Тени заезжего балагана
Шрифт:
Уми
Спалось Уми тревожно: даже несмотря на слабость, навалившуюся на неё после не в меру насыщенного событиями вечера, крепко заснуть ей удалось только под утро.
Тогда-то ей и приснился этот сон. В нём ей снова было шесть, и она снова сбежала из дома, но на сей раз одна – с Ёсио, главным товарищам по проказам, ей ещё только предстояло встретиться через долгие два года.
А пока Уми тихо кралась по небольшому проулку, где в ту пору ещё стояла аптека старого Ногути. Из-за приоткрытых ставень доносилась визгливая ругань госпожи Ногути, которая любила
Но, на её беду, у реки играли соседские дети. Они не общались с Уми: кто-то считал её странной, а кто-то откровенно боялся всех её россказней о ёкай. Дети предпочитали обходить Уми стороной и делать вид, будто её вообще нет, но некоторые могли бросить ей вслед что-нибудь обидное. Однажды кто-то даже швырнул в её сторону камень – хоть обидчик и промахнулся, но Уми всё равно было обидно и больно, ведь она никому не делала и не желала ничего плохого.
В тот день с ребятами был новенький мальчик – да такой красивый, что на него заглядывались даже служанки, которые стирали одежду в реке и обычно не обращали внимания на шумные игры детей. Ладно сложенный и хорошо одетый, мальчик этот был явно из богатой семьи. Прямой нос и брови вразлёт – из него обещал вырасти писаный красавец.
Уми тихонько наблюдала за детьми, прячась за стволом сосны. Она боялась, что тяжёлое после бега дыхание выдаст её с головой, но дети были так увлечены игрой, что ничего не замечали. Сегодня шалости окончились раньше, чем рассчитывала Уми. За ней снова гнался тот тощий и пыльно-серый ёкай, который вот уже вторую неделю не давал Уми покоя…
Впервые она увидела этого духа на торговых рядах: он стоял прямо в толпе гомонящих людей, задрав кверху свою лысую морщинистую голову, и то ли к чему-то прислушивался, то ли ждал чего-то. Но появление Уми ёкай почувствовал сразу. На щербатой роже духа было несколько пар глаз, и все они тут же уставились на девочку, стоило ей только появиться в поле его зрения.
В ту пору Уми ещё побаивалась ёкай и не умела давать им отпор. Иногда достаточно было сделать вид, что ты их не видишь, чтобы они не приставали, но ребёнку всегда сложнее скрывать свои истинные чувства, чем более взрослому человеку – вот и на лице Уми отражались попеременно все одолевавшие её чувства: от отвращения к уродливому духу до страха, что он может причинить ей вред.
«А, так ты можешь видеть меня?» – прошелестел ёкай, ощерившись в острозубой улыбке. – «Наглая человеческая девчонка! Надо откусить все твои милые пальчики, чтобы преподать хороший урок…»
И он вдруг ринулся прямо на неё, да так быстро, что Уми едва успела укрыться от него в ближайшей часовенке, установленной на большом перекрёстке для бога дорог. Покровитель путников, бог дорог мог также защитить и от злых духов – это знали даже дети. Потому Уми и
В тот день ей повезло, но зловредный ёкай, похоже, всё не оставлял попыток добраться до Уми. Сегодня она заметила этого духа на набережной Отмели. Ёкай нюхал воздух, словно искал её, и Уми поспешила убраться оттуда поскорее и вернуться домой, где дух её точно не достанет.
Уми не боялась игравших у реки детей – некоторые духи были куда страшнее, – но она не хотела, чтобы незнакомый и красивый мальчик видел, как её дразнят. Однако страх перед возможным появлением охотившегося за ней духа оказался сильнее, и потому Уми, набравшись решимости, вышла из своего укрытия.
– О, а вот и ведьма пришла! – принялись улюлюкать заметившие её дети.
– Какую страшилку расскажешь нам на этот раз?
– Ты что, не зли её! Вдруг она на нас проклятье нашлёт?
Уми быстро шагала по усыпанному галькой берегу, крепко сжав челюсти и стараясь не давать волю слезам. Со временем её перестанут задевать чужие слова, но теперь отчего-то ей было обидней вдвойне. Она чувствовала, что незнакомый мальчик тоже смотрит на неё, и ей хотелось, чтобы спокойные воды Ито вышли из берегов и утащили её за собой, подальше от этого позора. Взглянуть на мальчика она так и не решилась, и потому не знала, насмехался ли он над ней вместе с остальными или нет.
Но когда брошенный кем-то камень больно врезался ей в плечо, позади раздался крик:
– Эй, ты чего творишь?
Уми обернулась. Ей стоило большого труда не потереть саднившее плечо, но уязвлённая гордость говорила быть выше этого. В любой другой день Уми ввязалась бы в драку с обидчиками, но сегодня у неё нашёлся заступник. Новенький мальчик с перекошенным от гнева лицом навис над одним из детей – по-видимому, тем, кто кинул камень в Уми.
– А если бы ты ей в голову попал? – продолжал наседать на мальчишку новенький. – Извинись перед ней, живо!
Глаза мальчика гневно сверкали, а в голосе прорезалась невиданная для ребёнка сила. Должно быть, таким же строгим тоном со слугами разговаривал отец мальчика – у кого ещё он мог такому научиться?
– Да не буду я, – пробурчал метатель камня. – Много чести для ведьмы…
Не желая больше выслушивать очередную порцию гадостей в свой адрес, Уми отвернулась и прибавила шаг.
Вскоре она услышала приближающийся хруст гальки, но оборачиваться не стала. Новенький мальчик быстро нагнал её и пошёл рядом.
– Прости, что так вышло. Сильно болит?
Уми покачала головой.
– Тебе не за что извиняться. И лучше не общайся со мной, а то без друзей останешься, – посоветовала она ему, но новенький не внял её словам.
– Такие друзья мне не нужны, – спокойно возразил он ей. – Сегодня они кинут камень в тебя, а завтра – в меня, если я им чем-то не угожу.
Уми невольно усмехнулась. Ей понравились рассуждения мальчика. Но ещё сильнее ей запало в сердце, что он принял её сторону, не стал избегать, как остальные дети.