Тёплое лето в Бултыхах
Шрифт:
Сегодня я принесла ему семейные альбомы. Один из дома, другой потихоньку у мамы. Он попросил, для вхождения в образ. Сижу, держу на коленях. Листаю. Молодая мама. Папа со мной. Мы все на пляже в Бултыхах. Наша свадьба с Антоном, это можно не показывать.
Наконец, актеров отпускают. Прячу альбом, поднимаюсь. Ну, и где мы? Был, исчез. Слышу сзади шепотом: «Привет, сестричка»… Вздрагиваю. Ленькин голос, интонации, все.
Поваленная сосна.
— Ладно, Лень, — снимаю с себя его руки. — Не надо.
— Сказать, почему я согласился на это все?
— Ну, скажи.
Знаю, что скажет. Его проблемы. Моя совесть чиста, намеков я не давала. Если что-то себе нафантазировал, сам виноват. Он — мой брат. И будет моим братом. Еще три дня. Три счастливых дня. Как договаривались. Инцест по сценарию не предусмотрен.
— А Гена у тебя по сценарию был предусмотрен, да? Он тоже кого-то
изображает?
— Послушай, Лепс… Мне вообще-то достаточно лет, чтобы…
— Ага, достаточно. Вот и потянуло на молодняк.
— А вот хамить не нужно.
— А кто тебе сказал, что…
— Не нужно, говорю, хамить. Это мое личное дело, с кем я и вообще. Тоже мог бы себе найти здесь, пожалуйста. Я бы никакой ревности тебе не устраивала.
— А у меня с этим вообще никогда проблем не было.
— Вот и рада за тебя. Что так смотришь?
— Но амеба же! Просто амеба.
— Насчет второй части спорить не буду.
— Какой второй части? А… Хм. Ну если у тебя такие скромные запросы. Ну,
о-о-чень скромные.
— Ой, а ты откуда знаешь, какие у меня?
— Да видел.
— Что-что?
— Проехали.
— Нет уж, скажи. И что ж такое ты видел?
— Проехали, говорю.
— Нет уж, раз начал…
— Проехали, следующая станция «Новые Жопки».
— Что — ты — видел?
— Отпусти… На озере… В бинокль. Как вы в лодке. Довольно примитивно.
Мне становится смешно.
Сразу представила. Мы с Генкой. И этот придурок недоделанный с биноклем.
— Что смеешься?
— Да так…
Сажусь на траву. Порыв ветра.
Садится рядом, прижимается. Господи, как похож все-таки.
Кладу голову ему на плечо.
Небо вспыхивает.
— Бежим! — вскакиваю, хватаю его за руку. — Сейчас ливанет! Тикаем… Ленька!
Удар грома.
— Солнце!
Группка в спортивных костюмах послушно поднимает руки.
— Воздух!
Все машут руками.
Солнца нет. И воздух сырой, бр-р.
— Космическая энергия! Приди к нам, космическая энергия!
— Иду, иду… Иду, мам.
Отхожу от окна.
— Давай, — мама возится с дорожной сумкой, — помоги мне с молнией.
До двенадцати ноль-ноль надо освободить номер.
На завтрак сырники со сметаной.
Котлеты с гречкой. Котлеты не надо. «На дорогу надо поесть», — мама подвигает мне тарелку.
Мама с папой пошли в номер, а мы с Леником искали на прощание белок. Спустились к озеру.
— Нынче ветрено, и волны с перехлестом… — читает Леник. — Скоро — осень, все изменится в округе.
Да, скоро все изменится.
Очень скоро. Вернемся, надо будет срочно на узи. Хотя и так ясно. Картина Репина «Не ждали». Она же — «Приплыли». Почиститься, разгрести дела в офисе, поговорить с Казимировым. И ждать суда.
— Пойду в номер. — Леник зевает. — Родителям помочь надо.
На горизонте появляется Гена. Понятно. Встреча боевых друзей на Эльбе.
Леник засовывает ладони в карманы треников и гордо удаляется.
— Привет! — Генка хватает меня за руку, мнет ладонь. — Что это он убежал?
— Не знаю. Тебе, наверное, обрадовался.
— Странный он, этот, твой. Ребята говорили, я еще тебе хотел сказать, ходит, что-то следит. За нами, за тобой. Наши хотели с ним поговорить, нет, чисто поговорить, я сказал, что не надо, это ее брат. Он тебе брат ведь?
— А что?
— Не похожи.
— У нас отцы разные.
И матери, мой милый. Но тебе это знать не обязательно.
Вспоминаю, как бежали вчера с Леником под ливнем. Вымокли как собаки. Вернулись, а горячую воду отключили, душа нет. Грелись феном.
— Сегодня уезжаете?
Киваю.
— Лена…
— Что?
На озере волны. Кусты облепихи, катамаран на цепи качается.