Теперь всё можно рассказать. Том второй. Боги и лягушки.
Шрифт:
И где же она теперь?
Однако же вернёмся к делу! То есть к тому славному парню.
Тогда он был просто молодым красавчиком. Настоящей жемчужиной Монпарнаса! Он, можно сказать, и был Монпарнасом.
Вообще, если уж проводить параллели с известным романом Гюго, то я должен вам сказать, что наша школа за свою историю выпустила столько Монпарнасов, что известному французскому литератору и в страшном сне бы не привиделось. Некоторых из них я знал, но большинство так и осталось мне неизвестным.
А жаль!
Ведь среди выпускников нашего учебного заведения было такое количество ярких, талантливых, интересных людей! Да, собственно, разве были у нас вообще другие люди? Разве водились в нашей школе серые, бездарные, скучные личности? Вот я сейчас пытаюсь вспомнить хотя бы одного такого человека из нашей школы – и всё никак не могу. Возможно,
Возьмём даже наших объебосов. На первый взгляд – самые обычные нарики. Ничего интересного. Но вот поскребёшь такого, поговоришь с ним минут двадцать, – и вот перед тобой открывается уже сложная и многогранная личность. Правда, личность трагическая, напрочь раздавленная окружением и обстоятельствами. Покойный Глеб Грэхем – хороший пример именно такой вот разрушенной деструктивным воздействием личности.
Так вот. После того, как тот старый протоновец окончил нашу школу, – он сразу уехал во Францию. В поисках счастья, конечно. Всего он прожил там шесть лет. Из этих шести лет – два года провёл во французской тюрьме. Правда, пару раз он оставлял свою новую Родину для того, чтобы отправиться в Магриб или Южную Америку по каким-то собственным делам. В двенадцатом году его посадили за какое-то мутное дело в местную тюрягу. Он вышел оттуда в четырнадцатом году и вскоре после освобождения бежал из страны. Украл документы у какого-то немецкого туриста – и дал себе дёру. Осел на Гаити. Какое-то время он жил там под чужим именем (собственно, под именем того самого немца) и держал небольшую авторемонтную мастерскую. В шестнадцатом году женился на местной девушке. Через год она родила ему сына. Правда, семейная жизнь у них не сложилась. В восемнадцатом году этот парень снова всё бросил и укатил в Колумбию. Ехал он туда для того, чтобы присоединиться к какому-нибудь партизанскому отряду. Дальнейшая судьба его неизвестна. Он сел на самолёт в Порт-о-Пренсе и улетел в Боготу. Что с ним случилось дальше, – нам, к сожалению, неведомо, равно как и его жене. Кстати, после его отлета выяснилось, что она была беременна от своего беспокойного мужа. Так что теперь осталось бедная женщина на правах соломенной вдовы с двумя детьми на руках. И это в одной из самых бедных стран мира!
Однако де в тот момент, когда я повидался с этим человеком, – многое из этого ещё просто не успело произойти.
Встреча эта состоялась в июле пятнадцатого года. Старый протоновец тогда заехал на несколько дней в Россию. Повидать родных и близких. Ну, и навестить родную школу, конечно. Решил он тогда встретиться и с учениками нашей школы. Встреча проходила в убогой, совершенно не изменившейся с семидесятых годов пивной, расположенной как раз возле той железнодорожной станции.
Эк тому времени это уже был, конечно, совсем не тот милый парень, которого я видел на фотографии. Теперь он превратился в крепкого, жилистого и очень подвижного мужика с чуть седоватыми волосами и насквозь пронзительным взглядом. Этот человек выглядел намного старше своих лет. В пятнадцатом году ему было всего-то навсего двадцать пять лет, тогда как выглядел он на все сорок. И ещё: теперь он казался гораздо более низким, нежели на старой фотографии.
Мужик рассказывал о своей жизни во Франции. Жил он сначала в Париже, потом в целом ряде маленьких городов на юге страны, а потом опять в Париже. Рассказывал он также о французской тюрьме. Рассказывал о своих поездках в Африку и Латинскую Америку, о том, как теперь устроился на Гаити. Говорил, что путешествовать больше не будет, что приключений с него достаточно и что он теперь хочет бросить все эти авантюры и начать мирную жизнь простого гаитянского обывателя. Мужик хвалил нашу школу (и особенно вышедшую теперь на пенсию учительницу французского языка), советовал нам брать от жизни всё, не слишком переживать из-за мелочей и вообще стараться жить так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.
Тогда-то этот старый чёрт и вспомнил, как за десять лет до этого водил знакомых девушек в те самые овраги и занимался там с ними безумным, до невозможности горячим чувственным сексом.
В присутствии огромного количества народа человек вспоминал. Вспоминал свою жизнь, вспоминал свою молодость.
Тёмная летняя ночь. Огромная, не бледная, а именно что совершенно белая луна сияет на фиолетовом небе. На неизмеримой высоте мощный ветер быстро движет густые, чёрные как смоль тучи. Сквозь мрачные дворы, каждый из которых освещается
Да, по нашей железке всё-таки не одни только пригородные электрички ходят!
Огромный кусок угля выпадает из вагона и падает прямо в овраг, резво катится по крутому склону и наконец оказывается прямо у ваших ног. Вы подбираете его и дарите своей девушке. Она смотрит на вас так, будто вы не уголь ей подарили, а скорее бриллиант. Дорогая кладёт кусочек антрацита себе в карман и вы продолжаете. Гул поезда постепенно глохнет, а после и совсем затихает где-то вдали.
Кстати, как говорил Щегловский, в те времена многие протоновцы ходили заниматься сексом в овраги. По железной дороге часто ходили гружёные углём поезда. Куски антрацита вечно выпадали из вагонов и катились в овраг. Со временем у протоновцев появилась традиция в дарить небольшие куски каменного угля своим сексуальным партнёрам. Такой кусочек угля почитался как символ верности. Поэтому, собственно, в квартире нашей Екатерины Михайловны все шкафы были заставлены кусками того самого антрацита. Она ведь закончила протон в две тысячи одиннадцатом году. В году же пятнадцатом она начала свою карьеру учителя. Начала, разумеется, в «Протоне»! Оно и правильно: где же ещё начинать карьеру?
Однако же возвратимся в ту летнюю ночь к нашим любовникам.
Наконец, дело вы сделали. Можно возвращаться домой.
Вы снова проходите через заросли, и вот, когда вы уже почти покинули эти мрачные кусты, – вы слышите чудовищный окрик со спины. «И-и-иди-и-и сю-ю-юда-а-а!» – не столько проорал, сколько прохрипел некто по всей видимости очень страшный. Притом прохрипел он это метрах в десяти от вас. Вы слышите громкие гаркающие шаги и хруст ломающихся веток. Нечто гигантское быстро приближается прямо к вам. Лишь теперь вы оборачиваетесь и понимаете: это бездомный!
Тут из-за тучи выглядывает луна. В её свете блистает зажатая в первую грязных руках бандита заточенная отвёртка. Быстрым движением руки вы достаёте из кармана своих галифе купленный на Горбушке обрез винтовки Мосина. Но нет! Одно неловкое движение, – и ваше оружие падает на землю. Вы быстро нагибаетесь, щупаете влажную траву руками. В голове вашей вертится одна мысль: всё потеряно, нам конец! Но вот вы находите упавший обрез и резко поднимаетесь. Бездомный стоит уже в полутора метрах от вас. Повинуясь аффекту, стреляете в упор, не раздумывая и даже не прицеливаясь. Громкий глухой выстрел прорезает ночную тишину. Сквозь рассеивающийся пороховой дым, произведенный использованным теперь самодельным патроном, что вы самостоятельно снарядили достаточным количеством чёрного пороха, – в ночной мгле проступают контура лежащего на сырой, чуть примятой траве бездыханного тела. Убийца повержен! Поблескивает в траве оброненное им грозное оружие, – та самая злополучная отвёртка.
Теперь вы спокойно провожаете свою девушку до того дома, где она живёт, а после уже идёте домой сами. Приходите, умываетесь, прямо в одежде валитесь на кровать и тут же засыпаете. Вы засыпаете, тогда как на горизонте в это время уже вспыхивают первые огни восходящего солнца, возвещающие собою пришествие нового дня.
Теперь вы поняли, надеюсь, что это значит, – заниматься сексом в овраге возле железной дороги?! Поняли?!
А теперь этот скиф, гот, вандал, этот варвар, этот ублюдок, этот неотёсанный чурбан Собянин – все овраги возле той железной дороги засыпал! Понаставил там заборов, сараев и прочих творений тому подобных творений этой своей «урбанистической архитектуры»!