Тени стёртых душ

Ariruchy

Игнил не знал что делать: он так же плакал, стискивая челюсть, пытался забрать ее тело и дрожащими пальцами набирал чей-то номер на телефоне. В его сердце, когда-то заново наполненном детскими улыбками, смехом и счастливыми воспоминаниями, вновь разрасталась гниль, такая знакомая и такая…

Смертельная.

— Сынок, — его голос хрипел низким басом, пугающе возвращая в реальность, — ты ни в чем не виноват, запомни и всегда повторяй это.

***

Нацу обнял себя,

уткнувшись носом в сложенные перед собой руки. Всхлипы становились все чаще, а слезы — все соленее, как в тот день.

— Он взял всю вину на себя, — прошептал сквозь тишину.

Люси продолжала считать облака, сжав губы в тонкую полоску и проклиная все небесные силы в несправедливости человеческих судеб. Этот парень казался таким бездумным еще в первую их встречу, она даже мимолетом подумала, что ему стоило жить дальше, приносить в этот мир еще больше света и смеха.

— Почему ему не дали срок? — сожалеюще промолвила. — Смертная казнь — это ведь слишком жестокая мера наказания даже для большинства убийц.

— Это его решение, — отрезал Нацу и вновь погрузился в воспоминания. — Когда мы виделись в последний раз перед судом, он так и сказал: «Я больше не могу, на мою долю выпало слишком много смертей».

— Но оставался ведь ты! — неверяще воскликнула она.

— «Прости меня», — прошептал тихо, — вот, что он ответил мне, — усмехнулся с болью в глазах, — и уже через несколько минут в зале суда рассказывал, как убил собственную дочь, скрашивая все события выдуманными подробностями, — прищурился. — А я сидел в нескольких метрах от него и ничего не мог сказать.

— Почему?

— Просто принял его решение, — покачал головой, — я был не в силах видеть его страдания, потому что даже со своими справиться не представлял возможным. Избавился от большей части денег, отдав в сиротские приюты, купил себе эту квартирку и перебивался на нескольких работах, надеясь утонуть в пучине трудовых будней. Фрид настоял на постоянных посещениях, даже согласился заняться мной на бесплатной основе, потому как хорошо общался с Игнилом.

Сглотнув, Люси мягко прикоснулась к его голове и, пустив очередную слезу, сказала:

— Но ты справился.

Нацу поднял на нее свои влажные глаза и еле слышно произнес:

— Последние слова Венди были «не вини себя», — голос мурашками пробирался под ребра и скреб кости своей сухостью, — но я до сих пор помню, каким цветом были ее мертвые глаза.

Несильно сжав пряди волос, Люси не нашлась, что ответить и подалась вперед, оставляя поцелуй на лбу подопечного.

— Спи, — нежно промолвила и опустила ослабшее тело на пол, подарив тому возможность забыться в дреме.

Затем она вновь взглянула на небо, прочитала в облаках издевательскую усмешку, которая жадно вдыхала сырые воспоминания, пропитанное людскими слезами и переживаниями. Облака насмехались над детьми, которые в каждый день рождения с восторженными криками задували

свечи.

Облака будто кричали каждому, смотревшему на них:

«Плачь, плачь, плачь».

И Люси не выдержала, поддалась эмоциям, горящим внутри сердца тусклыми искрами.

Ведь зачем-то же она плакать научилась?..

========== Глава шестнадцатая. Сон в подарок. ==========

Если дыхание сводит легкие до треска, врачи настоятельно просят сходить провериться в больницу.

Если кожа зудит и краснеет от касания, вам пропишут мазь.

Если в глазах все размыто, можно получить рецепт на очки или линзы.

А если диагноз незнаком никому из специалистов, они искренне посоветуют вам молиться.

Люси во врачебных советах не нуждалась, и без того прекрасно понимая, что ее диагноз — стертая душа. Вакцины не существовало, побочные эффекты — пробуждение желания противоречить законам Божьим. Да и не пытался никто лечить эту болезнь, потому как ни у кого еще она так не прогрессировала.

Просто никто так не хотел жить среди людей.

Даже сами люди.

— Один день, — неуверенно произнес Джерар и в который раз вопросительно взглянул на Люси.

— Двадцать лет, — непреклонно повторила она и откинулась на спинку мягкого бежевого кресла, стоящего перед окном.

Там светило солнце.

Яркое, светлое, почти испепеляющее. Но такое… Ядовитое. Заражало кровь, щипало своим блеском глаза и шипело на облака, поддаваясь их игре в прятки. Оно опять наблюдало за тем, как Люси отчаянно боролась за свое право.

Право научиться чувствовать.

Любить, ненавидеть, переживать, смеяться, кричать от бессилия, визжать от восторга.

— Люси? — за спиной раздался скрип двери и неуверенный голос.

— Эрза, — удивленно протянула и чуть обернулась.

— Она была твоим хранителем с самого рождения, — пояснил Джерар и кивнул Скарлет на кресло рядом с Люси, — именно они возвращают память своим бывшим подопечным.

— В-возвращают память? — дернулась Эрза и испуганно посмотрела на господство. — Но ведь мы теряем ее при возрождении без права на восстановление!

— Мы теряем не память, — выдохнула громко Люси и опустила голову вниз, заставляя обоих молча слушать, — мы теряем право на то, чтобы ее нам оставили.

Господство тихо кашлянул и закрыл глаза, набрав в легкие воздух.

— Вернее, это право у нас отбирают.

— Ничего не понимаю, — сухо пробормотала Эрза, неверяще уставившись в окно.

— Потому что ты даже не задумывалась об этом, — хмыкнула Хартфилия.

В тишине, которая задорно играла с солнечным светом, голос Джерара холодом прошил каждую клетку.