Тени пустыни
Шрифт:
Почти с испугом Керим–хан дико завращал глазами. Уормс растерялся:
— Ничего смешного.
— Ха–ха… слон… ха–ха… — захлебывался от хохота Петр Иванович и долго не мог остановиться. В приступе веселья он искал разрядки напряжению, сковывавшему его уже много дней.
Он попытался объяснить собеседникам, о каком слоне идет речь… Но не смог. Провожаемый взглядами: подозрительным — Керим–хана и ненавистным Уормса, он ушел по тропинке в зарослях к реке.
Что делал магистр медицины мистер Джеффри Уормс в становище белуджей на реке Герируд? Петр Иванович не знал. Говоря откровенно, он и не хотел знать.
Петр Иванович попал в белуджское становище не по своей воле. Его, советского врача, начальника противоэпидемической экспедиции в Персии, пригласили лечить госпожу Бархут–хон, мать Керим–хана, вождя кочевых белуджей. По просьбе генгуба Хорасанской провинции шахиншахской Персии и по указанию советского консула в Мешхеде Петр Иванович оставил свою экспедицию, сел на лошадь и проехал двести верст степями и пустыней в Афганистан от Хафа к берегам реки Герируд. Петр Иванович лечил больную Бархут–хон, и лечил успешно. Петру Ивановичу и дела не было до всего прочего. Он не счел за труд перевязать несколько раненых белуджей, внезапно приехавших в ночной час откуда–то с севера. На то он и врач, чтобы лечить. Он даже не спросил, кто ранил белуджей. Но Керим–хан почему–то забеспокоился и поспешил заверить доктора: «Они подрались друг с другом. Не подумайте чего–нибудь. Клятвенно уверяю, белуджи не воевали с советскими пограничниками». Возможно, Керим–хан не знал русской пословицы: «На воре шапка горит». Возможно, он считал русского доктора наивным простачком. Петру Ивановичу не нравилось другое. Не нравилось ему, что в одно прекрасное утро он обнаружил у постели своей пациентки Бархут–хон человека европейского обличья. Человек оказался англичанином. Более того, тут же выяснилось, что он — врач Джеффри Уормс и прибыл в становище белуджей из персидского города Бирджанда, тоже по приглашению Керим–хана.
Петра Ивановича беспокоило совсем не то, что мистер Джеффри Уормс вмешался в лечение его больной.
Уормс принялся доказывать, что большевики — дикари, вандалы, гунны двадцатого столетия. Вполне серьезно мистер Уормс уговаривал доктора вернуться в «лоно цивилизации». Наивный цинизм, самонадеянная наглость англичанина нагоняли на Петра Ивановича скуку. Стоило просто наплевать на идиотскую болтовню, но в ней крылось кое–что похуже обычного цинизма. И именно это волновало Петра Ивановича.
Мистер Уормс сидел в становище могущественного вождя белуджей совсем не в качестве медика. Очевидно, мистер Уормс прибыл по чьему–то заданию вести переговоры с Керим–ханом. Петр Иванович мог бы прожить в шатре белуджского вождя не неделю, а год, видеться с мистером Уормсом за завтраком, обедом, ужином и уехать, так и думая, что Уормс чудаковатый английский врач с типичными для английского врача консервативными взглядами, дикими взглядами на Советы. Петр Иванович вылечил бы Бархут–хон от острого гастрита и вернулся бы к себе на базу противоэпидемической экспедиции в Хорасан и ничего бы не знал, если бы не всезнающий, всевидящий его спутник, джигит, помощник и проводник самаркандец Алаярбек Даниарбек.
Алаярбек Даниарбек все видел, все знал. Он рассказал Петру Ивановичу, что Керим–хан бежал из Туркмении, что он обижен на советскую власть, что он горит местью. Петр Иванович знал, что Керим–хан со своими белуджами несколько лет назад попросил разрешения у Советского правительства перекочевать из Белуджистана и навечно поселиться в Южной Туркмении. Ему не очень верили. Не хотели пускать. На границе он кричал, плакал, жестикулировал. Он умолял. Кричали и плакали белуджи. Хан хватал детей и бросал под копыта лошадей командиров Красной Армии. Рычал, клялся в любви советской власти. В конце концов белуджей пропустили на советскую территорию. Первое время все шло хорошо. Керим–хан поселился в Теджене. Ему оставили оружие, личную охрану из сорока телохранителей, стада, гарем. Его белуджи честно трудились, начали забывать про голод, боролись за выполнение хлопковых планов. Но Керим–хану это пришлось не по вкусу. Советская власть не терпела произвола, не позволяла ему драть три шкуры со своих белуджей. Керим–хан впал в ярость: «Мои белуджи! Что хочу, то и делаю!» Велика на Востоке сила племенного вождя, тиранична, беспрекословна. Керим–хан поднял белуджей с земли, с насиженных мест, прорвался через пограничные заставы и ушел всей ордой на юг. Он так спешил, что оставил в Туркмении часть стад, много имущества и, что самое обидное, своих жен. В то же самое время он прихватил впопыхах, как он уверял, на многие сотни тысяч товаров из государственных магазинов и кооперативов: мануфактуру, чай, выделанные кожи, металлические инструменты, галантерею. Советские власти вели переговоры с Керим–ханом, к сожалению, не очень успешно. Керим–хан обладал своеобразной памятью. Он отлично помнил про своих баранов и, между прочим, про гарем. Но у него выпало из памяти, что он приказал своим белуджам разграбить госмагазины, кооперативы, склады. Керим–хан собрал тысячи воинов. Керим–хан вооружил их саблями, кинжалами. Но у Керим–хана не хватает винтовок… И Уормс, этот тихий английский врач, как выяснил Алаярбек Даниарбек, оказывается, предлагает Керим–хану целую партию винтовок. За эти винтовки Керим–хан должен идти воевать против большевиков…
Непонятно, как и откуда это узнал Алаярбек Даннарбек. Можно было подумать, что он лежал под ковром в шатре Керим–хана и подслушивал.
Получалось, что Уормс совсем не респектабельный английский доктор из диккенсовского романа, а типичный агент британской разведки, что–то вроде Лоуренса. А вдруг он и в самом деле Лоуренс? Газеты склоняли на все лады имя короля английких разведчиков в связи с недавним мятежом в Бачесакао в Афганистане и свержением короля Амануллы. В ташкентском журнале «За партию» писали, что Лоуренс вновь появился на границе, мутит басмачей–эмигрантов и натравливает Ибрагим–бека в Северном Афганистане и Хорасане на молодые советские республики.
Непроизвольно Петр Иванович поежился. Долгих десять лет прошло со времен авантюры Энвера–паши в Восточной Бухаре, а рубцы и шрамы на руках от аркана, которым скрутили Петра Ивановича басмачи Ибрагим–бека, еще давали о себе знать.
Несомненно одно — Керим–хан чем–то прочно связан с Уормсом. Свирепый, независимый Керим–хан пляшет под дудочку Уормса. Уже после приезда в белуджское становище Петр Иванович слышал, что Керим–хан расставил в горах и степи засады из своих белуджей. Они должны перехватить какого–то человека, пробирающегося в Персию. Заставы расставлены по требованию мистера Уормса. Это раз.
Керим–хан послал на юг, в Гуриан Шабаги, к воинственным белуджам, выходцам из Сеистана, почетных старейшин своего племени, чтобы уговорить прислать четыреста воинов, обещая им золото и добычу. Это два.
Из английского Белуджистана прибыли в становище пять сотен белуджей на лошадях и с винтовками. Это три.
На днях Керим–хан по совету того же Уормса сам во главе орды должен совершить тайный поход в пустыню Дешт–и–Лут в Персии. Ему представляется случай захватить несколько тысяч винтовок и пулеметов. Загадка! Оружие принадлежит не персам, а афганцам. Почему надо захватывать силой афганское оружие? Известно же, что Керим–хан в прекрасных отношениях с генерал–губернатором Герата Абдуррахим–ханом, настолько хороших, что Абдуррахим–хан не выполняет приказ из Кабула арестовать Керим–хана и разоружить его белуджей.
Половину захваченных в Персии винтовок Керим–хан должен отдать безвозмездно Джунаиду. Алаярбек Даниарбек узнал и то, что Джунаид во главе своих банд калтаманов вот–вот вторгнется или уже вторгся в пределы Советской Туркмении…
Напрашивался вывод, что Джунаид–хан тоже связан с мистером Джеффри Уормсом. Да и своими собственными глазами Петр Иванович видел шатающихся среди белуджских чадыров туркмен в папахах. И хоть Петр Иванович не просил, Керим–хан не преминул разъяснить, что это туркмены, приехавшие к нему в становище закупать баранов. Но в становище и не пахло баранами, а всеведущий Алаярбек Даниарбек узнал: главный прасол–скупщик — не кто иной, как Ишим, родной брат самого Джунаид–хана. Уже не раз Алаярбек Даниарбек видел Ишима, разговаривающего с инглизом Уормсом.
— Керим–хан не любит англичан, — сказал тогда Петр Иванович. — У Керим–хана кровавые счеты с англичанами. Этот Уормс не много здесь успеет…
Но доктор сказал это так, больше для собственного успокоения.
— Не любит? — протянул Алаярбек Даниарбек. — Но золото Керим–хан очень любит. Даже если оно — инглизское золото… Петр Иванович, вот мы с вами перевязывали раны белуджу по имени Джамиль?
— Ну и что же?
— А знаете, кто такой Джамиль? Главный помощник Керим–хана. А где заполучил свои раны Джамиль? На колодцах Ага Чашме. А где колодцы Ага Чашме? В нашей Туркмении… Джамиль и его белуджи вместе с сыном Джунаид–хана Ишик–ханом пробрались через границу, чтобы встретиться с посланцами сардара Овеза Гельды. Но им солоно пришлось от Красной Армии. Любит Керим–хан или не любит инглиза Уормса, не знаю, по большевиков он не любит, это я знаю.