Тени войны
Шрифт:
Сердце Мориса колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Пот заливал глаза, однако Морис упрямо карабкался все выше и выше. Последние двое суток он почти не спал, и теперь, на скале, на него накатывала волна апатии. Усилием воли Морис преодолевал желание разжать пальцы и полететь вниз, чтобы прекратить эту нелепую изматывающую борьбу. Однако сантиметр за сантиметром вершина медленно приближалась. Морис заметил, куда помчались его преследователи, но был уверен, что им не успеть, ведь вершина вот она — рукой подать. Уступы и выемки стали отчетливее, и Морис зашагал по ним, как по ступеням. Наконец, хрипло дыша, он упал на небольшую площадку и минуту валялся на спине, глядя в высокое небо.
Уже за полдень Морис увидел высокий шест с болтающейся на нем тряпкой и понял, что дошел.
Вход в пещеру оказался закрыт разросшимся плющом. В нескольких шагах от входа потрескивал огонь, обложенный черными закопченными камнями. На камнях стоял грубый глиняный горшок, в котором кипела мутная вода.
Морис сел ногами к костру и привалился ноющей спиной к освежающей зелени плюща. Хозяин еще не появлялся, и Морис решил его не звать, рассудив, что, раз горшок стоит на огне, тот сам скоро вернется…
— Опять ты спишь, Морис? Проснись, пора идти на вахту.
Морис открыл глаза, ничего не понимая. Он лежал в постели, в своей каюте, а над ним склонилась большая фигура Тима.
— Тим, ты жив?! А я думал…
— Не кушай на ночь, — наставительно произнес Тимотеус, — а то можно обделаться от страха в момент просмотра очередного кошмара.
— Вот это сон… — все еще не мог прийти в себя Морис.
— Между прочим, — изучая содержимое холодильного шкафа, добавил Тим, — Юдит желает с тобой увидеться еще раз — ты ей понравился.
— Но она же робот, и ты ее убил… — удивился Морис.
— Да что за кошмары ты во сне смотришь? — Тим включил в каюте основное освещение.
Морис зажмурился, а когда снова открыл глаза, увидел перед собой сморщенное лицо с хитрыми глазами. Старик смотрел на Мориса, а тот — на его длинную бороду.
— Сейчас будем кушать, сынок… — сказал хозяин, помешивая в горшке воду.
Морис ущипнул себя, пытаясь определить, в какой из реальностей он сейчас находится. Словно угадав его затруднения, старик сказал:
— Это ветер дует с Поля Мертвых, вот они к тебе и возвращаются, твои мертвецы. А пойдешь дальше — и вовсе худо станет. Не дойдешь ты, парень, нет. Защекочут тебя жмурики.
Старик говорил тоном пророка, и это Морису совсем не нравилось. А отшельник вдруг сказал:
— Не буду я тебе показывать дорогу, живи здесь. Вон там у меня шалаш — места много.
— А пещера зачем же, дед? — спросил гость.
— Из пещеры я пропитание добываю.
С этими словами старик запустил руку в заросли плюща и выхватил оттуда жирную черную змею. Змея оплела руку старика и, грозно шипя, попыталась укусить его. Но змеелов с удивительной для его возраста быстротой оторвал гадине голову и отбросил в сторону. Затем выдавил внутренности, а остальное, свивая кольцо за кольцом, уложил в горшок и облизал с пальцев кровь.
— Лучше змеиного мяса ничего нет. Сейчас сам оценишь.
После сцены потрошения змеи Мориса стало подташнивать. Однако вскоре это прошло, и он даже почувствовал, что голоден, тем более что стал доноситься довольно приятный запах.
— Ну что, очнулся? — улыбнулся старик, демонстрируя крепкие белые зубы. — Сейчас поедим, потом отдохнешь — и в дорогу.
— Послушай, дед, а что-то ты не очень похож на местного. Ты вообще кто?
— А ты кто? — вопросом на вопрос ответил старик.
— Просто человек, — пожал плечами гость.
— Просто человек, — усмехнулся старик. — А что у тебя в голове, человек?
— Что и у всех, — удивился Морис такому вопросу.
— А зачем тебе знать, кто я? Дорогу я тебе и так покажу. — Отшельник глиняной плошкой зачерпнул из горшка и, попробовав, кивнул. — Готово. Можно есть…
Он сходил в шалаш и принес такие же грубые, как и горшок, тарелки. Острой палочкой наколол на дне горшка куски мяса, вынул их из кипятка и выложил на тарелки. Сначала осторожно, а потом все увереннее гость съел свою порцию мяса, и старик положил ему добавки.
— Вот видишь, не змея, а сплошная польза для здоровья. Теперь иди в шалаш и ложись спать. А я приготовлю тебе в дорогу кое-что покрепче. — Старик поднял вверх указательный палец и добавил: — Принимать будешь всякий раз, когда «они» появятся.
Холодный лунный свет проник сквозь широкое отверстие в пещеру, упал на лицо спящего человека. Дрогнули чуткие веки, и сон человека перешел в последнюю перед пробуждением стадию. С потолка и стен монотонно падали капли — целые столетия они точили камень.
Морис очнулся ото сна и почти не удивился, обнаружив в своей памяти очередной провал. Что с ним произошло и как он попал в эту пещеру, было неясно, зато он четко знал, что ему следует делать дальше.
Морис вышел из пещеры и начал спускаться в долину, стараясь не сбиться с едва заметной, неизвестно кем протоптанной тропинки. Вокруг висела абсолютная ночная тишина, Морис не слышал даже собственных шагов. Лунный свет создавал резкие контрасты, краем глаза Морис уловил какие-то неясные тени. Спуск становился все круче. Морис уже почти бежал, скользя подошвами на особенно гладких участках, и мелкие камешки, потревоженные человеком, устремлялись вниз, беззвучно прыгая по черной безжизненной лаве.
Едва не упав в очередной раз, Морис ощутил легкое прикосновение к своему плечу. Ему захотелось обернуться, но интуиция подсказывала, что делать этого не стоит. А между тем тропа изогнулась, как змея, и повела Мориса в ущелье, которое пересекало границы Поля Мертвых. Флюиды ужаса набирали силу, желая загнать рассудок Мориса в колодец безумия.
От камня метнулась какая-то тень, но Морис не замедлил свой бег. Страх накрыл его жаркой волной, выжимая капли холодного пота. Сердце сбилось с ритма. И тут он споткнулся о невидимое препятствие и упал на тропу. Боли Морис не почувствовал, но, вскочив на ноги, неожиданно увидел собственного двойника. Того самого, с побережья океана. Двойник улыбался. Морис попятился и ощутил, как на его плечо легла чья-то рука. Обернувшись, он узнал командора Валевского. Командор был ужасен и безмолвен. Именно таким Морис видел его в последний раз. «Спокойно, — сказал себе Морис, — это мои собственные страхи. Я их все прекрасно помню…» Однако жуткое онемение рождалось где-то в ногах и поднималось по позвоночнику до самого затылка, отзываясь в голове жужжащими вибрациями.