Тени и зеркала
Шрифт:
Как там начиналась старая «Лунная баллада»?… Она была в моде, пожалуй, ещё в годы юности двоюродной бабушки Квенир, но в исполнении Линтьеля всегда обретала новое очарование.
— Но солнце восходит так рано, — вполголоса протянула Синна, мысленно плюнув на предупреждения менестреля о тонких стенах и слышимости, — что ранят сердце его лучи…
— …Стань же моею луной и завладей небом, — прежним, медово-бархатным голосом пропел Линтьель от двери. Синна вздрогнула и вскочила.
— Вы уже вернулись? Так рано?…
— Она приплыла сегодня утром, миледи! — шагнув к Синне, Линтьель схватил её в объятия и закружил, ошалевшую, по комнате. А потом засмеялся — она так давно не слышала его смеха… — Королева Хелт в Хаэдране. Мы дождались.
Уходя
Ну, а в-третьих — Синна всё-таки была дочерью своего отца, плоть от плоти Заэру. Она всегда поступала так, как считала нужным, даже если не спорила в открытую.
Поэтому победа Линтьеля над ней была мнимой. Совершенно точно.
Ведь так?…
Из окна Синна пронаблюдала, как менестрель вышел из гостиницы и бесшумно двинулся в глубь города. Очень быстро он пропал в запрудившей улицы крикливой толпе. Синна закрыла ставни и бросилась к сундуку, чтобы достать плащ с капюшоном и серое платье рыбачки. В спешке переодевшись, окинула придирчивым взглядом себя в крошечном грязном зеркальце. Какая же она бледная и как подурнела…
Ничего, сейчас это только к месту.
Когда Синна поворачивала ключ в замке, руки у неё тряслись от страха и приятного возбуждения. И, перебежками следуя за толпой по городу, она всё никак не могла унять эту дрожь.
В ней пробудилось всё нежное, наивное и воздушное, что она так долго и старательно подавляла в себе чужими фразами о долге. Он будет там — её герой, её воин и менестрель, надежда Заэру. Будет там вместе со всеми, чтобы оценить охрану Хелт и доиграть последний аккорд своего великого плана.
Совсем скоро — может быть, уже завтра. Торопиться им некуда.
Совсем скоро он убьёт её.
Бездетная Хелт не успеет назвать преемника, Альсунг будет в смятении, и война быстро сойдёт на нет. Пока на севере разберутся, что к чему, король Абиальд вышлет Ти'аргу помощь. Синна ни минуты не сомневалась, что отец посоветует ему именно это.
Да, всё будет так. Всё должно быть так. И она станет частью истории.
Синна чувствовала, как дорелийская отвага кипит в ней — плавится радостным безумием, переливаясь в рыжину волос. Опомнившись, она надвинула капюшон, сбитый холодным предзимним ветром.
Ах, как прав, как мудр был лорд Заэру, поручая это эпохальное дело Линтьелю!.. Синна шла, низко опустив голову, цепляясь за каменные стены. Её окружали чеканные звуки ти'аргской речи — даже в устах торговцев и рыбаков, прачек и портовых грузчиков она была прекрасна. Прекрасны были и прямые улицы, так не похожие на извилистую сеть Энтора, и черепичные крыши, и даже склизкие блюда из водорослей, выставленные на продажу. Прекрасно было темнеющее, затянутое тучами небо. Прекрасен был толстяк-миншиец из лавки со сладостями, и трое перепуганных студентов из Академии, которых заперла здесь война, и грустная размалёванная девка, орущая пьяные песни в честь королевы. Прекрасны были даже отряды белокурых, огромных альсунгцев, которые попадались на каждом углу, следя за порядком. Синна шла мимо них без страха, мысленно улыбаясь: они и не знают, как скоро всё изменится, глупые!.. Пусть потешатся пока своим триумфом, точно дети новой игрушкой.
Синна жадно вдыхала солёно-рыбный воздух: после стольких дней заточения он был словно напоён для неё ароматами лучших духов. День ещё не кончился, когда толпа вынесла её на центральную площадь — к зданию ратуши, которое чудом уцелело в битвах. Или, может, северная ведьма приказала своему монстру-питомцу не трогать его, готовя себе резиденцию?…
По воздуху плыл звон колоколов из трёх храмов — в честь четырёх богов, Прародителя и Аргье, лукавого бога морской торговли, покровителя Хаэдрана. Небольшую площадь перед семиэтажной башней ратуши оцепили, сверкая кольчугами, альсунгцы. Они не нападали на горожан, но недвусмысленно обнажили мечи, и подобраться поближе никто не решался. Запрокинув голову, Синна увидела лучников на окрестных крышах, а на ратуше — сине-белое знамя Альсунга. Цвета моря. От большой, искусно выточенной каменной статуи — чёрного корабля с белыми парусами, — что когда-то украшала эту площадь, остались одни обломки. Синна содрогнулась, вдруг задумавшись о том, что альсунгцы сделали с библиотекой Хаэдрана: всем известно, что нет в Ти'арге города без библиотеки. А ещё — что они сотворят с Академией, если доберутся дотуда…
Но они не доберутся, напомнила себе Синна. Линтьель ведь тоже здесь — где-то на этой площади. Возле них — кинжал, что их уничтожит. Кинжал в его длинных смуглых пальцах… Синна покачала головой. Верно говорит отец: жестокость сродни страсти.
Её мысли прервала внезапная тишина. Колокола смолкли, и даже перешёптывания пропахших рыбой кумушек стали тише. В проёме распахнувшихся дверей ратуши показалась она — высокая, статная женщина в горностаевой мантии. Синна инстинктивно отступила в чью-то тень.
Проклятье, как же она красива.
Почему-то Синна предпочитала воображать Хелт старой и расплывшейся — либо уродливой и мужеподобной. По крайней мере, в песенках острого на язык дорелийского простонародья она была именно такой, а Синна вдоволь наслушалась их, пока добиралась с Линтьелем до границы. Но дело обстояло совсем иначе — это было очевидно даже с такого расстояния.
Плавная и в то же время твёрдая, по-хищному напряжённая поступь. Изящное, но сильное тело под дорогими мехами. Тонкий излом бледных запястий, в левой руке — тяжёлая связка ключей от города. Пряди золотых волос распущены, вопреки всем обычаям севера, и бунтарской волной бегут по спине. Белый лоб венчает не корона, а скромная серебряная диадема с прозрачным камнем, похожим на большую слезу.
А под диадемой — глаза. Не просто холодные, нет… Встретившись с такими, сам покрываешься льдом — медленно, с ног до головы. Синна, легко «читавшая» знакомых женщин, сразу почуяла это.
Да, такая, пожалуй, поопаснее многих королей-мужчин. А если она и вправду к тому же колдунья…
Игнорируя тысячи испуганных и любопытных взглядов, Хелтингра приподняла ключи над головой. Альсунгские воины выстроились у неё за спиной почтительным полукругом.
— Жители Хаэдрана! — правильный ти'аргский, хоть и с северным акцентом, а голос — звонкий и чистый, как у девочки, но с нотками волнующей хрипотцы. — Вы теперь под властью короны Альсунга. Призываю каждого из вас готовиться к новым временам. Вас ждёт не то, что было, но и не то, чего вы ожидаете от нас. Вас ждёт новая эпоха, — она опустила ключи, и голос стал стальным. — От вас не требуется ничего, кроме верности и должной покорности. Смиритесь перед теми, кому по праву принадлежит этот город и море, равно как и все земли, когда-то захваченные Ти'аргом — смиритесь, и вы будете благоденствовать. Сегодня же порт будет открыт для торговых судов, и никто из тех, кто захочет покинуть Хаэдран, не будет удерживаться. Но оставшиеся не пожалеют: я обещаю им свою защиту в новом, перерождённом мире. Ибо Альсунг ведёт священную войну, итог которой — перерождение. Пока я не могу объяснить вам, в чём его суть, но чуть позже, обещаю, вы поймёте всё сами… Я не хочу напрасных смертей, не хочу вам зла — покоритесь, и вас ждёт новая жизнь, без лжи и страданий. Покоритесь, потому что, куда бы вы ни бежали, вам не скрыться от власти Альсунга. Знайте, что со дня на день наши войска вступят в Академию, и покорённый Ти'арг будет лишь первым шагом на нашем великом пути…