Тени над Гудзоном
Шрифт:
Эстер сказала:
— Как этот человек не лопнет? Это же просто чудо. Морис, я начинаю думать, что ты хочешь покончить жить самоубийством.
— Ничего, ничего, есть полезно для здоровья! — ответил ей Морис Плоткин. Он подождал, пока его спутники сделают заказы, а потом сразу же начал разглагольствовать: — Вся эта болтовня о калориях и диетах не стоит и понюшки табака. Вот у меня был дед. Так он мог съесть целый бараний бок и выпить целую кварту «аква вита». [286] И как вы думаете, до какого возраста он дожил? До девяноста восьми лет. А может быть, этот старый хитрец даже убавлял себе пару лет. Ну а что со мной самим? Я тоже уже, прямо скажем, не spring chicken. [287] Мне скоро семьдесят, а я вовсе не собираюсь подыхать. У меня, конечно, есть свой участок на кладбище, все оплачено. Мои земляки обеспечили меня самым лучшим участком, but я не тороплюсь. What’s the hurry? [288] Меня уже сорок лет предостерегают, что не сегодня-завтра я помру, но я все еще кручусь на этом свете. Главное — это сердце, а врач мне сказал, что у меня сердце льва… Человек должен есть. Если не есть, в голову приходят разные мысли. Когда человек голоден, он думает, что он философ. Возьмите, к примеру, нашу Эстер. Если бы она не постилась целыми днями, ей бы не приходили в голову разные идеи. Но что я могу с ней поделать? Впихнуть другому человеку еду в желудок я не могу. Водка тоже полезна. Нет лучшего лекарства, чем стакан водки. Видите моего Сэмеле? Встав утром, он сразу же выпивает кофейную чашку виски. У него это называется «прополоскать рот».
286
Имеется в виду крепкий скандинавский алкогольный напиток.
287
Буквально «весенний цыпленок», здесь: юнец (англ.).
288
Что за спешка? (англ.).
— Морис, ты врешь.
— Что? Ты уже делаешь из меня лжеца? Пить он может больше других. Я на своем веку насмотрелся на выпивох, но такого, как он, мне больше видеть не приходилось. Он может высосать bottle [289] виски и сразу же после этого сесть за руль. Я, когда выпью, становлюсь веселым, раскрепощенным. Я тогда могу расцеловать целый свет. А вот он каким был, таким и остается. Ему что водка, что вода. А Эстер, она любит всего понемножку, ото всех понемножку… Вот вам водка, мистер Грейн, покажите, на что вы способны, потому что у меня тот, кто не умеет пить, не мужчина, даже если он способен соблазнять по тысяче женщин в день…
289
Бутылка (англ.).
— Он умеет пить, умеет… Только он тоже не пьянеет, — сказала Эстер, указывая на Грейна.
— Вот как… Тогда лехаим, мистер Грейн, всего один стаканчик… Закусывайте… Эстер, выпей и ты немного. Тебе не повредит. Сэм, а ты что сидишь как неродной? Покажи, на что ты способен! Он сегодня не с той ноги встал. Иной раз не знаешь, с чего он вдруг хмурится. Тогда уже ничто не поможет. Он молчит, из него слова не вытянуть. Смотрит на меня так, будто я его злейший враг. Мистер Грейн, чувствуйте себя свободно с Эстер и со мной тоже. Я не люблю притворства. Поскольку вы одиннадцать лет были ее мужем, то вы не чужие. У меня была жена, но мы развелись. Через четыре недели после развода она вышла за кого-то замуж, но мы остались лучшими друзьями. Она приходила с ним ко мне, и мы вместе шли развлекаться…
— Вы его до этого знали? — спросил Грейн лишь бы что-нибудь сказать.
— А как же? Он был моим лучшим другом, но когда дело доходит до таких вещей, то дружбе, конечно, обычно приходит конец. У него появился к ней аппетит, и я увидел, что это игра дьявола. У нас было уже трое детей, но как там говорится? Любовь — не игрушка. Мы оставались друзьями, пока он не умер. Он воспитал моих детей. Они называли его папой. Меня они называли Daddy number one, [290] а он был Daddy number two… [291] Теперь у них самих уже есть дети. Скоро у меня будут правнуки, потому что дочь моего старшего сына уже учится в колледже и скоро, наверное, найдет кого-нибудь, кто ее пожалеет… Я слыхал, у вас тоже есть взрослые дети, мистер Грейн.
290
Папа номер один (англ.).
291
Папа номер два (англ.).
— Да, сын и дочь.
— Это хорошо. Надо иметь детей. Мы берем у этого мира и должны что-то дать ему взамен.
— А что я смогу дать ему взамен? — спросила Эстер. — Я обожаю детей. Я когда-то хотела стать матерью. Когда мне было четыре года, я уже делала кукол из тряпок и носила их на руках, прижав к груди. Тихо! Ребенок спит. Не будите его. Моя покойная мать, бывало, говорила: «Ой, она будет преданной матерью!..» Но я так и осталась сухим деревом.
Официант в вышитой рубахе подошел к их столику.
— Господин Плоткин, вас к телефону, — сказал он по-русски.
— К телефону? Здесь? Вы только послушайте! Только послушайте!..
— Кто это? Мужчина? Женщина? — спросила Эстер наполовину шутливо, наполовину всерьез.
— Это наш секрет, — мудро ответил официант.
— Популярный человек, а?
— Ну, вам придется меня извинить…
Морис Плоткин тяжело поднялся, при этом едва не перевернув стол. Он подмигивал, улыбался.
— Только не убегите с моей женой! — сказал он Грейну.
И по-свойски похлопал его по плечу. Как ни странно, но Сэм тоже поднялся и пошел вслед за хозяином, как телохранитель. Грейн и Эстер довольно долго молчали.
— Ну, вот он, значит, какой, — сказал наконец Грейн.
— Да, он такой.
— Должен тебе сказать, что он симпатичнее, чем я себе представлял…
— Он великий человек! — сказала Эстер. — Пока я его не встретила, я не знала, что такое доброта. Кажется, еврей, но при этом настоящий русский, настоящая русская душа. Жизнь готов отдать. Но ты-то куда подевался? Ты должен был позвонить!
— Эстер, Лея в больнице. Ее сегодня прооперировали по поводу опухоли груди.
Эстер вздрогнула:
— Я видела, что ты не в себе.
— Эстер, я больше не могу здесь сидеть. Я должен уйти.
— Погоди. Ты не можешь сбежать, не попрощавшись. Это неопасная операция. Я три дня ждала звонка от тебя. Я и сама тебе звонила, но у тебя все время было занято, буквально целыми днями. Кто это у тебя разговаривает целыми днями по телефону? Те пару раз, когда телефон не был занят, трубку брала она, и тогда мне приходилось делать вид, что я ошиблась номером… Мне начало казаться, что ты от меня скрываешься. Тогда я уехала из города в Лейк-Джордж, и вдруг ты стоишь на Восьмой улице и смотришь в витрину… А она где сейчас?
— Анна в Эсбури-парке, у своего отца. Только на одну ночь.
— В городе говорят, что Борис Маковер потерял пару долларов.
— Кто говорит?
— О, Нью-Йорк — маленькое местечко…
И оба снова надолго замолчали.
— Кто это ему позвонил? — сказала Эстер. — Не могла представить, что мы будем когда-нибудь сидеть за одним столом — ты, я и мой муж. Скажи мне кто-нибудь, что такое произойдет, я бы сочла это неудачной шуткой… Что это вдруг случилось с Леей?
— Случилось, и that’s all. [292]
292
Это всё (англ.).
— Да, это случилось, и that’s all. Но пока такое случается, приходится пройти тысячу раз через ад. Я не буду тебя огорчать, Герц, но это твоя вина. Ты знаешь, что такие вещи происходят от огорчений.
— Спасибо за информацию.
— Пока не появилась дочка Бориса Маковера, ты как-никак удерживал свою семью от развала. Мне никогда не приходило в голову предложить тебе разрушить все и уйти ко мне. Я не хотела этой жертвы. Я не Молох, которому приносили человеческие жертвоприношения. Но появилась дочка Бориса Маковера, и ты сразу же потерял голову. Сперва ты убил Станислава Лурье, а теперь — Лею. Я пытаюсь спастись, но удастся ли мне это, не знаю.