Тени и зеркала
Шрифт:
— Ты не говорить с ними, — понизив голос, печально сказал вороной. — Ты не понимать, как это. Ты говорить с ними и… как это по-вашему…
— Как бы падаешь куда-то, — сказал Турий-Тунт. Он качнул головой, и на Тааль пахнуло тёплым запахом травы и влажных камней. — Будто теряешь себя. В голове лишь их голос, власть их кажется бесконечной, и всё, чего ты хочешь, — подчиниться… Впустить в седло законного господина, — он стиснул челюсти. Тааль не поняла, что значит «седло», но переспрашивать не стала. — Мы долго искали выход, но они сломили нашу
— Но магия — не всё, — нерешительно заметила Тааль после короткого молчания. — Если они считают, что у них есть право вернуть себе те земли за морем — пусть возвращают. Но почему не оставить в покое всех нас?…
— Маленькая птичка знать о землях за морем, — удивлённо протянул гнедой со знаками на руках. Его близнец, нахмурившись, копнул копытом землю. — Она знать больше многих из наших… Откуда?
— Она дочка учёного, который умеет читать. Она видит вещие сны, дружит с каким-то Ведающим, — надменно сообщила Гаудрун раньше, чем Тааль успела раскрыть клюв, и повергла её в жуткое смущение, — а ещё с ней разговаривают стихийные духи!
Это явно был решающий удар. Взгляд гнедого стал мрачнее, а ещё двое кентавров взволнованно зашептались по-своему.
— Не совсем так, — пробормотала Тааль, поудобнее устраиваясь на плече Турия-Тунта. — Только один раз…
— Где и как? — рублено потребовал гнедой, и она вкратце рассказала об Эоле из водопада; страх снова вернулся, заставляя сердце ломиться в хрупкие рёбра. Когда она закончила, Турий-Тунт задумчиво проговорил:
— Это не то, что ты думаешь, Силей-Сон. Я знаю, о чём ты думаешь.
— О тэверли, конечно, — совсем по-лошадиному фыркнул гнедой.
— Они добраться уже и до голов птичек, — сказал кто-то ещё.
— О нет… Боюсь, не всё так просто, — Турий-Тунт повернулся к Тааль, с осторожным интересом изучая её вблизи. — Если верить ей, это не похоже на иллюзию — а мы должны верить ей, ведь крылатый народ не может лгать… Если звёзды привели сюда майтэ с Высокой Лестницы, они сделали это не зря. А духи — пожалуй, единственные, чья власть превосходит тэверли. И они столько лун не говорили ни с кем из смертных…
— Ты мудрец, Турий-Тунт, но иногда так наивен, — заметил пегий кентавр, до сих пор угрюмо молчавший. Его речь на языке майтэ была почти такой же гладкой, как у Турия-Тунта. — Я до сих пор не совсем понимаю, почему мы пошли за тобой… Уж не веришь ли ты, что наше спасение в птичке и её болтовне?…
— Вы пошли за мной, Метей-Монт, только потому, — спокойно отозвался Турий-Тунт, — что я единственный не поддаюсь чарам тэверли. Я достучался до вас слишком поздно — о чём и сейчас жалею, — чтобы мы не гнали невинных майтэ из их гнёзд, чтобы прекратили эту безумную гонку и остановились, подумав, что делать…
— И подбил нас на бунт, — ядовито добавил пегий. — Ты упустил эту маленькую
«Так он поднял мятеж против тех кентавров, что подчинились тэверли! — поняла наконец Тааль, чувствуя, как разливается в воздухе тоскливое напряжение, видя, как кентавры один за другим отводят глаза… — Поднял мятеж, чтобы защитить майтэ… Может, он и правда знает, как быть? А Гаудрун, глупая, ещё клевала его…»
Но нет — изнутри что-то шепнуло ей: не знает. Ищет, только ищет, как и она, несмотря на всю свою мудрость. Она вздохнула от разочарования.
— Я никого не держу, Метей-Монт, — по-прежнему спокойно ответил Турий — именно так, просто Турием, Тааль уже звала его мысленно. Она так хорошо предугадывала, что он скажет дальше, словно они были знакомы уже очень давно. — Можешь, если хочешь, скакать на юг и волочь через Пустыню клетки с майтэ, — Гаудрун издала глухой полустон-полурык. — Ты уже достаточно послужил тэверли… Мы все послужили им, захватив для них водопады.
Стыд и горечь слышались в его словах. Кто-то из кентавров понурил горбоносую голову, но большая часть явно была на стороне Метея-Монта.
— Кстати, зачем? — осмелилась Тааль прервать речь кентавра. — Зачем водопады понадобились тэверли?
— И эта вода, и земля вокруг священны, — сказал Турий, озвучив то, что она и так знала. — И тэверли они нужны, чтобы открыть им дорогу домой — на восток, за море. Для каких-то огромных, древних обрядов. Я не знаю, каких — да и никто, наверное, не знает… Просто некоторые точки нашего материка для этого обязательно должны принадлежать им. Сколько крови прольётся при этом, для них неважно… Это всё, что нам известно.
— Точно, — вздохнул вороной. — А ещё от этой воды их чудища будут лучше расти…
— Чудища? — вздрогнула Тааль.
— Да, большие, тоже с крыльями, но как… Как у…
— У летучих мышей, — нетерпеливо подсказал Метей-Монт. — Он говорит о драконах.
Драконы… Это слово ничего не сказало Тааль — зато почему-то поразило Гаудрун, которая побледнела ещё сильнее.
— О нет… Это неправда. Скажите, что это выдумки… Мой Биир… Там, где драконы… — и она, вновь не выдержав, издала горестный майтианский крик — из самых глубин груди, — от которого пух на Тааль встал дыбом.
— Да уж, — зло хмыкнул Метей-Монт. Он, казалось, наслаждался страданиями Гаудрун, и Турий теперь смотрел на него с нескрываемым осуждением. — Одно неловкое движение, и — кучка пепла вместо твоего братца…
— Глупости, — сухо обронил Турий. — Тэверли и близко не подпускают пленных к своим тайнам, а драконы — это, наверное, главная из них… Скажи, Тааль-Шийи, — с подчёркнутым уважением он повернулся к ней, — зачем ты прилетела сюда? Просто провожала подругу?
«Шийи» — что это, интересно, означает? «Маленькая глупая птица»?…