Тени прошлого
Шрифт:
В двадцать один тридцать Васьков уже был дома. Автоответчик передал команду связаться с дежурным по управлению. Удивившись, что дежурный не вышел на мобильник, он вынул его из кармана. Телефон был разряжен. Поставив его на зарядку, связался с дежурным. Дежурный передал распоряжение начальника Управления, завтра в десять ноль-ноль прибыть к исполняющему обязанности прокурора города Веригину…
В девять ноль-ноль старший следователь по особо важным делам Мохов был на докладе у исполняющего обязанности прокурора города Веригина. Когда он положил перед Веригиным материалы уголовного дела по убийству пенсионера Петрова, тот сразу поинтересовался, кто имел к нему доступ. И услышав, что кроме майора Васькова, который и завел это дело, никто к нему отношения не имел, удовлетворенно кивнул.
Открыв его на первой странице, он поднял тяжелый взгляд на Мохова.
— Я давал задание установить за майором Васьковым наблюдение, что оно показало?
— Здесь все изложено, Семен Алексеевич, — Мохов осторожно положил перед Веригиным папочку…
В девять сорок пять майор Васьков находился в приемной Веригина, а еще через десять минут уже в его кабинете.
Васьков был тщательно выбрит. Костюм, который после покупки еще зимой надел впервые, сидел как влитой, на его далеко не атлетической фигуре. И только в глубине его всегда спокойных глаз, на этот раз таилась тревога. А когда он встретился с неприязненным взглядом Веригина, тревога вспыхнула еще ярче.
Веригин сидел в глубоком, похожем на трон, кресле. Перед ним лежало хорошо знакомое Васькову дело. Немного в стороне, за приставным столом, располагался следователь по особо важным делам, Мохов.
— Садитесь, — сухо произнес Веригин, не отрывая взгляда от лежащих перед ним бумаг.
Васьков осторожно опустился на стул.
— Итак, майор, — Веригин оторвал взгляд от бумаг, и как сверлом уперся им в Васькова. — Известное вам уголовное дело, еще вчера утром было передано нам, и в настоящее время находится в производстве у старшего следователя по особо важным делам, Мохова. Но, по неизвестной причине, вы все же продолжаете встречаться с лицами, проходящими по этому делу…
— Это лицо не проходит по делу, — не выдержал Васьков. Он уже понял, что речь идет о его встрече с Петровым-младшим. — Он сын потерпевшего, и встреча с ним была назначена еще до передачи дела вам. Отказать ему встречу, выглядело бы неуважением к нему…
— Все это не имеет никакого значения, майор, — повысил голос Веригин. — И я требую, чтобы вы доложили нам, о характере этой беседы…. И попрошу, чтобы вы к моей просьбе отнеслись серьезно. Предупреждаю, любая неискренность и ложь могут отрицательно сказаться на вашей дальнейшей карьере.
— Мне нечего скрывать, Семен Алексеевич, — Васьков почему-то только сейчас вспомнил имя и отчество и.о. прокурора города Веригина. — Он делился со мною о том, каким был его отец, и о его странном, в последнее время, поведении….
Васьков заметил, как при этих словах перебросились взглядами Веригин и Мохов.
— Продолжай, майор, продолжай, — Веригин снова в упор уставился на Васькова.
— Ну, например, отцу казалось, что за ним следят…
— Еще, что он говорил? — грубо перебил его Веригин.
— Что исчезли обручальные кольца его родителей…
— Вы что, больше часа говорили только об этом? — неожиданно подключился к разговору Мохов.
— Ну, почему же, — усмехнулся Васьков, — младший Петров много говорил о том, какой у него был замечательным человеком отец…
— Вы записи вели? — спросил его в упор Веригин.
— Ну, что вы! — возмутился Васьков. — Это же частная беседа…
— Я имел в виду диктофон, — перебил его Веригин.
— Ну, как я мог?! Что вы! — снова возмутился Васьков, который уже понял, что за ним вчера работала «наружка». — Что в этой встрече предосудительного? Сын хочет найти убийцу отца…
— Что вас связывает с пенсионером госбезопасности Калинником? — снова поставленный в упор вопрос Веригиным, и его сверлящий взгляд.
— Простите, я что-то ничего не пойму, — возмутился Васьков, — я вызван на допрос? В отношении меня заведено уголовное дело?..
— Здесь вопросы задаю я! — оборвал его Веригин. — Попрошу отвечать.
— Понятно, — пробормотал Васьков, вытирая выступивший на лбу пот. — С Калинником меня связывает Афганистан, и ничего более…. Дружим более пятнадцати лет…. Познакомились в восемьдесят девятом на мемориале погибшим «афганцам»…
…Уже находясь в салоне свой машины, он, нащупав в кармане пиджака диктофон с записью беседы с Петровым-младшим, со злобой пробормотал: «Хрен тебе, господин прокурор, а не записи…».
За длинным столом совещательной комнаты корпорации «Росметаллэкспорт» сидели шестеро. Шестеро разных по возрасту и внешнему виду мужчин. Перед каждым лежали блокнот и ручка. В центре стола стояли бутылки с напитками и стаканы. Перед каждым была пепельница. Стаканы и пепельницы были девственно чисты. Никто из присутствующих не притрагивался ни к напиткам, ни к сигаретам. Все внимательно смотрели и слушали сидящего во главе стола мужчину.
На вид ему было уже за шестьдесят. А если быть точнее, то он был в таком возрасте, когда можно было дать и шестьдесят и шестьдесят пять лет, и, даже семьдесят. Одет он был, хотя и не очень дорого, но строго. Его тонкие, иногда нет-нет, да подрагивающие пальцы, были сцеплены в замок, а лысая, с седыми висками голова, была слегка опущена. И как только он поднимал, припушенные седыми бровями, острые не по возрасту, глаза, каждый увидевший их, мог бы прочесть одно слово — власть.
Это был создатель и бессменный руководитель корпорации с интригующим названием «Росметаллэкспорт». Молча взирая на присутствующих, он вспоминал, как много лет назад, еще при советской власти, он находился почти в такой же обстановке на Старой Площади. Тогда во главе стола сидел его Шеф, один из руководителей могущественного монстра, известного, как административный отдел ЦК КПСС, и также молча, как он сейчас, взирал на каждого из присутствующих.
Отбросив воспоминания, он тяжело вздохнул и пристально посмотрел на человека, чем-то схожего с персонажем художественно фильма «Бандитский Петербург», — Черепа. Та же наголо обритая голова, такое же сухощавое, слегка вытянутое лицо, тот же иезуитский с прищуром взгляд. От знаменитого Черепа этого человека отличали лишь слегка раскосые глаза, да черные, как маслины глаза.
Усмехнувшись этому сравнению, Вяльцев, который и был во главе стола, довольно резко распрямился в кресле, и обвел всех жестким взглядом.