Тени заезжего балагана
Шрифт:
– Простите, не стоило мне лезть в ваши дела, – проговорил он. – Скорее, меня больше удивило, какое живое участие он принял в вашей судьбе.
– Я понимаю ваше любопытство. Но за нашим знакомством с господином Окумурой не кроется никакой страшной тайны, и потому я могу быть с вами откровенной. Он – давний друг нашей семьи и мой названный дядюшка.
– Что ж, это многое объясняет, – тихо пробормотал Ямада себе под нос, и Уми предпочла сделать вид, что ничего не расслышала.
– Раз уж у нас с вами начался вечер откровений, то позвольте и мне задать вам один вопрос, – произнесла она, чтобы
Ямада с удивлением покосился на неё: похоже, он не ожидал такого внимания к своей персоне.
– Что же, это справедливо. Спрашивайте.
– Когда мы сидели в домике священника, на какой-то миг мне показалось, что ваша тень начала меняться…
Краем глаза Уми следила за реакцией Ямады, и потому заметила, как окаменело его лицо. Он крепко стиснул челюсти, отчего на его щеках проступили желваки.
Реакция Ямады говорила только об одном: значит, Уми и впрямь не показалось, и с тенью её спутника было что-то не так.
Уми не решалась продолжить: она видела, как мучительно Ямада пытался подобрать слова. Чтобы дать ему больше времени на размышления, Уми опустила глаза и посмотрела на их тени, которые боком крались за ними в отсветах от духа-фонарика. Обе они были человеческими: никаких крыльев и ничего странного.
Они уже миновали мост Нагамити и теперь ступили на Отмель. До усадьбы Хаяси оставалось рукой подать, а Ямада всё молчал. Уми стало казаться, что он и вовсе не ответит ей, но вскоре Ямада всё же заговорил:
– Я не люблю лгать людям, и потому не стану делать этого и теперь – хотя мог бы убедить вас в том, что вам и вправду просто показалось.
Уми отметила, что кольца на посохе Ямады стали звенеть чуть громче, словно волнение их хозяина отразилось и на них тоже.
– Я восхищён вашей наблюдательностью, но попрошу держать увиденное в тайне ото всех – даже от каннуси Дзиэна, – продолжал говорить Ямада, и голос его сделался более глубоким и звучным. – У каждого из нас есть тайны, молодая госпожа Хаяси, и свою я намерен оберегать очень ревностно. Предупреждая ваши возможные вопросы: нет, моя тайна не навредит никому, кроме меня самого. Вас она тоже не коснётся – со своей стороны я сделаю всё для этого возможное.
Столь уклончивый, и в то же время вполне конкретный ответ лишь сильнее распалил любопытство Уми. Она не ожидала встретить такого серьёзного отпора, и потому только и сумела сказать:
– Тогда сойдёмся на том, что этого разговора между нами не было. Простите, если мой вопрос как-то задел или оскорбил вас.
Ямада заверил её, что всё в порядке, и до самой усадьбы Хаяси они шли в полном молчании.
Чем ближе Уми приближалась к дому, тем сильнее её охватывало волнение. Обнаружили ли её исчезновение, и, если да, насколько сильно гневается отец? Пару раз она Уми порывалась свернуть в проулок, ведущий на другой конец квартала – лишь бы не приближаться к дому ещё ближе, – и ей с большим трудом удавалось подавить в себе эти приступы малодушия.
Наконец, они достигли ворот усадьбы Хаяси. Уми прислушалась: всё было тихо – даже дежурившие у ворот братья не переговаривались между собой. Похоже, всё обошлось – хоть в чём-то ей сегодня повезло, хвала Владыке!
Но возвращаться через главные ворота Уми не собиралась – как и сообщать Ямаде о том,
– Спасибо, что проводили меня. Дальше я справлюсь сама.
Но не успел Ямада ответить, как откуда-то сбоку раздался знакомый голос:
– Вот и ты, наконец. Я уж и не надеялся, что ты почтишь нас сегодня своим присутствием.
Уми резко повернулась в ту сторону, откуда доносился голос. У самого забора рос большой клён, отбрасывавший большую тень, и от неё отделилась фигура человека. Когда он подошёл ближе, свет духа-фонарика выхватил из темноты хмурое лицо Ёсио.
– Что ты здесь делаешь? – невольно вырвалось у Уми.
Ёсио недобро усмехнулся. Он недовольным взглядом окинул Ямаду, который всё не торопился уходить, и ответил, с ленцой растягивая слова:
– Да вот поджидаю тут одну блудную дочь.
– Ёсио, послушай, я всё объясню тебе. Давай спокойно вернёмся домой, и…
– Нет, Уми, – он покачал головой, и в его взгляде, как ей показалось, на миг промелькнула боль. – Время спокойных разговоров закончилось.
С этими словами он цепко ухватил Уми за правое предплечье и потащил её к воротам.
Когда Ёсио сжал ей руку, проклятая метка тут же взорвалась болью, от которой у Уми потемнело в глазах. Ей показалось, что совсем рядом кто-то закричал, но в следующий миг она осознала, что крик этот рвался из её груди.
Она не удержала духа, и фонарик покатился в сторону Ёсио. Ёкай снова показал зубки, и Ёсио вскрикнул – похоже, дух успел походя цапнуть его за ногу.
Рядом с ней снова оказался Ямада. Он подхватил её, не давая упасть, и что-то говорил и говорил, но слова ускользали от понимания Уми, словно она вдруг впала в тяжёлую горячку. Мир распадался перед ней так быстро, что Уми не успевала собрать его осколки в цельную мозаику: так явь в горяченном бреду причудливо смешивается со сном – да так, что одну уже не отличишь от другого, как ни старайся....
Но прежде, чем перед её глазами всё окончательно померкло, Уми успела увидеть, как медленно отворились ворота усадьбы. За ними стоял её отец – бледный, словно тень себя прежнего. Таким разгневанным Уми не видела его даже в тот день, когда она стащила дорогую заколку с рыночных рядов.
Похоже, этой ночью чаша терпения Итиро Хаяси переполнилась окончательно.
Горо
Несмотря на поздний час, усадьба Хаяси гудела, как потревоженный улей. Топали слуги на втором этаже – туда унесли Уми, которая так и не пришла в себя. В коридоре кто-то из членов клана встречал лекаря, за которым послали сразу же, как только Уми лишилась чувств. Вот только якудза не знали, что обычный лекарь ничем не сможет помочь. Проклятье набирало силу быстрее, чем рассчитывал Ямада. Оставалось надеяться лишь на то, что облегчить состояние Уми поможет О-Кин: магия ёкай была намного сильнее, чем у чародеев, и никто не знал наверняка, на что были способны духи. Дзасики-вараси до сих пор не показывалась, и Ямаду это тревожило. Обычно домовые духи ревностно следили за порядком в доме, но теперь присутствие О-Кин ощущалось совсем слабо, будто бы она была где-то далеко.