Тень уходит последней

Цуприков Иван

– Что-то нашли там в кустарнике?
– Синцов посмотрел в глаза Дятлова.

– Позавчера, да, - и показал небольшую прямоугольную коробочку, величиной со спичечный коробок.
– А сегодня только удостоверился.

– В чем?

– Коля, помните, вас испугало какое-то приведение в доме Порошенко?

– Да.

– Вот позавчера, когда вы засиделись у Вертиловых, меня оно тоже испугало. И, что не менее интересно, оно по описанию совпало с Вашим рассказом.

– Тень, которая двигалась по улице у дома бабы Полины?

– Нет, ту

тень создавал полиэтиленовый кулек, прицепленный к кабелям. Его ветром носило то туда, то сюда. Кулек черного цвета, и свет фонаря, попадая на него, давал тень. Вот, она вас и испугала.

– А что же еще?

– Рычание собаки.

– вы видели эту собаку?

– Нет, это всего лишь звонок прибора, его еще называют "хохотунчик" или "рычалка".

Дятлов показал черный пластмассовый коробок, лежавший в полиэтиленовом пакете и надавил на большую кнопку, расположенную посередине. Раздалось тихое рычание собаки.

– Фу, ты!
– вздрогнул Синцов.

– Батарейка подсела, а так очень громко рычит.

– Это все?
– с интересом рассматривая коробок в руках Дятлова, спросил Синцов.

– Главное другое, тень приведения. Вот она по той дорожке от забора до двора Вертиловых сюда ушла. Я не полез туда, мало ли чем это могло бы для меня закончиться.

– Да-да, - согласился Синцов.
– вы правы. Она была человеческой?

– Трудно сказать. Вроде бы нет, но что она была черного цвета и остановилась где-то в этом месте, да.

– И вы долго там простояли?

– Стоп, - Дятлов, вглядываясь в небольшую группу людей, стоявших за забором на улице, сделал несколько шагов в их сторону, всматриваясь в кого-то из них.

"Вот, так дела, - подумал Синцов.
– Где-то у кого-то я уже видел такую "Рычалку-кричалку", - и стал рассматривать собранную кем-то под деревом кучу собачьего помета.

Что его заинтересовало в ней? Вонь, исходившая от неё? Да, некоторые из кусков этих "колбасок" были свежими и достаточно толстыми, похожими на кал взрослого человека. Но это, судя по их разновременному состоянию, говорило о том, что это не человеческий кал, а собачий помет: основная часть из них была белого цвета, как мел, некоторые уже рассыпались, а это значит, что их складывали сюда уже давно.

Николай посмотрел на дерево, под которым был собран собачий помет. Яблоня. Нет, это не груша и не абрикос, а яблоня, на некоторых ветках еще висели маленькие, ссохшиеся плоды.

"Фу, знал бы, чем удобряют это дерево, даже в руки не взял бы яблока с него", - скривившись, сплюнул образовавшуюся слюну, вызывающую во рту рвоту. Николай брезгливо, отряхнув с брюк пыль, вернулся к полицейскому, стоявшему у дома.

Разговаривать с этим человеком, порывающимся затеять с ним беседу, не хотелось. Почему? А потому, что тема, затронутая сержантом, снова касалась этого собачьего кала, ссыпанного под деревом.

– У нас дома был такой же совок с крышкой и такого же цвета, зеленого, - говорил сержант.
– Только им мама не убирала собачий и куриный помет на улице.

Она убирала листья. А здесь столько листвы, такое впечатление, что ее уже несколько лет не убирают, - и, сбив ногой с земли первый слой опавшей листвы, указал носком на второй слой, уже гнилой, напоминающий каштанового цвета опил.

– А почему вы думаете, что в этот совок собирают именно собачий кал?
– поинтересовался Синцов.

– А вы посмотрите на слой фекалий на железе совка. Фу-у, могли хотя бы его счищать, такой в квартиру и заносить не то, что противно, а и опасно.

– вы правы. А почему вы думаете, что его заносили в квартиру?

– Так, хозяйка выставила веник с этим совком сюда из дома. Ну, с полчаса назад, когда следователи приехали.

– Из дома?
– удивился Синцов.

– Так посмотрите, вон, сколько налипло собачьих фекалий, что на венике, что на совке.

– Верно, верно, - согласился Синцов, рассматривая эти инструменты.
– А когда она их выставила?

– Ну, я же вам говорю, когда следователь с криминалистом в дом зашли, она - за ними, и где-то, ну, через минуту, выглянула, попросила меня посмотреть туда, - полицейский махнул рукой в сторону кустарника, - что-то ей там привиделось. Я посмотрел, говорю, что ничего на ветках кустарника нет, обернулся, а ее уже нет, она вернулась в дом. Сделал полшага назад и наступил вот на это, - сержант указал подбородком на совок с веником.
– А их не было до этого, значит, она их выставила. Потом, когда следователь вышел во двор и стал осматривать кустарник, она снова выглянула, взяла веник с совком и хотела пойти к забору, но ее окликнул следователь и она, снова здесь же, оставив совок с веником, пошла к нему.

– Хорошо.

– Что хорошо?
– переспросил полицейский у Синцова.

– А вы, товарищ сержант, собаку здесь во дворе видели или, хотя бы, лай ее слышали?

– Нет, товарищ детектив. В дальних дворах где-то там гавкают, но это далеко отсюда. Я здесь уже два часа, как стою, не было вроде. Извините, не знаю вашего имени отчества, звания.

– Синцов, - Николай протянул сержанту руку и пожал ее.

– Знаю писателя такого. Наш городской вроде. Интересные детективы пишет. Не Ваш ли однофамилец?

– Да, да, - улыбнувшись, соврал Синцов и направился к стоявшему у забора Дятлову.

– 2 -

Дятлов не дал Синцову вытащить "рычалку" из полиэтиленового кулька. Но и прозрачности кулька было достаточно, чтобы хорошенько рассмотреть этот прибор.

– Ну, что, Николай Иванович, она?

– Очень похожа. Правда, я тогда посмотрел на нее мельком. Ну, Федор Викторович, сами поймите, старик, у которого, похоже, уже есть старческая забывчивость и для него важна каждая такая игрушка. Все это от безысходности. Он никому не нужен, но есть память, архивные папки. Вот эта рычалка, по его представлению, может напугать какого-нибудь грабителя или хулигана, который нападет на него.