Тень Лучезарного
Шрифт:
Они прошли мимо дозора, не останавливаясь, и нити изощренного колдовства скользили по их телам, не обрываясь и не задерживаясь. Разве только дверь, ведущая на кухню, предательски скрипнула, но за то время, пока дозорный высунулся и разразился проклятиями по поводу поганого сквозняка, вся пятерка успела прошмыгнуть в темный коридор.
– Все, – прошептала Бибера. – Дальше идем за мной. Тихо и крадучись. До покоев начальника стражи Бэдгалдингира – шесть ярусов.
– А как же я? – замер с разведенными руками Игнис.
– Только так, – качнула головой Серва. – Пока я не скажу, держи. Мне нужно быть наготове.
Они преодолели все шесть ярусов за несколько минут. Дозорные стояли на каждом ярусе, но ничто не встревожило их, разве только язычки пламени на фитилях масляных ламп подрагивали, когда пятерка проходила мимо, но по коридорам замка гуляли сквозняки, к тому же все эти дозорные словно были не в себе. Печать неведомой магии лежала на их лицах. Игнису даже показалось, что они вовсе перестали быть людьми. «А если такое же во всем Ардуусе, – обожгла мысль. – Как там Брита и Аменс? И что будет со всеми нами, если эта поганая магия накатит на всю Анкиду?»
Бибера остановилась в сводчатом зале, с одной стороны которого темнела широкая дверь, а с другой уходил в темноту широкий коридор. У двери сидели на табуретах два стражника. «Держать», – выдохнула Серва и, когда Фестинус и Холдо подошли к ним, резко развела руки в стороны. Стражники, которые безучастно смотрели в темноту перед собой, обмякли и были аккуратно уложены на пол.
– Там, – прошептала, махнув рукой в сторону коридора, Бибера, – проход к башне. Здесь, – она показала на дверь, – тот, которого называют безлицым. Он там один. Занят. Очень занят.
– Придется его побеспокоить, – сказал Холдо и осторожно толкнул створки двери внутрь. У Игниса потемнело в глазах. В высокие окна падал вечерний свет и вместе с дюжиной ламп освещал округлый зал, в центре которого спиной к двери на коленях стоял человек. Его руки были окровавлены, его порты и сапоги были темными от запекшейся крови. Лужей крови было пятно, на котором он стоял, а дальше из этой лужи тянулись линии, образующие многолучевую звезду, и всюду валялись обрубки человеческих тел.
Почувствовав сквозняк, человек замер, поднял руки, с которых капала кровь, а потом легко, не опираясь о пол, встал на ноги и медленно обернулся.
– Гости? – как будто знакомым голосом произнес он и потянул с лица вниз черный платок.
«Сонитус! – мелькнуло в голове Игниса. – Сонитус Рудус! Брат короля Хонора! Муж Телы! Или не он? Конечно, не он. Глаза не его. Разве были хоть раз у пьяницы Сонитуса такие глаза?»
– Все-таки гости, – кивнул сам себе Сонитус, выдернул из ножен меч и сделал шаг к дверям. – Я восхищен вашим умением и раздосадован собственной небрежностью. Вот уж не думал, что в пределах Анкиды остались колдуны, способные на мелкие пакости. Но это ненадолго. Вы хотите позабавиться, я готов позабавиться.
Потянул из ножен меч Холдо, с досадой посмотрел на рукоять собственного меча Игнис, мотнула головой Бибера. С болью на лице Фестинус подошел сзади к Серве и положил ей ладони на плечи, а потом присел, когда присела и она. Серва вздохнула, прикусила губу, сморщила носик, положила на острие одного из лучей ладонь, выдернула из-за пояса нож и пронзила собственную ладонь им, чтобы в тот же миг страшным, изменившимся голосом прокричать:
– Имя!
Сонитус дернулся, словно стрела пронзила его грудь. Напрягся, пытаясь разорвать стягивающие его невидимые путы, захрипел, выронил меч и уже не голосом Сонитуса взвыл:
– Что ты делаешь, гадина? На кого подняла руку? Знаешь ли ты, что здесь слуга самого…?
– Имя! – повторила Серва и начала стискивать кулак, подтягивать в него пальцы, не отрывая руку от луча звезды, и одновременно с этим начал ломаться, изгибаться и сам Сонитус.
– Отпусти! – завизжал Сонитус так, что со звоном посыпались стекла в окнах. – Отпусти!
– Имя, – уже шипела Серва.
– Орсор, – донеслось ответное шипение из скрюченного тела.
– Гори! – оторвала руку от пола Серва, и сразу вся звезда и вместе с ней силуэт вспыхнули жарким пламенем, и в его языках забился не только Сонитус, но и то, что вселилось в него, и теперь билось в огненной ловушке, развоплощаясь и истлевая заживо. И тогда Холдо шагнул в пламя и ударом меча снес мерзавцу голову.
– Я тоже могла бы шагнуть в это пламя, – пробормотала Бибера, – но не хочу.
– Что ты сделала? – потрясенно прошептал Игнис.
– Поиграла, – обессиленно прошептала на руках Фестинуса Серва. – Должна была выгнать его из тела ведьмиными кольцами, но развоплотить его у меня не хватило бы силы. А тут вдруг оказалось готовое заклинание, да и силы столько… Вот я его же магией и отправила Орсора в небытие на несколько тысяч лет. Ты бросай магию укрытия. Теперь о нас знают уже все.
– Однако, ну и девчонки в королевском доме Утиса, – потрясенно прошептал Игнис.
– Быстро! – опомнилась Бибера. – Бегом к башне!
Они успели добежать до башни угодников быстрее, чем поднявшаяся в покои Сонитуса толпа ардуусцев ринулась за ними. Срубили по дороге два дозора, вынудив Холдо в недоумении крикнуть Игнису:
– Как ты это делаешь? А я думал, что равных мне в обращении с мечом – немного!
– К каждому относись как к равному! – крикнул в ответ Игнис, захлопывая тяжелую дверь, которая вела в башню. Снаружи в нее тут же вонзилось несколько стрел, и замолотили секиры.
– Тигнум Ренисус, король Бэдгалдингира, обитал здесь, – смахнула пот со лба Бибера. – Даже королева Ситула не часто заходила сюда. Серва, где там твое ночное зрение?
– Ты меня видишь? – спросила Серва, вставая на ноги. – Ну, где мой платок?
– Вижу, – буркнула Бибера, опускаясь на колени и заматывая девчонке руку. – У тебя кровь течет из носа.
– Вот, – протянул платок Фестинус.
– Видишь – смотри, – шмыгнула носом девчонка. – Так и будет полумраком. Ярче не получится. А наверху и вовсе мрак. Там ночь уже. Лунная ночь. Мне так кажется.