Тени над Гудзоном
Шрифт:
— Шлоймеле, что с тобой происходит? Почему ты меня ругаешь? Больше мне не надо. Давай не будем себя обманывать. От того, что я вложу еще денег в общее дело, моя доля в нем не вырастет. Дело пропащее, и больше, чем было предусмотрено договором о создании компании, я вкладывать не должен. Новые деньги тоже утекут, и, как сказано, «и незаметно было, что они вошли в утробу их»… [270]
— Кого интересует твоя компания? Плевать я на нее хотел. Ты должен поехать куда-нибудь за город и отдохнуть несколько недель. Для тебя сейчас есть одно лекарство: покой. Раз ты все вложил в эти проклятые корабли, то денег у тебя нет, а выехать за город без денег ты не можешь. Когда отдохнешь и придешь в себя, что-нибудь придумаешь. Такие,
270
Берешит (Бытие), 41:21.
— Шлоймеле, ты дорогой мне человек, настоящий друг, но у меня еще хватит денег, чтобы выехать за город на несколько недель… Беда только в том, что там я буду беспокоиться больше, чем здесь. У меня тысяча дел, и если я уеду, то все развалится…
— А что было бы, если бы ты подох? Весь мир бы рухнул? Земля бы прекратила вращаться вокруг своей оси? Какой же ты болван!
— Покойник не должен выплачивать долги. Покойник свободен от заповедей.
— Ты еще хуже покойника. Ты живой пес!.. [271] Если ты не возьмешь чек, я тебе голову размозжу! Я на тебя плюну и больше даже не взгляну на твою гнусную рожу! Тюфяк! Зануда! Мерзкая падаль!
271
Аллюзия на стих из Коэлет (Екклесиаст), 9:4.
— Ну ты и мастер ругаться!
— Если бы я не боялся Бога, я бы тебе все зубы выбил…
— Ну хватит, Шлоймеле. Не изображай из себя бандита. Правда, мне не нужна ссуда. Но раз уж ты готов на такой риск, то что я могу поделать? Я тебе с Божьей помощью верну, но я не могу все пускать на произвол судьбы. Для этого надо быть человеком без царя в голове. У меня есть заказы. Я должен производить платежи… Пока я у тебя здесь нахожусь, у меня там обрывают телефон…
— Ты должен сделать выбор между жизнью и смертью. Как сказано в Торе: «Смотри, предложил я тебе…» [272] et cetera, et cetera…
272
Дварим (Второзаконие), 30:15. Полная цитата: «Смотри, предложил я тебе сегодня жизнь и добро, и смерть, и зло».
— Так что же мне все-таки делать?
— У тебя есть где-то дочка. Не так ли?
— С ней я не желаю иметь никаких дел.
— Что ты шумишь? Она больше не мужняя жена. Я начинаю думать, что ты к тому же еще и невежда.
— Почему это я невежда?
— Вот почему: то, что она делает, это не великое преступление. Одна травинка, сорванная в субботу, это намного больший грех…
— Знаю, знаю. Но все-таки… Моя дочь… Такой позор…
— А когда она жила со Станиславом Лурье, то соблюдала законы чистоты семейной жизни? Кого ты обманываешь? Себя? Господа Бога? С точки зрения еврейского закона все нынешнее молодое поколение — это байстрюки, рожденные ритуально нечистыми женщинами.
— Да, это правда.
— Так что же ты ломишься в открытую дверь? Позвони ей и объясни ситуацию. Она все равно все знает. Ты никогда не был бизнесменом. Твоя голова всегда была занята энциклопедиями и тому подобными вещами. Твоя Анна вела твои дела и в Берлине, и здесь. Если бы она была с тобой, она бы не дала тебе влезть в это болото. Кто знает? Может быть, она тебя из него еще вытащит.
— Никто уже ничего не сможет сделать.
— Иди к ней и передай ей свои заплесневелые дела. После этого уезжай, и пусть тебе кажется, что тебя уже похоронили и ты на том свете. И еще ты обязательно должен придерживаться диеты. Скинуть двадцать фунтов. Зачем тебе это брюхо? Для кого ты его растишь? Для червей?.. А когда ты отдохнешь шесть недель и сбросишь двадцать фунтов, и голове твоей станет легче. А твоя дочь пока будет делать то, что можно. Она молода, у нее есть голова на плечах, хотя, когда речь заходит о мужчинах, она оказывается еще более сумасшедшей, чем ее отец…
— Куда мне поехать?
— Куда-нибудь к океану, но не в еврейскую гостиницу, где тебе дают есть лук с печенкой, с фаршированной кишкой и прочую дрянь. Сними где-нибудь бунгало…
— Правда, Шлоймеле, я не знаю, что делать.
— Уходи отсюда, или я тебя выгоню палкой… Да, и перестать курить сигары. Хотя бы на несколько недель.
— Когда я не курю, я пребываю в еще более растрепанных чувствах.
— Вместо того чтобы выкурить сигару, прочти главу из Псалмов. «Если не поможет, то и не повредит», — добавил доктор Соломон Марголин на иврите. — Во-вторых, задержись еще на пару минут. Расслабься! Не надо падать духом до такой степени! Господь так устроил этот провонявший мирок, что ни один человек в нем не является незаменимым. Когда я услыхал, что умер Рузвельт, у меня сердце оборвалось. Но пришел Трумен, и он как-то управляется. И так во всем. Мы воспринимаем себя слишком серьезно. Для природы мы не более чем клопы. Такова горькая правда.
— Когда у клопа есть долги, он тоже волнуется…
— Клоп не делает долгов. Клоп не такой придурок, как человек. Удается ему добыть капельку крови, он сосет. Не удается — лежит себе и ждет лучших времен. Эти твари не растрачивают энергию понапрасну, особенно когда им это вредит. Только мы, люди, думаем, что вся Вселенная держится на наших плечах.
— Честное слово, Шлоймеле, ты говоришь со знанием дела.
— Это о других легко говорить, а когда дело доходит до меня самого, я еще хуже тебя.
— А что такое?
— Разве я не человек?
— Всё с твоими бабами?
— Ни к чему это обсуждать.
— Разве я мало тебе говорил?
— Чем могут помочь эти разговоры?
— Ты мог бы найти приличную женщину и жениться. Сколько можно быть одному?
— Сколько угодно. Но грех, конечно, так говорить. Если ты смог прожить двадцать три года без жены, то ты слеплен из другого теста. У тебя в жилах течет простокваша, а не кровь. Прямо непонятно, откуда у тебя повышенное кровяное давление. Наверное, для простокваши тоже нужны хорошие сосуды… Твоя дочка — это человек, но мне с ней не везет. Сначала она повесилась на этого Яшу Котика, потом принялась бегать за Станиславом Лурье, пусть ему земля будет пухом. Теперь вот появился Грейн. Говорю тебе, Борух: как люди находят себе подходящую пару — это настоящая тайна.
— То же самое говорят и каббалисты.
— Откуда они знают? Сколько женщин было у Ари или у Хаима Виталя? [273] На небе они тоже не бывали. Ты меня спроси. Женщины приходят ко мне и раздеваются донага. Не только физически, но и духовно. Если бы ты знал, что происходило в моей собственной жизни, ты бы плакал, и смеялся, и плевался…
— Не знаю и знать не желаю. Но ты хотя бы береги здоровье. Ты ведь врач, ты знаешь.
— Ну и что из того, что я врач? Чем мне это помогает? Твои святые книги все время говорят о свободе выбора, но я говорю тебе, что у человека есть не больше свободы выбора, чем у молока или у камня. Я принимаю святое решение. Я даю нерушимую клятву. А потом все это нарушаю. Мы машины, Борух, мы слепые автоматы.
273
Рабби Хаим Виталь (1543–1620) — выдающийся каббалист, ученик рабби Ицхака Лурии Ашкенази.
— Нет, существует душа.
— Где она существует? Мы все построили на Пятикнижии, которое сочинил какой-то писец. Потом явилось несчетное множество бездельников, и они добавили то, что им взбрело в голову. С реальностью все это не имеет никакой связи.
— Так кто же сотворил мир?
— А кто сотворил Бога? Мы сами себя убедили, что все должно было быть сотворено. На самом деле все существовало вечно.
3
Борис Маковер возвращался домой на такси. Глаза его были влажными. Сколько он их ни вытирал, слезы выступали вновь. Чек во внутреннем кармане согревал его и одновременно обжигал. Из слов Соломона Марголина и его предостережений было ясно, что он, Борис Маковер, висит на волоске.