Тени заезжего балагана
Шрифт:
Ямада снова лёг и постарался отогнать от себя все мысли. Влезать в дела ёкай он не намеревался до тех пор, пока они не вредят и не мешают жить людям. А сейчас следовало подумать об отдыхе, чтобы к утру восстановить хотя бы часть сил. Хотя усталость уже не была столь всепоглощающей, но всё равно не мешало бы остаток ночи провести во сне, а не в тяжёлых раздумьях.
Но желанию Ямады не суждено было сбыться. До самого утра его одолевали тревожные видения, в которых мелькали злые тёмные глаза тэнгу, шуршали крылья и раздавался чей-то низкий и хриплый смех…
Ёритомо Окумура
Никогда прежде дорога до дома не казалась градоправителю Ганрю столь длинной и тягостной. Мерный
До последнего Окумура бегал за Ооно и полицейскими, которые опрашивали ещё не разошедшихся зевак и тех, кто жил в окрестностях святилища Поющих Сверчков. Ооно не желал обсуждать завтрашний план действий касательно балагана до тех пор, пока не разберётся с делами на месте преступления, а Окумура не хотел уезжать, не переговорив с ним и не убедившись, что тайная полиция всё же будет на его стороне и больше не станет искать виновных там, где их не было и быть не могло. Знал бы Итиро, от чего Окумура сегодня уберёг его дочь…
Свой любимый расшитый платок градоправитель где-то потерял, и потому утёр вспотевший от волнения лоб рукавом кимоно. Всё равно он больше никогда не собирался снова надевать его, так что жалеть и беречь наряд не было смысла. Окумуре казалось, что он весь насквозь пропитался тошнотворными запахами горелой плоти и свежей крови, которые жутким образом смешались с благовониями из святилища. Градоправителю давно не доводилось видеть мертвецов так близко – он не мог похвастаться той же выдержкой, что его хладнокровный друг-якудза, и потому ему до сих пор было не по себе.
К тому же неожиданная встреча с Уми окончательно выбила Окумуру из и без того шаткого равновесия, в которое ему с таким трудом удалось прийти после увиденного в святилище Поющих Сверчков. Было ли её появление в святилище простым совпадением или то была неумолимая поступь рока, которая, словно штормовые волны, утаскивала на дно всех, кому не посчастливилось оказаться рядом?
Втягивать дочь Итиро в то, что затевалось в Ганрю, градоправитель хотел в последнюю очередь. Но деваться было некуда: он попросту не мог уйти, не перекинувшись с Уми хотя бы словом. Она пообещала, что не скажет отцу об их встрече и о том, что произошло в святилище, и Окумура поверил ей: в конце концов Уми ни разу не давала повода усомниться в своей честности. Но тот взгляд, которым девочка одарила его напоследок, не предвещал для тайн градоправителя ничего хорошего: он был полон затаённого любопытства и желания непременно добраться до истины. Такой же внимательный взгляд был и у её матери: Окумуре иногда казалось, что Миори Хаяси могла видеть его насквозь.
Градоправитель тяжело вздохнул. Пускай лучше Уми придёт за ответами к нему, чем к своему отцу. Конечно, рано или поздно Итиро станет известно о том, что задумал Окумура. Но до того времени он надеялся, что всё зайдёт настолько далеко, что вмешательство друга уже ничего не сможет изменить.
Градоправителю стоило немалых трудов заманить в Ганрю господина Ооно – этот человек слыл одним из самых принципиальных и безжалостных воинов в рядах тайной полиции. Бывший военный, при покойном императоре Дайго-но Вахэе господин Ооно занимал должность генерала, и потому во время восстания клана Мейга он немало претерпел от колдунов. Если верить слухам, это они и лишили генерала руки, когда выпытывали у него, как прорвать оборону дворца. Ооно так ничего им не сказал, и позже его бы непременно казнили, если бы войска Тайга-но Ёмэя, будущего императора и основателя новой правящей династии, не штурмовали захваченный город и не разбили мятежников.
Генералу Ооно удалось пережить смуту, но время не смогло излечить
Вот почему Окумура так радовался приезду Ооно: уж этот человек точно не упустит колдуньи Тё, и ей не удастся заморочить ему голову! Такого человека точно нельзя было подкупить, но вот направить его действия в нужное русло могло оказаться вполне по силам – чем Окумура и занимался на протяжении всего этого вечера. Всё, что от него требовалось – заронить в душу Ооно достаточно сомнений в благонадёжность заезжего балагана.
Ооно и его помощникам так и не удалось узнать ничего толкового: таинственный поджигатель и его подельник действовали так осторожно, что никто ничего не видел и не слышал. Сделав своё тёмное дело, эти двое просто исчезли, словно слились с тенями, которые наводнили город после заката. Видит Дракон, Окумура уже ничему бы не удивился. Эти люди и впрямь были способны на многое – и ведьма Тё была живым тому доказательством.
Когда стало ясно, что из местных больше ничего полезного вытянуть не удастся, Ооно сдался и согласился наконец уделить время Окумуре.
– И о чём же вы так настойчиво хотели со мной поговорить? – усмехнулся Ооно, раскуривая трубку.
– Я уверен, что все ответы мы сумеем отыскать завтра в том самом балагане, – Окумура решил не ходить вокруг да около: он слишком устал. – Поджоги святилищ начались после того, как эти артисты приехали в Ганрю – до этого ничего подобного у нас не случалось. Я уже запрашивал отчёт у комиссара полиции: по его словам, в архивах ничего похожего на наши случаи найти не удалось. Поэтому я уверен: за несчастьем, случившимся сегодня в святилище Поющих Сверчков, стоят те колдуны, ради которых я вызвал вас сюда. Эти люди опасны, и ваша помощь, господин заместитель, оказалась бы для нашего города поистине неоценимой!
Ооно не смотрел на него: он хмурился и бросал гневные взгляды в темноту. Где-то вдалеке шумела река Ито, в свете луны блестели далёкие заснеженные вершины Санхо. У Окумуры заныло колено: похоже, приближался дождь. Старая рана всегда давала о себе знать, когда менялась погода.
– Это не люди, – мрачно проговорил Ооно, крепко стиснув трубку. – Это самые настоящие звери. Видели бы вы, что они вытворяли тогда, в Дайсине… Вы знаете, Окумура, чем так опасен колдовской огонь? Его нельзя потушить – ни водой, ни кровью. Он подчиняется только воле того мага, который его наслал. Я видел, как люди заживо сгорали в ненасытном синем пламени. От их криков даже у меня, старого вояки, на глазах которого погиб весь отряд, разрывалось сердце. Но ни одна из колдовских тварей не дрогнула. Магия выжгла их сердца, не оставила в них ничего человеческого, кроме оболочки.
Окумура мрачно понурил голову. Он понимал, о чём рассказывал Ооно, ведь многое из того, о чём тайный полицейский вспоминал с такой неохотой, градоправитель видел своими глазами.
Мало кто знал о том, что Окумуре и Итиро Хаяси тоже пришлось повоевать у стен Дайсина. Они старались не вспоминать о тех днях – слишком дорого им обоим пришлось заплатить за то, чтобы пережить смуту. Даже много лет спустя после окончания войны Окумура просыпался в своей постели весь в холодном поту. Будто бы наяву он снова и снова слышал вопли обезумевших от боли людей, которых пытали колдуны, чуял запах горелой древесины, опалённых в огне мечей и тел… В те минуты война, оставшаяся так далеко в прошлом, будто бы подкрадывалась ближе, надвигалась на него, такого одинокого и хрупкого человека, набрасывала на него свою чёрную тень, обдавала смрадным дыханием смерти и забвения.