Тень в тени трона. Графиня
Шрифт:
Двадцатипушечные флейты «Святая Анна» и «Святой Петр», подойдя к порту Вилленстад, находящемуся на южной стороне Кюрасао, отсалютовали двумя холостыми выстрелами из кормовых пушек, тем самым предупредив о своем прибытии. После этого, убрав паруса и бросив якорь, легли в дрейф. Ожидание представителя администрации порта и представителя Вест-Индской компании растянулось до вечера.
Наступила ночь. И только утром, часам к девяти следующего дня, к борту «Святой Анны» подошла шлюпка с тремя чиновниками, представляющими портовую администрацию, и представителем компании, хозяйки обоих судов. Поднявшись
В каюте на широком столе, сделанном целиком из красного дуба, уже были приготовлены все необходимые к проверке документы на груз. Ничего нового в прибытии на борт корабля и работе портовых чиновников не было, и поэтому жизнь на обоих флейтах шла обычным порядком. Ничто не предвещало беды, да и что могло случиться, если к вечеру чиновники, усевшись в свою шлюпку, отправились восвояси с довольными улыбками на рожах и основательно потяжелевшими кошельками, да и сундучок из красного дерева, заботливо запертый на изящный навесной замок, был вынесен из каюты капитана и осторожно спущен на дно чиновничьей шлюпки. Все как всегда и ничего нового.
Утро следующего дня началось с кошмара. Не успели пробить восемь склянок и смениться вахта, как на причал в месте швартовки судов прибыло два десятка солдат под командованием молодого лейтенанта. Прибывшие разделились и уже через четверть часа, отодвинув в сторону матросов, заступивших на вахту, и не обращая внимания на возмущенные крики вахтенного офицера, расположились на шкафуте и шканцах обоих судов. К тому же они были вооружены и настроены решительно. Появление капитанов не изменило ровным счетом ничего.
Команду на обоих судах вместе с капитаном и офицерами согнали вниз на шкафут, где они орали и возмущались столько, сколько им было угодно. Расположившиеся на шканцах солдаты молчали, повинуясь лишь команде лейтенанта, держа ружья на изготовку.
Среди всеобщего гвалта и ругани хлестко прозвучали два выстрела, и двое особо нахальных маримана, попытавшиеся переть буром на «баранов с ружьями», уже громко орали, держась за филейную часть тела, пробитую пулей. Обстановка с каждой минутой накалялась и могла перерасти в нешуточную драку.
На причал тем временем прибыл одноконный кэб черного цвета. Из него не спеша вышел мужчина среднего роста, примерно тридцати лет, в дорогом темно-коричневом кафтане. Золотое шитье и позументы, которыми был расшит костюмчик, кюлоты серого цвета и башмаки с большими золотыми пряжками говорили сами за себя. А еще взгляд – холодный взгляд голодной гадюки, от которого дрожь пробирала любого, кто имел несчастье общаться с «палачом» – Гердом Нортоном, начальником службы безопасности острова.
Его прибытие охладило горячие головы матросов. О «палаче» были наслышаны все, и попасть к нему на душевную беседу желающих было мало – по причине неизвестности результата такой встречи. Можно было бы и вообще не выйти из городской управы или повиснуть на базарной площади. Убедительную причину скоропостижной кончины посетителя в департаменте, ведающем вопросами безопасности, всегда могли сыскать, и если этого пока не случилось, то это не ваша заслуга.
– Прошу капитанов подойти ко мне, – голос «палача» оказался не настолько громким, чтобы заглушить возмущенные крики обеих команд, но его услышали все, так как с его прибытием на причале воцарилась тишина. – И без оружия.
Капитанам пришлось выполнять требование главного «цербера» острова – спорить и нарываться на неприятности никто не хотел.
– Я же попросил сдать все оружие, – Герд стоял перед капитанами на широко расставленных ногах, готовый к немедленному отпору, если таковой последует. – И ножи тоже. Или мне приказать вас обыскать, господа?
– Да это так, перышко подточить, – наглая улыбка светилась на физиономии Ника Янсена – капитана «Святого Петра», когда он не спеша достал из-за широкого пояса небольшой нож и, ухмыляясь, нагло смотрел на Герда.
Верзила под два метра ростом, без двух передних зубов, выбитых в абордажных схватках, не боялся никого и ничего на свете. Прогибаться перед этой «сухопутной крысой» он не собирался и при необходимости мог бы проредить ему зубы или поломать пару ребер. Ехидная улыбка играла на тонких губах, говоря о решимости капитана выполнить задуманное. Нож небрежно лежал в его ладони, готовый в любой момент пощекотать печенку супротивника.
Резкий и неожиданный удар по его мужским причиндалам, произведенный мастерски, практически без замаха, свалил верзилу с ног. А нож, который был выхвачен из руки Янсена и приставлен к его горлу, поверг Ника в шок и сбил спесь сразу и навсегда.
– Он тебе не понадобится, – прошипел Герд. – Тебе какое ухо не жалко? Левое или правое?
– С… сука! – шипел капитан, корчась от боли.
– Значит правое, – решил «палач», делая глубокий надрез на половину лезвия ножа. Кровь брызнула из раны.
– Нет! – заорал Ник.
– Тогда оба в карету, и не советую шутить. Вздерну здесь же, на виду у всех.
– А в чем наша вина, можно поинтересоваться? – подал голос Эрик, капитан «Святой Анны».
– Можно, капитан Эверс, – уже спокойным тоном продолжил Герд, – контрабанда и пиратство. Подробности в городской управе в моем кабинете. Это вас устраивает?
– Но не далее как вчера мы… – одного взгляда на «палача» хватило, чтобы забыть обо всем и замолчать.
– Те господа, которым вы с господином Янсеном заплатили за осмотр вашего корыта, уже дали показания и ждут вас в уютном сыром подвале вместе с крысами, обитающими там же. Я вас очень скоро познакомлю с ним поближе. Впрочем, завтра поутру их повесят на площади.
– Нас что, тоже повесят?
– Думаю, что да. От нас, господа, к сожалению, требуют действий. Сами понимаете, отчетность, проверки – обычная рутина. Думаю, вы все правильно поймете и обиды держать не будете. Просто вы оба выступите в роли библейского козла, если вас это утешит. А сейчас прошу в карету, и не дергайтесь, я вас душевно прошу. Пока прошу, – улыбка была натянута на рожу негодяя, глаза же по-прежнему оставались холодными и неподвижными, как у змеюки.
Тихо матерясь, оба капитана погрузились в карету, и под конвоем четырех конных стражников она двинулась в путь.