионер в дорожном плаще с чётками в руках и человек в чёрном воинском плаще с серебряным крестом на груди, устроилась ближе к входу в пиршественный покой постоялого двора. Здесь постоянно сновали люди, а пространство пиршественной залы с этого места просматривалось хорошо – все люди на виду. Кухня с Ормом Ульфссоном находилась далеко в стороне – оттуда нельзя было видеть трёх мужчин, делающих вид, что едят и пьют.
Первым, соблюдая закон старшинства – младшие говорят первыми, заговорил мореход, чьё лицо оказалось спрятано под объёмистым куколем:
– За последние дни в Нидаросе хладирцев прибыло значительно. За столом сбоку от нас сидит полудюжина людей хладирского ярла Эйрика Хаконссона - язычника, мятежника и предателя Норвегии. Я хорошо знаком с их говором, его-то ни с чем не спутаешь. Вчера с пристани сюда – на постоялый двор, пришлые доставили десяток крепких лошадей и пять тяжёлых повозок, сопровождаемых вооружёнными возничими. Все эти люди собрались здесь – они передвигаются по Нидаросу единицами или парами, чтобы не бросаться в глаза жителям, страже и властям столицы. Нужно разом окружить постоялый двор и повязать всех приспешников ярла Эйрика из Хладира. Прямо сейчас, пока не поздно!
Продолжая невозмутимо перебирать чётки, монах ответил:
– Ну и что? Они ответят, что прибыли на венчание короля Олава, которому Эйрик Хаконссон теперь благоволит и ничего преступного не умышляет. Их нужно брать только с оружием в руках, тогда они уже не от вертятся. А, поднявшего меч, обязательно найдёт другой меч, готовый предотвратить нападение на короля.
– Постоялый двор и его хозяин давно под наблюдением моих соглядатаев и послухов, которые и сейчас здесь, - так в разговор вступил человек в воинском плаще, край его куколя был тоже опущен на самые глаза, но не смог скрыть след шрама, идущего с лица на подбородок. – Тайный схрон с оружием, заложенный кузнецом Хаки Оспаксоном, раскрыт и сегодня ночью будет опустошён.
Беседу продолжил монах-миссионер, обратившись к человеку со шрамом с вопросом:
– Сколько воинов сейчас в городе и какими силами вы располагаете для подавления возможного мятежа?
– Две сотни городских стражников хоть сейчас могут выступать на защиту города и короля. Все они – опытные воины, хорошо снаряжены и вооружены отменно. Каждый второй имеет лук и полный тул стрел. Люди мои верны королю и ждут приказа встать на его защиту или достойно сопроводить Олава в любое место, куда он укажет.
– Ещё полсотни хускарлов-телохранителей короля вам в помощь, - добавил монах, не переставая перебирать чётки. – Датчан вдвое меньше, но они всё ещё продолжают пребывать. А постоялый двор не может разместить и снарядить больше пяти десятков хладирцев. Такое количество копий и щитов не так легко спрятать, а без них будущее сражение для людей Эйрика превратится в свалку. Сдаётся мне, что в большинстве своём хладирцы – стрелки, вооружённые мечами…
Мореход молчал, ему не пристало вмешиваться в разговор старших по рангу и положению, но монах заметил в его глазах вопросительный блеск и желание высказаться, потому кивнул в знак согласия.
– Когда? Когда и где они могут напасть? – озвучил свои опасения мореход, в волнении потирая медный крест правой рукой. – Завтра очень важный день. Венчание короля и королевы… Завтра Олав Трюггвасон станет королем под рукой Господа, а не просто хозяином-владетелем Норвегии, и его потомство по закону будет наследовать власть и страну. Во время венчания враги и мятежники не дерзнут напасть на короля Олава… Многие из них – христиане! И обряд венчания для них свят… Значит это может произойти до или сразу после венчания. Так?
– И так и не так, - ответил мореходу воин. – У короля Олава нет наследников! Погибни он в любое время и в любом месте, трон займёт Тира Датчанка или её брат – датский король Свен Вилобородый. Я бы на месте предателей напал, когда от меня этого никто не ждёт… На венчании! Только так врагами может быть достигнут успех. Там удара и смерти уж точно никто не ожидает. Церковь не может уместить всех наших сторонников и защитников. В ней ещё будут именитые горожане и богатеи.
– Но ведь ты – христианин, сын мой. Откуда такие мысли и желания? – возразил воину монах. – Почему ты не ждёшь нападения на пиру после венчания или по дороге во дворец ещё до пира? А может враги нападут по дороге в церковь?
– Да, святой отец, я-то христианин, чего не могу утверждать в отношении врагов-датчан и приспешников Хаконссона. Да и говорил я не о себе, а о противниках, - с горячностью в голосе ответил воин. – Всем известны их подлость и коварство. Сражаться по дороге ко дворцу или обратно врагам не с руки. В это время королевскую свиту будут окружать ряды моих людей со щитами и копьями, здесь же встанут и наши стрелки – противнику просто не добраться до венценосных особ. Пиршественный покой дворца вдвое больше церковного помещения – есть, где разгуляться сражающимся. Но там поставят длинные и широкие столы – люди короля и королевы сядут по разные стороны. Пусть враги нападают! Получится бой, подобный лесному, когда противников разделяет засека – через столы ни ножом, ни мечом врага не достанешь, да и стрелки там не смогут развернуться: станет так тесно, что луки уже не понадобятся.
– Твои слова да Господу в уши, сын мой во Христе, - набожно произнёс мнимый монах. – Однако, вот, что ещё нужно учитывать… Одно могу сказать определённо: когда враги точно не нападут. Пока супружеская чета вместе, смысла нападения на короля Олава не вижу. Ненароком можно и Тире Датской навредить, а датчанам этого бы очень не хотелось, не для того они все вьются вокруг королевы. Враг нападёт, тогда, когда будет уверен, что Датчанка в полной безопасности и недосягаемости для ответного удара. А нападение может произойти в любом месте и в любое время. Сейчас королева стала уж очень покладистой, что совсем не вяжется с её буйным и капризным нравом, этим она как будто усыпляет нашу бдительность. Значит развязка наступит совсем скоро. Скоро – может быть и завтра. С сегодняшнего вечера надевайте под одежду любую защиту – короткую кольчугу или лёгкий пластинчатый доспех, а оружие держите под рукой, не показывая посторонним. Это же накажите всем своим ближним, помощникам и слугам. Воинам всегда быть наготове и сопровождать короля Олава во всех его перемещениях.
И в этот момент мореход подал голос, его вопрос прозвучал своевременно, но по сути своей должен был быть задан раньше, а обращён он оказался к монаху-миссионеру:
– А что же сам король Олав? Разве ему ничего не ведомо о заговоре и измене? Ведь вы, господин, видите его каждый день и свободно говорите с самодержцем, обсуждая всё, что сейчас вершится под крышей дворца и в самом Нидаросе...
Опущенный куколь скрыл недовольное лицо святого отца - вопрос оказался ему крайне неприятен, а ответ мог быть непозволительно волнительным. Однако, монах выдохнул недовольство и спокойным голосом ответил: