Терновая крепость
Шрифт:
Мальчики остались вдвоем. Теперь они работали уже медленнее, потому что нелегкая работа несколько умерила лихорадку кладоискательства. Они все чаще подолгу стояли, опершись на рукоятку лопаты, с удовольствием вдыхая прохладу, приносимую ветерком из леса. Однако остатки стены обнажались все больше и больше. Теперь взгляду открылись крупные камни кладки, среди которых попадались и кирпичи.
— Выходит, кирпич уже и тогда был? — спросил Кряж. Плотовщик укоризненно взглянул на друга.
— Они существовали еще три тысячи лет назад, Кряж. Или ты не помнишь, как нам на истории рассказывали, что в древности были народы, которые писали на глиняных табличках и потом обжигали их. В то время венгры еще кочевали где-то в Азии.
— Наверное, я не был на том уроке, — предположил Бела. — Что-то этого не помню.
— Ты просто спал, Кряж. Я видел крепость в Шомло, вышеградский замок короля Матяша [10] , они наполовину сложены из кирпича. Причем у него вид, будто он совсем новый. Брось-ка кирку и давай отгребем землю от стены. Вот тут.
Теперь ребята трудились медленно, продуманно. Землю отбрасывали далеко, чтобы она не мешалась потом под ногами, и сами не заметили, что опускаются все глубже и глубже, а стена рядом с ними все больше обнажалась.
10
Матяш Корвин (1458–1490) — венгерский король из династии Хуняди.
— А не перекусить ли нам? — спросил, выпрямившись, Плотовщик, и Кряж тут же отбросил лопату.
— Я тоже проголодался, хотя рыть здесь легко, — сказал он. — Сразу видно, что землю сюда когда-то натаскали.
К этому времени утреннее безмолвие леса уже нарушилось. Покрикивали галки, со стороны камышовых зарослей доносился клекот коршуна, а от легкого ветерка тихим шепотом заговорили старые деревья.
Это было такое утро, о котором Бела Пондораи и Лайош Дюла Ладо будут вспоминать даже на склоне лет. Но никогда они не смогут ни рассказать, ни описать, чем, собственно, было так по-особенному замечательно это утро. Ведь и солнце не светило ярче обычного, и лес был таким же в этот день, как и сто лет назад. Ветер то поднимался, то утихал, а в небе плыли ватные кораблики облаков. То там, то здесь стучали дятлы, точно забивая гвозди в гроб августа, а выброшенная ребятами земля, казалось, дышала затхлостью разрытой старой могилы.
Ребята ели молча, даже не сознавая, что едят. Потом молча завернули оставшуюся еду и снова молча сидели, будто ожидая чего-то.
Иногда они даже внимательно вглядывались в тенистую чащу леса, точно из-за исполинских стволов должен был кто-то появиться: раненый витязь, закованный раб, само прошлое, в котором было столько крови и горя и так мало радости…
Освобожденные от земли камни тоже дышали, их обдувал ветер, и камни тоже будто предавались воспоминаниям.
— Ну давай, Плотовщик. Раз уж мы начали, надо продолжить. Давай, я теперь буду работать киркой, а ты лопатой.
Кряж разрыхлял землю, а Плотовщик выгребал ее. Спустя некоторое время кирка вновь ударилась обо что-то твердое.
— Слышишь, опять стена!
— Сейчас увидим, вот только очистим от земли.
— Кирпич, — сказал немного погодя Кряж, — кирпич, но поставленный на ребро.
— Один кирпич. Наверное, случайно попал туда.
— Нет, Дюла, на нем известка.
Они работали молча и напряженно. Им без особого труда удалось освободить кирпичную кладку от земли, и тогда они увидели, что это свод. Кряж подпрыгнул, и раздался глухой гул.
— Слышишь? — остановился Кряж. — Под ним пустота. Возможно, подвал!
— Может быть. И не прыгай, пожалуйста. Еще провалишься. Сначала отчистим.
— Да что ты, Плотовщичок! По таким камням смело можно прыгать. В старину умели строить. Смотри!
И Кряж высоко подпрыгнул, желая доказать прочность каменного свода. Однако, когда его ноги опустились на кирпичи, он почувствовал, что кладка шатается.
— Дюла-аа!! — завопил Кряж и вместе с киркой исчез под осыпавшимися кирпичами. Снизу донесся еще какой-то грохот, дробный стук падающих камней, потом все стихло.
Дюла с побелевшим лицом уставился на черный провал, и в глазах у него померкло. Ему казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет у него из груди.
Губы дрожали, он пытался что-то крикнуть, но звуки застревали в горле.
— Плото-оовщи-иик!.. — глухо донеслось снизу.
— Ой, Кряж, не шевелись… — с трудом вымолвил Дюла.
— Что?
— Я говорю, не шевелись, иначе на тебя обрушится все остальное. Ты цел?
— Кажется. Но как мне отсюда выбраться? Вот только лоб..
— Что — лоб?
— Весь в крови.
— Я же говорил тебе: не прыгай!
— И еще с пальцем что-то… Не то вывихнул, не то сломал… Плотовщик испуганно молчал; Кряж же, не услышав ответа, также испуганно воскликнул:
— Ты что, ушел?!
— Бела, ты что, спятил? Как ты мог подумать, что я уйду. Да мне даже двинуться страшно. Еще на тебя свалюсь.
— Не свалишься, потому что остальная часть свода, по-видимому, крепкая. Ее держат корни и земля.
Тут Дюла, дрожа от страха, подполз к зловещей дыре и заглянул в нее.
— Где ты? — слабым голосом спросил он.
— Здесь, в углу.
— Я тебя не вижу, Кряж. Я сейчас сбегаю за веревкой. Только ты, пожалуйста, не двигайся! Слышишь?
— Ты не сможешь меня вытащить, а карабкаться по канату я не очень-то умею.
— Я разыщу дядю Герге.
— Это было бы хорошо, а что мне пока здесь делать?
— Ты пока хорошенько осмотрись. Только будь осторожен, чтобы на тебя еще что-нибудь не обвалилось. Прошу тебя, Кряж, будь осторожен. А я мигом!
Плотовщик отполз от провала и, только когда встал на ноги, почувствовал, насколько он ослабел от страха.
— Я бегу, Кряж! — крикнул он своему другу и побежал, однако ноги не сразу послушались его, а стали повиноваться только после нескольких шагов. Дюла бежал, а старые деревья с удивлением смотрели на него; потом стали перешептываться — ведь они не раз видели, как на этих холмах люди бежали сломя голову, спасаясь от беспощадных преследователей. И точно так же, как тогда, в шепоте деревьев глохли предсмертные крики сражавшихся, так и теперь в нем пропадало шуршание прошлогодней листвы под ногами мчавшегося Дюлы.