Теоретическая и практическая конфликтология. Книга 2
Шрифт:
Отношения полов здесь предстают структурированными в социокультурном плане, так как именно в соответствующем культурном и общественном контексте полу будут предписываться определенные признаки: «Природа двуполости представляет социальную конструкцию, некий генеративный, то есть в биологическом смысле производящий потомство образец установления социального порядка. В этом случае рассматривается, прежде всего, основополагающая сфера интерактивного созидания социальной действительности» 70 . В данном случае оба пола представлены не просто претендующими на социальность, а именно сконструированными, выстроенными и инсценированными социально через действия и атрибуции (имеется в виду наделение их необходимыми признаками). Рассматривая последнее, необходимо брать в расчет, что следует отличать биологический пол и
70
Gildemeister R. Die soziale Konstruktion von Geschlechtlichkeit // Feministische Vemunftkritik / Hrsg. von I. Ostner, K. Lichtblau. Frankfurt; New York, 1992. S. 230.
Конфликт полов здесь находит особенное выражение, он становится конфликтом ролевым в контексте с атрибуцией, то есть наделением признаками. Борьба за эмансипацию направлена против предназначений и предписаний, против ролевых требований, которые с этими признаками связаны и переносятся на повседневные взаимодействия. Конфликтно-теоретическое направление представлено в своего рода дискуссионно-теоретических и языково-аналитических аргументациях, которые, в противоположность предыдущим, не только не рассматривают отношения полов, но даже не делают попыток бросить взгляд на социальные отношения.
Итак, здесь речь идет о феминистической теории конфликта, как своего рода пункте наблюдения за конфликтом как объектом, или даже областью конфликта. Эта область, во-первых, берет во внимание символический порядок «следования» полов, то есть, видимо, природу вещей, а во-вторых, связывает общественные и интернациональные конфликты с вопросом полово-специфических конструкций действительности. Патриархат предстает здесь как преобладание андроцентрических конструкций действительности, которые рассматривают мир сквозь мужские очки 71 .
71
Ср.: Kessler S., McKenna W. Gender – An Ethnomethodological Approach. New York, 1978.
Язык – это точка формирования пола и место конфликта в некоем фаллоцентрическо-символическом порядке, чье своеобразие и характерная особенность находит выражение равным образом и в самих конфликтах. «Фаллоцентризм обозначает специфически направленную дискуссионную серию процедур, определенную стратегию, репрезентацию, то есть представленность обоих полов, взятых вместе в единой модели, которую назвали “человеческой” или “гуманной”, но которая в действительности конгруэнтна, то есть совпадает только с мужским родом. <…> В качестве текстуальной или дискуссионной стратегии фаллоцентризм обосновывает и подводит теоретическую базу под патриархальные отношения» 72 .
72
Цитата Гросца по: Knapp G.-A. Macht und Geschlecht. Neuere Entwicklungen in der feministischen Macht- und Herrschaftsdiskussion // Traditionen. Br"uche / Hrsg. von G.-A. Knapp. Freiburg, 1992. S. 312.
Конфликты выступают в этой перспективе в определенной символически выстроенной структуре, представляющая собой и пол и социальное пространство, которая воспроизводится, формируется и выстраивается иерархически. Поэтому конфликты всегда связаны с полом и устройством мира, основанном на гендерном принципе.
Поскольку на протяжении всей марксистской перспективы конфликт полов был борьбой женщин против своих угнетателей, а этно-методологическая аргументация против патриархальных половых предписаний имела центральное значение, постольку интерес дискуссионно-теоретического обоснования всех конфликтов был направлен именно в сторону гендерного ракурса. Мы показали, что представление, изображение, отображение конфликта и возможных путей его решения может быть фаллоцентричным, иными словами, следовать господствующим половым предписаниям мужского виденья на мир и проблемы.
Теория международных конфликтов. Находясь в лоне духовно-исторической традиции политической философии и пессимистической антропологии, политический реализм связывает нормативную теорию интернациональных связей с политической практикой, которая становится (особенно в США) господствующей, основной моделью внешней политики, обещающей успех. Политический реализм обращает свой взгляд на чреватую конфликтами действительность, то есть на фактическую суть межгосударственных отношений.
Антропологические предположения о человеке как существе, исключительно стремящимся к самосохранению и захвату власти, показывают связь их утверждений со взглядами Гоббса и Ницше. Уже сами условия сохранения человеческого существования, возникшие вследствие его ненадежности, небезопасности и от ощущения человеческого бессилия, запечатлены в его сознании и ведут человека к постоянному стремлению обезопасить свою жизнь. Эта цель может достигаться лишь в процессе постоянного аккумулирования власти – той самой власти, которая и должна гарантировать человеку безопасность при условии его действительной свободы. Человеку, находящемуся в ситуации постоянной опасности из-за отсутствия чего-либо, в результате стремления его к безопасности, а может быть, просто по причине испорченности его натуры, помогает именно стремление к власти и желание обладать ею, – а власть как раз к этому человека и склоняет: в его свободе употребить эту власть и направить ее на других, тем более, что он свободен, да и к тому же власть на то имеет.
Для политического реализма это антропологическое определение точно совпадает с целью политики, потому что политика – это нечто иное, чем просто стремление и желание власти. Именно так власть понимают и Вебер и Ницше: «Когда говорится о власти, то имеется в виду господство человека над мыслью и поступками другого человека» 73 .
Для реального понимания власти и связанным с этим конфликта решающими являются следующие пять взаимосвязей 74 .
73
Morgenthau H. J. Macht und Frieden. Grundlegung einer Theorie der internationalen Politik. Freiburg, 1963. S. 71.
74
Ср.: Kindermann G.-K. H. J. Morgenthau und die theoretischen Grundlagen des politischen Realismus // Morgenthau H. J. Macht und Frieden. Freiburg, 1963. S. 25 и далее.
Первое – это вездесущность как власти, так и конфликта.
Второе – это трагическая породненность власти со злоупотреблением ею в преступных целях.
Третье – это то, что ее характеризует непременное стремление к экспансии; именно это, понимаемое как эскалация, вносит свой вклад в разжигание интернациональных конфликтов.
Четвертое – власть, а с нею и цели конфликтующих партий в интернациональной системе, в основном направлены лишь на национальную безопасность, господство и престиж.
Пятое заключается, точнее сказать, кроется в борьбе за власть, когда она зачастую становится тенденцией завуалированного способа идеологической лжи для осуществления собственных целей во власти.
Исходя из этого, конфликты власти не могут серьезно восприниматься ни как конфликты другой природы, ни как вообще какие бы то ни было конфликты, и не нужно стараться скрывать их действительные причины и следствия.
Центральная аргументационная фигура политического реализма затрагивает отношения индивидуума и государства, и они будут рассматриваться здесь как аналог того, что, по выражению Гегеля, можно назвать государством «индивидуального тоталитаризма». Все человеческие качества реализм переносит на государство как на некое действующее лицо, своего рода актера, в системе интернациональных отношений, что связывается с действиями национальных государств, со всеми вытекающими отсюда последствиями, какими, к примеру, можно считать создание интернациональных организаций. И точно так же, как индивидуум, государство стремится к достижению безопасности и обороны путем установления политической власти, которую оно обязано отстоять в конфронтации с другим государством 75 .
75
«Под политической властью мы понимаем попеременный захват власти и отношения между власть имущими, переходящие в открытое насилие…» (Morgenthau H. J. Macht und Frieden. Freiburg, 1963. S. 71).