Тени заезжего балагана
Шрифт:
Вот только долго ли продлится его расположение – особенно когда мальчик узнает, что Уми видит духов? Она постаралась отогнать от себя эту мысль: если уж новенького не оттолкнули слова других, что она «ведьма», то историй про призраков и духов он не испугается и подавно.
– Далеко живёшь? – тем временем поинтересовался мальчик, пытаясь заглянуть Уми в глаза. – Давай провожу, чтобы они к тебе снова не пристали.
– Спасибо, но мы уже почти пришли, – Уми указала на поросший лесом склон, на котором стояла усадьба Хаяси. – Мой дом прямо за этими деревьями.
–
– Должно быть, весной там очень красиво, – не смогла сдержать улыбки Уми. Цветы она любила, особенно весенние.
– Не знаю, мы недавно туда переехали, – мальчик смущённо почесал затылок. – Но я бы очень хотел посмотреть вместе с тобой, как цветёт глициния!
– Хорошо, – согласилась Уми. Новый знакомый ей понравился, и ей в самом деле хотелось бы увидеться с ним ещё.
– О, чуть не забыл, – спохватился мальчик. – Меня зовёт Дзёя, а тебя?
Уми открыла было рот, чтобы представиться в ответ, и замерла. За спиной мальчика возвышался тот самый страшный дух, от которого она столько бегала. Глаза его с жадным интересом пожирали девочку, а из пасти ёкай смердело так, что у Уми на глаза навернулись слёзы.
– Нашёл, – возвестил ёкай, и на дне его глаз встрепенулись какие-то тёмные тени. – Теперь ты точно никуда не денешься…
Если бы Уми могла закричать, она бы непременно это сделала. Но в горле у неё пересохло так, будто бы она отродясь не брала в рот ни капли воды. Поэтому ей оставалось лишь крепко зажмуриться, чтобы не видеть, как злобный дух приближается к ней.
Но когда Уми открыла глаза, перед ней был знакомый потолок, который она видела перед собой вот уже почти двадцать лет своей жизни. Хвала Дракону, это оказалось всего лишь сном, и она была дома!
Уми с трудом перевела дух. Она давно не вспоминала свои детские годы, и уж тем более воспоминания о прошлом не преследовали её во снах. Но сегодняшнее видение было таким реальным, что Уми до сих пор чувствовала запах реки, саднящую боль в плече, куда попал камень, и видела щербатую рожу ёкай, который уже разинул пасть, готовясь наброситься на неё…
Если так подумать, с того самого дня тот дух оставил её в покое. Это было странно, ведь до того он настойчиво преследовал Уми. Должно быть, что-то испугало его и навсегда отвадило от неё. Но что?
Уми прикрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти только что увиденный сон – не может быть, чтобы всё оборвалось вот так! Там явно должно было происходить что-то ещё. Но чем сильнее она пыталась сосредоточиться на увиденном, тем бледнее становились отголоски сновидения. Лишь лицо того мальчика, Дзёи, оставалось всё таким же чётким, словно и не было всех этих лет, которые навсегда разделили двух старых друзей…
Год, когда Уми минуло шесть, выдался нелёгким. В ту пору мать уже бросила их, и Уми тяжело переживала эту потерю. Но разделить свою боль с отцом она не могла. Итиро Хаяси был вечно занят
Дзёя был таким важным человеком для Уми… Так почему же она его забыла? Может, всё дело в том, что она настолько рьяно пыталась стереть тот год из своей памяти, вымарать всё, что было связано с матерью, что эта участь постигла и тёплые воспоминания о первом и дорогом друге?
И почему вдруг она вспомнила о нём теперь – словно глубокие воды её памяти вдруг разошлись на время, явив то, что много лет покоилось на самом их дне?
Воды… Уми вдруг припомнила слова Дзиэна, которые он произнёс вчера, прежде чем начать колдовать: «Земля, дочь моя, как и вода, помнит всё». На какой-то момент слова эти стали словно озарением, к которому Уми стремилась очень давно – она даже вскочила с футона и принялась одеваться, предчувствуя, что охватившее волнение гонит её куда-то…
Очнулась она только на берегу небольшого пруда, который, сколько Уми себя помнила, всегда был в дальней части сада. Усыпанная росой трава холодила босые ноги – Уми так торопилась, что даже не подумала о том, чтобы обуться.
Однако от трепета волнующего открытия, которое она вот-вот была готова сделать, не осталось ни следа. Вся важность слов старого каннуси будто куда-то улетучилась – развеялась вместе с утренней дымкой.
– Тогда что это такое было, мать твою? – проворчала Уми.
Что-то внутри неё клокотало от едва сдерживаемой досады, и потому Уми отвела душу, пнув небольшой камешек. Тот с тихим плеском исчез в глубине пруда. Поначалу Уми смотрела на то, как расходятся круги на воде и как они разглаживаются, а потом какое-то светлое пятно, мелькнувшее у самой поверхности, заставило её всмотреться внимательнее.
В отражении она увидела только своё лицо, но в следующий миг девушка в пруду улыбнулась ей и поманила за собой – хотя Уми готова была поклясться именами всех ками, каких смогла бы припомнить, что на лице её не было ни тени улыбки…
Но не успела она оторвать взгляд от странного наваждения, как босая нога заскользила по влажной траве, и Уми, не сумев удержать равновесия, полетела прямо в пруд. Ей показалось, что кто-то окликнул её – но из-за громкого всплеска, с каким она погрузилась в пруд, утверждать этого наверняка Уми не могла.
Вода оказалась ледяной. Это было странно: ночи пока ещё стояли не настолько холодные, чтобы вода успевала так промерзать. Выходит, пруд всё-таки был проточным, что бы там ни говорил отец, ведь воды Ито текли с самой горы Санхо, и потому даже летом оставались холодными.