Теперь всё можно рассказать. Том второй. Боги и лягушки.

Нигматулин Марат

Очень скоро Сонечке надоело учиться, и она перестала. Она теперь просто договаривалась со знакомыми, чтобы те за секс писали ей все работы, но сама она на пары уже не ходила. Ещё до конца первого семестра она напрочь потеряла интерес к учёбе и перестала ходить в вуз. Экзамены все она сдала за деньги. Какоето время на ещё продолжала ходить в спортзал при универе, но после февраля месяца бросила и его. С тех пор она не занималась ничем. В Москве она со временем растолстела: с момента приезда она набрала чуть больше пяти килограммов. Все её удовольствия теперь были – секс, бухло, наркотики, вкусная еда и политические интриги.

Так Соня и стала отныне жить. Она запустила

физкультуру, даже зарядку перестала делать. Стала больше есть, не просыпалась раньше часу дня. Двигаться ей становилось всё труднее и ленивее, после прогулок сильно болели ноги, ломило кости. Потом стало побаливать сердце. Чтобы кости не ломило, Соня решила, что ходить она будет реже. Тем более, не очень ей теперь это и было нужно: у неё всегда были деньги на такси, а мужчины часто подвозили её на своих машинах. Постепенно щёчки и ягодицы Сони округлились, набухли, как яблоки, стали мягкими и круглыми. Талия немного расплылась, плечи согнулись в чуть заметной сутулости. Щёки точно два наливных яблока покрыл здоровый румянец. Ладошки у Сони стали пухлые, белые и часто теперь отекали, раздуваясь как две большие белые лягушки. Глаза у неё теперь были влажные, маслянистые и всегда какие-то прищуренные. Впрочем, прищуренными они скорее казались оттого, что выглядели узкими на фоне огромных щёк.

Вот теперь Соня по-настоящему жила хорошо.

Соня жила именно так, как ей и полагалось жить. Она не обращала внимания ни на кого и стремилась только к удовольствиям. Тогда она ещё не знала, к чему это её приведёт.

Глава одиннадцатая. Пролог большой драмы.

В Москве Соня Зверева жила хорошо. Она сменила множество работ: была продавщицей в «Дикси», аниматором, учительницей, художником-гримёром в «Детском мире», официанткой, кондукторшей в пригородной электричке.

В семье марксистов она прожила полтора года и съехала, оставив отца семейства с носом. Она разложила всю эту несчастную семью. Детей она запугивалась и говорила гадости, мужа пыталась соблазнить, а жене внушала ревность к мужу. В конечном итоге семья не стала то больше терпеть, и Звереву выставили. Или она сама съехала. Этого до конца так никто и не понял.

Потом Соня жила у многих своих знакомых, у всех занимала деньги и не отдавала, появлялась и исчезала. Одно время они с друзьями снимали роскошную квартиру на Патриарших прудах. Квартира была здоровая и реально очень роскошная: дорогущие зелёные обои, кругом панели из ореха и чёрного дерева, столы, обитые зелёным сукном, головы животных, прибитые к стенам, алебастровые светильники. Короче, ремонт был в стиле бидермейер. Правда, про клопов хозяин ничего не сказал, так что ребят в первую же ночь закусали.

Соня и компания прожили там девять месяцев и за это время ни разу не сделали уборку.

Потом настало лето. Началась кампания на региональных выборах. Выбирали депутатов Мосгордумы. Там очень хотели выдвинуться праваки.

Они были очень мерзкие. Это было мерзкое осиное гнездо. Один кандидат от правых обвинялся когда-то в педофилии и мужеложестве и даже предстал перед церковным судом (когда-то он был монахом). Другого обвиняли в педофилии, а он и не отрицал. Третья была вебкамщицей и проституткой когда-то, но потом открыла массажный салон и решила пролезть в политику. Она агитировала за легализацию проституции. Ещё один когда-то давно сел в тюрьму на шесть лет за то, что вынес из магазина бутылку коньяка, обматерив при этом продавщицу. Ещё один был бон, которому антифа и другие боны нанесли когда-то ни то семь, ни то восемь сотрясений мозга. Однажды он обожрался солей и отрезал себе два

пальца на руке. Ещё один был блогер, страдающий ожирением. Он много писал на Дваче и был этим знаменит. Когда-то в тюрьме, где он сидел за мерзкую статью с оправданием Гитлера, его опустили и сделали петухом, но он об этом говорить не любил.

Таковы были правые кандидаты от партии «Новые правые».

Их в итоге никто не зарегистрировал, а некоторых ещё и посадили. Богатые московские студенты в кроссовках на белой подошве и коротких клетчатых штанах устроили из-за этого целый шабаш в центре города. Они кидались в ОМОН разной гадостью и скандировали:

«Гриффиндор! Гриффиндор!». Некоторых из них потом тоже посадили за это, а либеральная пресса опять подняла вой, что невинных детей спадают бог знает за что.

У коммунистов тоже всё было отнюдь не гладко. Треть кандидатов сняли, треть не зарегистрировали. Те, что прошли, были самые безобидные. Леваков и анархистов канатами к выборам не допустили, а потому они помогали за деньги тем кандидатам от левых, кого к выборам всё же допустили.

Соня устроилась работать в штаб пиарщиком к одному тупому и мерзкому программисту, – преподавателю математики из МГУ. Он был тупой и ничегошеньки в политике не понимал, а потому Соня пудрила ему мозги всякой дрянью: она рассказывала ему про трансгуманизм, про сингулярность, а он и верил. Соня приносила в штаб наркотики и всех угощала ими. Так и произошла та история с начальником штаба: он обожрался амфетамина и впал в безумие прямо на рабочем месте. У него изо рта пошла пеня, он метался по офису с безумными глазами, а потом лежал на столе.

После этого его уволили, а его место заняла Сонечка.

На посту начальника предвыборного штаба она ничем особо не запомнилась. Она спала в штабе, устраивала там пьянки, приводила парней. Там вечно лежали переточенные для стрельбы боевыми патронами травматы, обрезы, аптечные пакетики с белым порошком или высушенными растениями.

Она истратила все деньги из выделенного бюджета. Якобы купила два кресла для штаба за сорок пять тысяч каждое. Кресла эти никак не выглядели на такие деньги. Однако потом Соня ещё долго кушала в дорогих ресторанах, транжиря деньги. Говорили, имел место откат.

Когда деньги на кампанию были потрачены, Соня взяла от имени предвыборного штаба кредит. Это не помогло.

Параллельно Соня нанялась работать на партию власти.

Она вербовала людей голосовать за деньги.

Выборы программер проиграл. Потом он ещё больше года выплачивал Соньке её зарплату.

Потом было ещё много всего. Парень, который организовал Соньке помещение и вёл там марксистские кружки для неё, – ушёл в армию. Потом он вернулся, а Соня к нему возвращаться не захотела. Он обдолбался спидами, вскрыл себе вены и умер.

Соня сказала на это: «Ишь ты! Лучше бы в приёмной ФСБ взорвался!».

Потом она уехала из Москвы, долго жила на Юге, работала там на шинном заводе, но её выгнали за пьянство, прогулы и воровство. В конечном итоге она опять вернулась в Москву.

Она была уже не так молода и красива, как раньше: талия поплыла, лицо приобрело землистый оттенок, глаза теперь всегда были масляные и слезились, лицо не покидал нездоровый румянец. Ноги теперь гудели даже после небольшой прогулки, почки постоянно давали о себе знать, давление стабильно держалось на уровне 140/90, небольшая физическая нагрузка вызывала у неё тяжёлую одышку. Тем более, всё лето она провела либо в палатках, катаясь по Крыму, либо на квартирах иногородних друзей. Она бухала и торчала практически все лето, не давая себе отдыха. Что ещё могло получиться из этого?