Тень уходит последней
Шрифт:
"Я - не сторонник преступности, - обращается с трибуны к собравшимся Александр Коравлев.
– Я - сторонник законности! И те прихвостни, которые работали на администрацию, подпевая ей и утаивая от гласности все ее отрицательные проступки, должны быть наказаны! И не только они, а и сама администрация! И мы так будем поступать и с нынешними преступниками: мошенниками, бандитами, наркоторговцами, спрятавшимися в шкурах администраторов, директоров, депутатов. Будем садить их на колья и выставлять на площадях города. Пусть мучаются в предсмертных судорогах,
Да уж, красиво говорит, - просмотрев весь фоторепортаж со съезда террористической фракции компартии, Николай стал перелистывать страницу за страницей других газет, чтобы еще найти хоть какую-то информацию о дальнейшей судьбе этой партии. И только в ноябрьском номере была краткая информация о партиях, которые не получили должной поддержки избирателей при выборах в городскую Думу. "Народная воля" была в аутсайдерах, не получив даже одного процента на выборах, а вот сама коммунистическая партия была первой, набравшей тридцать шесть процентов. Круто!
Значит, это - не тот самый Кораблев. Жаль, в то время у нас компьютеры только начинали появляться, если бы это произошло бы сейчас, то информация прошла бы и в других газетах, и люди бы следили за будущим этой партии и ее лидерами. Может, сейчас этим заняться?
– Николай посмотрел на огромный лист газеты большого формата А 2.
– И кому же ты такая понадобишься? Может, лет через сто какому-нибудь историку или лингвисту, или такому же дураку, как я..."
Синцов сложил подшивку газеты и позвонил Дятлову:
– Федор Викторович, помните, вы говорили о попытке создать Кораблевым какую-то террористическую партию? Ну, позавчера в кафе, когда этого старика пресс-секретарь губернатора посадил себе в машину, ну, Кораблева, моего соседа? Ну, ну! Так вот, у того человека, лидера "Народной воли" фамилия была совсем другой - Коравлев, а не Кораблев. Нет, не Куравлев, это - артист, а Коравлев. Да, да.
А с Вертиловым как дела, Федор Викторович? Не нашли Вертилова, ни того, ни другого? Напишу, напишу. Да, в принципе уже набросал концовку детектива. Завтра нужно его сдавать. Обязательно дам почитать, но времени у меня просто нет. Да, да, ну, счастливо вам.
Глава 19. Осиное гнездо
Ангелина Сергеевна попятилась назад, пропуская к себе в квартиру Николая. В прихожей стоял спертый, вонючий запах. Прикрыв большим и указательным пальцами нос, Синцов ждал, пока старушка закроет за ним дверь, и стал осматриваться. Обои были в хорошем состоянии, тумбочка с большим зеркалом привлекла к себе его внимание. Когда-то и у них в прихожей стояла такая же тумбочка, отец ее называл трюмо. А мать перед выходом на улицу, всегда останавливалась
– Проходите, сосед, - сказала старушка.
– А у нас тоже такое же трюмо было, - сказал Николай, - только светлое. А у вас оно каштанового цвета.
– Так, вон, смотри, - Ангелина Сергеевна показала пальцем в комнату, - смотри.
Синцов понял, что соседке сейчас не до разговоров с ним о воспоминаниях, о трюмо, и поторопился пройти за ней в комнату.
Проблема была решаемой: у дивана сломались обе ножки и он, наклонившись всем своим корпусом, уперся в пол.
– И давно это у вас произошло?
– поинтересовался Николай.
Женщина развела руками и показала на стопку книг, сложенных в углу комнаты:
– Подложите книги под него, выровняйте, а то спать невозможно на диване, - умолительно попросила старушка.
– Я сейчас за молотком, отверткой и саморезами схожу, и попробую отремонтировать вам Вашу мебель, - каждое слово Николай произносил громко и четко.
– А-а, и еще, - Ангелина Сергеевна поманила Николая за собой в кухню. Там та же беда произошла с ее обеденным столом, двумя табуретками.
– Хорошо, Ангелина Сергеевна, я сейчас домой схожу за инструментами.
– Нет, нет, - словно испугавшись, что Николай сейчас выйдет из ее квартиры и больше никогда в нее не вернется, Ангелина Сергеевна стала в проходе.
– Там есть инструменты, - и указала рукой на кухонный балкон.
Молоток с небольшой ножовкой, отверткой и множеством уже побитых ржавчиной гвоздей, шурупов, хранились в посылочном ящике, сделанном из фанеры. Его стенки были согнутыми, пропитавшимися влагой, солнечными лучами и своей старостью. Сдавив их ладонями, Николай занес ящик на кухню и с большим трудом плотно закрыл за собой рассохшуюся дверь балкона.
Первым отремонтировал стол. На нем всего лишь отошел железный уголок, державший железную трубку, в которую вставлялась ножка. Закрутив ее шурупами потолще прежних, взялся за табуретки. К счастью их ножки были всего лишь развинчены. А потом пошел в комнату, где взялся за ремонт диван-кровати. Бабушка оставила его одного, чем-то занималась в кухне. Одна из ножек дивана уже полностью растрескалась, и ее уже в первозданном варианте невозможно было использовать, от вбиваемого гвоздя или вкручиваемого шурупа она бы развалилась на несколько частей. В этом удостоверился Николай, когда попробовал вкрутить в нее шуруп, тут же пошла новая трещина.
Осмотрев другие ножки диван-кровати, Синцов пришел к выводу, что их верхние части уже не восстановить, они рассохлись, растрескались от больших гвоздей, которые вгонялись в них непрофессионально в полусантиметрах от кромок. Лучший вариант - это заменить их на новые или вообще убрать, скрепив толстые, сохранившиеся еще в хорошем состоянии брусья, из которых была сделана рама дивана.
Старушка, наблюдавшая за его работой, по приглашению Николая, села на диван и, широко улыбаясь, сказала: