Тень мачехи
Шрифт:
Он припарковался у торгового центра, быстро поднялся на второй этаж — в отдел «Медведь», где продавались лучшие в городе мужские шмотки. Тонконогая продавщица в серебристом платье помогла ему выбрать пару итальянских сорочек в тон костюму. Переодевшись и повязав галстук, Демидов вышел на улицу. И только в машине понял, что опять забыл купить пену для бритья. Чертыхнувшись, он заглушил двигатель. И тут из телефона задребезжал пасадобль: звонила Танюха. Макс схватил трубку — спешно, будто надеялся услышать что-то, способное
Но оказалось, что Танька опять носится со своей дурацкой идеей.
— Максим, я узнала, что документы на усыновление можно оформлять на одного из супругов! — в голосе жены не было привычной сухости. Она будто радостью с ним делилась. Демидов слушал ее с брезгливым удивлением, не понимая, чем тут восторгаться. А Таня продолжала объяснять:
— То есть я могу собирать их уже сейчас, до развода. А от тебя потребуется лишь согласие! Как отец, ты в документы вписан не будешь. И я тебя прошу: давай вместе сходим в опеку, узнаем все точно, и ты подпишешь бумаги. А дальше я сама.
Макс озадаченно помолчал.
— Тебе, наверное, неприятно, что я прошу о чем-то сейчас — после того, как решила подать на развод. — Татьяна говорила по-доброму, даже с сожалением — будто прощения просила. — Но ты пойми меня, пожалуйста. У нас с тобой разные представления о счастливой семье. Жаль, что я поздно это осознала. Я так хотела стать мамой — и не видела, что тебе не так уж сильно нужен ребенок. Не хочешь — что ж, имеешь право. Я не могу заставлять тебя быть отцом. Поэтому и предложила развестись, не мучить друг друга.
Макс не понимал, что удивляет его больше: доброжелательность Татьяны, или ее признание. И уточнил:
— Я правильно понял: даже если ты возьмешь его до развода, я потом не буду должен платить алименты и что-то еще делать для этого, чужого мне, ребенка? — он специально сделал ударение на слове «чужого». Пусть бывшая жена помнит, что вина за развод полностью на ней — ведь от своих детей он не отказывался, только от этой идиотской затеи взять в дом приблудного щенка.
— Да. Официально ты будешь ему никем, — заверила Таня. Ее голос стал просительным: — Макс, пожалуйста, помоги с документами. Ну что тебе стоит? А я смогу поскорее всё оформить и взять ребенка.
— Ладно, — сдался он. — И, Тань… Чтоб ты знала. Я не такое животное, каким кажусь. Мне не все равно на детей. Только мне свои нужны, понимаешь?
— Понимаю, Максим. Это нормально, многие так относятся… А я между детьми вообще никакой разницы не делаю. Может, из-за своей профессии. А может, устроена так.
«Да, устроена она по-другому, — думал он, повесив трубку. — Вроде спокойная, послушная, даже кажется — своего мнения нет. Не если что в голову взбредет — беги, спасайся. Добьется своего, во что бы то ни стало. Эту бы ее импульсивность, да в другое русло… Могли бы нормально жить».
И снова накатило сожаление: хорошая ведь баба, точнее — человек хороший. Жена из нее тоже неплохая была. Да и своя, родная задница под боком, привык уже за шесть лет. «Потому и менять что-то страшно: просто привычка, — напомнил он себе. — Но люблю-то я другую женщину. А вот это уже козырь, который бьет все Танькины карты».
Эта мысль успокоила, и Демидов поехал на работу. Заскочил по дороге в пиццерию, взял «Маргариту» и пару бутылок «Будвайзера»: подходило время обеда. Входя в офис, думал, что никого не застанет. Но главбух Малёва сидела на своем месте, как приросшая.
— Галина Алексеевна, пиццу хотите? — спросил Макс, снимая куртку и вешая ее в шкаф.
— Ой, я на диете, — покраснела бухгалтерша. — Максим Вячеславович, спросить вас хотела: у нас так продажи поднялись, вы рекламу, что ли, дали? Прибыль за прошлый месяц на шесть миллионов выросла!
— Да, листовки по ящикам раскидали, — кивнул он. Листовки действительно были, но так, для отвода глаз — уж он-то понимал, что от этой макулатуры толку мало. А деньги в кассы пропихивал через прикормленных продавщиц — была такая в каждой аптеке. Уже половину той суммы, о которой договаривались с Василенко, удалось забросить на счет.
— Хорошо-то как! — эта дура Малёва радовалась так, будто это ей зарплату на шесть миллионов подняли. — А всё говорят: кризис, кризис!
— Вы деньги поставщикам перевели? — спросил Демидов. Василенко ждать не любит, и, если не увидит на своем счету бабло, которое сам же и принес Максу в виде налички, начнет дергаться, неудобные вопросы задавать.
— Конечно! — закивала Малёва.
— Ну, значит, заслужили отдых, — сладко улыбнулся Демидов. — Можете идти домой, на сегодня ваш рабочий день закончен.
Ему не терпелось остаться в кабинете одному.
Бухгалтерша удивилась, но отказываться не стала — видимо, доброта начальника показалась ей заслуженной наградой за труд. Напялив на себя пальто болотного цвета и бежевый берет, блином лёгший на голову, она почтительно расшаркалась и вышла из офиса. А Макс, погрузившись в свое кресло, нажал на кнопку компьютера.
И, дергая за кольцо на пивной бутылке, почувствовал, как нервно дрогнула рука.
— Не ссы! — громко сказал он. — Ты мужик, или говно? Бабе написать не можешь!
И зашел в соцсеть, на страничку Алёны.
Когда он сделал это в первый раз — давно, года три назад — было ощущение, будто в чужой дом попал: фотки на стенах знакомые, а вот как идет жизнь в том доме, можно только догадываться. Сейчас, не видя особых перемен — картинки «С Восьмым марта!», которыми заляпали стену Алёны какие-то бабы, не считались — Макс почувствовал привычное облегчение. Тем более, что поздравлений от мужчин не было.
Он глянул в правый верхний угол: там горел синий значок «Online».