Тень лосуна
Шрифт:
Генгрэд присел напротив и рассказал о своих ближайших планах. На лицо шута набежала тень грусти.
– Вы мыслите, как хороший человек, но не как мудрый правитель, а значит, к моему большому сожалению, сейчас вы не можете стать хорошим королем, ваше высочество.
– Я знаю, что я хочу сделать, и я сделаю это, - резко ответил Генгрэд.
– А теперь будь любезен объяснить, для чего понадобилось открывать мне правду? Какая для тебя в том личная заинтересованность?
Шут подошел к небольшому шкафчику, из которого достал бутылку вина и два бокала, затем вернулся к столу.
– Ваше высочество,
Шут протянул полный бокал принцу, но тот нетерпеливо отмахнулся, готовясь задать следующий вопрос, ибо загадочные рассуждения шута ничего ему не прояснили.
– Не желаете выпить с жалким шутом? Это - ниже вашего достоинства?
– с улыбкой спросил Терранс.
Генгрэд молча взял бокал и залпом осушил его.
– Ошибка, мой принц, - отметил шут. – И где же ваш инстинкт самосохранения? Членам королевской фамилии без этого никак нельзя, - добавил он, выливая содержимое своего бокала на пол.
– За-зачем ты это сделал? – чувствуя, что произошло что-то нехорошее, сдавленно пролепетал принц заплетающимся языком. Сознание начало путаться, перед глазами поплыли красные круги…
– Вы все поймете из письма, которое прочтете чуть позже, а сейчас постарайтесь не удариться, ваше высочество…
Где-то совсем рядом послышался шум и чьи-то крики. Генгрэд попытался встать, позвать на помощь, как вдруг все закружилось, начало темнеть, и последнее, что он увидел, это странное выражение на лице шута, обернувшегося к нему от двери…
Глава 9. Письмо короля
Попытка открыть глаза обернулась режущей болью. «Похоже, это начинает входить у меня в привычку: просыпаться с приступами боли», - мелькнуло в гудящей голове Генгрэда. В довершение ко всему, он не смог пошевелить ни рукой, ни ногой, потому что не ощущал их. «О, богиня-прародительница, - взмолился он, - только не это, только не обездвиженность, - уж лучше смерть!»
Сразу же вслед за вознесенной молитвой он почувствовал легкое покалывание в пальцах рук и ступнях и понял, что он попросту долго лежал в неловком положении. А может, молитва помогла? Скорее всего, - и то и другое.
Сквозь сполохи пульсирующей боли в висках принц различил звуки негромкой песенки:
Вдаль бежит дорога споро…
Ты куда же нас ведешь?
Верь шуту, мой принц, ты скоро
Там судьбу свою найдешь.
Коли страхи одолеют,
Будет мрачно на душе,
Сумрак верный шут рассеет
В добром славном кутеже!
– Где я? – прохрипел Генгрэд, пытаясь поднять тяжелые и непослушные руки, чтобы потереть глаза.
– О, ваше высочество, вы, наконец, очнулись! А я уж было подумал, что ненароком убил вас, – раздался радостный голос королевского шута.
Генгрэд наконец смог открыть глаза. Когда они немного привыкли к свету, он осторожно огляделся. Большой определенности от осмотра он не получил, кроме самого очевидного: в старой крытой повозке его куда-то везут. И судя по тому, как ее качало из стороны в сторону, и как она подскакивала на ухабах, путь лежал не по главному тракту.
Принц привстал, опершись на локти, и увидел, что повозка была нагружена мешками с овощами, сеном, а в углах навалены кучи какого-то тряпья. Из одной такой кучи на него пристально смотрела пара глаз. «Кошка что ли?» – мелькнула мысль.
– Где же ваши манеры, ваше высочество? Поприветствуйте нашу попутчицу! – вновь услышал он голос шута.
Окончательно стряхнув с себя пелену забытья, Генгрэд почти физически ощутил, как завертелись в его голове вихрем события прошедшего дня. Или недели? Месяца? Это ему еще предстояло выяснить, а пока перед мысленным взором проносились события и образы: пугающая встреча с незнакомцем, ссора с рейвудской семейкой, стычка с заключенным и правда, которая открылась ему во всей своей ужасающей неприглядности. Вишенкой на торте этого цветного калейдоскопа воспоминаний стало мучительное осознание того, что он должен все исправить…
Но почему он не в замке, а в этой убогой повозке? Как он здесь оказался, и куда его везут? Кто?.. И тут в сознании возник бокал, полный вина, выскользнувший из рук шута и разбившийся у его ног на множество осколков… Он смотрел тогда на эти осколки и какой-то вопрос не давал ему покоя… Какой же? Ах, да! «Зачем?». Да, точно такой вопрос он задал шуту, который, который… который его отравил! Да, теперь картина сложилась целиком: королевский шут отравил его. И теперь он здесь, трясется в этой повозке, похожей на кибитку бродячих актеров, и едет по проселочной дороге невесть куда. Бушевавший в сознании вихрь обратился легким ветерком: все встало на свои места. Ну, или почти все.
– Ты отравил меня, Терранс! – сквозь зубы процедил Генгрэд, обращаясь к шуту, не теряя, в то же время, из виду кучу тряпок, в которой поблескивала пара глаз.
– И вовсе я вас не травил, ваше высочество! Просто я дал вам немного выспаться, чтоб вы окрепли, и было проще осилить дальнюю дорогу, - спокойно парировал шут.
– Какую дорогу? Куда ты меня везешь? По какому праву?! Где мы? И кто еще здесь, кроме нас? Что вообще происходит? – возбужденно и встревоженно сыпал вопросами принц.
По-прежнему спокойно, не теряя самообладания, шут ответил:
– Дорога, ваше высочество, - дальняя, и очень. В данный момент мы примерно в сутках пути от столицы Эндории в направлении на северо-восток, и стараемся уехать как можно дальше от вашего милого дома. Кроме нас здесь девочка-попутчица: я подобрал ее буквально пару часов назад. К сожалению, она не очень разговорчива. А что происходит, вы можете узнать из письма, лежащего подле вас, – ровным голосом завершил Терранс.
Генгрэд вновь начал осматриваться, теперь уже в поисках письма, отметив попутно, что одет он в незнакомую ему свободную темную рубашку, подпоясанную ремнем, на котором висел его кинжал в ножнах. На ногах – добротные черные шоссы, поверх которых были натянуты простые сапоги, но со стальными набойками на носках. Рядом с собой он действительно обнаружил письмо, запечатанное королевской печатью. Нетерпеливо сломав ее, он развернул послание от отца. В том, что это письмо написал его отец, у него не было ни малейших сомнений. Эти родные каракули он не спутал бы ни с чьими другими.