Тень Уробороса. Аутодафе
Шрифт:
Она вспыхнула, готовая влепить мне пощечину, но сдержалась, остановленная моим жалким видом. Закусив губу, переварила ярость и вдруг… улыбнулась:
— Что ты приставал ко мне… что ты посмел приставать ко мне после того, как приставал к ассистенткам! Но тебя прощает то, что ты это делал в горячке и раскаиваешься.
— Я?! А, ну да, раскаиваюсь, конечно! Не нужно смотреть на меня так подозрительно, я действительно раскаиваюсь… наверное… Всё, договорились, в следующий раз я пристану к тебе до ассистенток!
На этот раз мы засмеялись уже дуэтом,
— В общем-то, в разгадке всего происходящего «виновата» Вертинская. Это она сказала: «Страх — это парадный вход для всех недугов». Джо, на этой планете нет никакой каверзы. Не везде во вселенной эволюция движется по одной и той же схеме, где один пожирает другого, как у нас. Может, мы вообще экспериментальная ошибка, которую за давностью лет просто пожалели уничтожать, решив, что мы с успехом можем это сделать и сами. Помнишь, как удивлялся Тьер, когда вскрыл отравленную дрюню?
— Яд был странный?
— Да, яда не было. Но я не о яде, а о строении самой дрюни.
— А, вот что… Ну да, припоминаю. Он удивлялся, что у нее нет репродуктивных органов…
— Вот! А для таких способов, к ак деление и почкование, организм дрюни слишком сложен. Она не рептилия, не птица и не млекопитающее, хотя отчасти похожа на них на всех. Так вот, дрюни — существа не грубоматериальные. Дрюни — идеальные создания в исконном смысле этого слова. Планета Сон никогда не знала этапов развития, подобных земным. На ней существую микроорганизмы, но они существуют в замкнутой на самих себя системе. Здесь, как видишь, есть буйная растительность, и ей тоже хватает места. И здесь есть дрюни. Если цель жизни во Вселенной — дарить любовь, принимать любовь и источать любовь, то Сон — главное доказательство такого смысла бытия.
— Подожди, ты хочешь сказать, дрюни искусственны? Кто-то создает их, чтобы они «источали любовь»?
— Не «кто-то», а сами же дрюни! Они не искусственны, они идеальны. Это заключено в особенностях самой планеты — безусловно живого существа. Дрюни никогда не знали насилия и не испытывали страха. И еще — ты видела когда-нибудь детеныша дрюни?
— Нет. Их никто не видел, но это ведь не значит, что их не существует!
— Они не бывают маленькими. Когда в популяции начинает не хватать особей, а значит, ласки на всех, планета тут же восполняет недостаток. И это происходило всегда, пока здесь не появились люди…
— И все-таки люди уже давно посещают Сон! — возразила Джо.
— Да, немногочисленными группами и недолго. Господин Калиостро сказал, что до последнего времени Сон носил статус заповедной зоны…
— Ты хочешь сказать, что после некоторого количества прибывших произошел сбой?
— Не сбой. Принцип работы всё тот же. Да как, собственно, и на Земле, только там своя программа, и за миллиард лет эволюции биологической жизни лишь одному существу однажды пришла в голову мысль о том, что планета нас слышит и что мы сами можем управлять своими помыслами…
— Ты сейчас о синьоре Вернадском из ученых Наследия?
— Точно! И ему очень долго не верили. Но самой ноосфере, разумеется, нет никакого дела до того, верят в нее или нет. Просто на Земле все происходит не так отчетливо, как здесь.
— Так что же произошло, если не сбой? — ее глаза оживленно блестели, и в ту минуту я пожалел, что ничего не помню о своих ночных подвигах.
— Психика дрюнь не ведает страха. Само развитие жизни здесь не предполагало борьбы за выживание. Такое ощущение, будто какой-то экспериментатор создал этот мир, чтобы отдохнуть от бесконечной черноты,
— Гм… Пожалуй, я догадываюсь, из чьей фантазии забрались к нам вчерашние автоматчики… Но неужели, Кристиан, ты так боишься своих сородичей, что вообразил их такими монстрами?
Ее слова вогнали меня в глубокую печаль. Ведь кроме всего, что я уже сказал, мне стало понятно и еще кое-что о моих собратьях-фаустянах. Ко всему прочему действие плазмопротектора стало ослабевать. Теперь я мог пошевелиться, но постепенно нарастающая боль намекала не делать этого.
— Фаустянские мертвецы — это не мой кошмар, Джо… Но теперь я точно знаю, что все мои друзья умерли, и понял, о чем говорила мать Луиса, когда упомянула некие ворота. Она имела в виду именно врата. Врата, впустившие спекулатов в этот мир, понимаешь? Наверное, Луис вместе с матерью видел эти стычки и сцена убийства отпечаталась в его памяти. А после смерти матери в нем поселился страх. Он не понимает этого сознанием. Теперь он просто боится потерять тебя, или меня, или нас обоих. Во сне кошмары повторяются для него снова и снова, вот он и плачет, не просыпаясь…
— Значит, нам пора уходить отсюда. Иммунитет планеты изгоняет нас отсюда, как инфекцию.
— Но мы ведь не инфекция! Нет, иммунитет планеты совершенно лоялен. Все беды — от нас самих.
— Ты морщишься. Тебе больно? — вскочила она со стула.
— Пока терпимо. Мы не должны признавать себя инфекцией, иначе это будет приговор, который мы подпишем себе и совершим самоубийство. Но от людей нельзя скрывать ни единого слова из сказанного мной сейчас. Чем больше жителей города поймут и поверят, тем больше шансов остановить создание злобных големов. Я не рассчитываю, что поверят все. Но для сферы разума этой планеты достаточно большинства, а остальное как-нибудь утроится.
— И ты думаешь, после этого все сразу перестанут испытывать страхи, с которыми чуть ли не родились? Мечтатель!
— Нет, не думаю. Но тревожность снизится. Врачи ведь тоже не станут сидеть сложа руки и примут меры. Когда Барбара стала принимать успокоительное, кошмары с динозаврами прекратились. Но полтора миллиона человек — не шутка, вот почему кольцо големов вокруг нас быстро начало сжиматься. Мне кажется, будет достаточно просто информации и успокоительных…
Боль дергала уже все тело, и я даже не ожидал того, что она столь быстро захватит права.
Джоконда вскочила, намереваясь привести Лизу, но я успел остановить ее. Она опомнилась и выслушала мои наставления о том, что нужно делать. Обезболивающее подействовало плавно.
— Джо, ну а все-таки, что такого наснимал спутник, из-за чего ты чуть было не попросила нас эвакуировать отсюда?
— О, нет! Не хватало только множить кошмары!
— Ну, Джо, если я чего-то и боюсь в этой жизни, то это мысли, что прошедшая ночь не повторится, когда я буду в трезвом уме и здравой памяти!