Терновый венец офицера русского флота
Шрифт:
В тот же день Финский парламент заявил о принятии на себя верховной власти в Финляндии, через неделю Сейм в одностороннем порядке провозгласил Финляндию независимым государством, а 26 ноября Финляндия, объявив накануне этого о своей независимости, подняла вопрос незаконности нахождения разложившихся частей русской армии и флота на ее территории.
Офицеры русской армии и Балтийского флота, до этого пассивно относившиеся к политическим событиям, происходящим внутри Финляндии, почувствовали себя в положении людей, брошенных на произвол судьбы. Вместо того, что бы заниматься вопросами базирования военного флота на территории уже чужого государства, после отделения Финляндии от России, Центробалт в Гельсингфорсе обсуждал вопросы дележа флотских должностей.
В первых числах декабря большевистская Морская Коллегия, состоявшая из выборных матросов, ставшая во главе управления флотом после Октябрьского переворота, разослала Декрет «Об упразднении должности командующего флотом и передачи всей власти Центробалту». Очевидец событий вспоминал:
«Сегодня в 9 часов утра поднимали флаг с музыкой в честь перехода управления всеми силами Балтийского флота в ведение Центробалта. Флаг Развозова спущен, Развозов смещен…».
Н.Кадесников пишет: «В день ухода популярного адмирала Развозова с должности командующего Балтийским флотом, у начальника обороны Моонзунда и старшего в районе боевых действий адмирала Бахирева на “Чайке” состоялось собрание флагманов. Адмирал М.К.Бахирев напомнил об общем решении, принятом еще месяц назад, в случае ухода адмирала Развозова и введения большевистского “положения” оставить службу.
При обмене мнений произошел раскол, который разделил адмиралов на два противоположных лагеря.
К лагерю убежденных и твердых противников большевизма, не идущих ни на какие компромиссы и считающих несовместимыми со своей совестью, честью, понятием о служебном долге и пользой для Родины, оставаться добровольно на службе у большевиков, принадлежали адмиралы Развозов, Бахирев, кн. Черкасский, Патон, Старк, Мих. Беренс, Тимирев, Пилкин, Шевелев и другие».
Офицеры Балтийского флота заволновались. Адмирал А.В.Развозов — их надежда, покинул флот, а невежественные матросы становились во главе управления всем флотом. Это было уже слишком…
Капитан 1 ранга А.А.Ружек, до недавнего времени начальник 9-го дивизиона эсминцев, а ныне депутат Гельсингфорского совета, после этого решения Центробалта, первым обратился к офицерам Балтийского флота поддержать «преобразования на флоте».
Многие офицеры флота потеряли веру в идею службы и открыто устранялись от своих служебных обязанностей. Некоторые, их было меньшинство, перешли на службу к большевикам. Другие же, более крепкие духом, искали достойного выхода из гнетущего тупика.
4 декабря 1917 года, усилиями молодых энергичных офицеров в Гельсингфорском Морском Собрании, срочно был созван съезд флотских офицеров.
Еще со времен апрельских «кровавых праздников свободы» и разрушительных распоряжений Временного Правительства, разваливших флот, многие порядочные и здравомыслящие офицеры, не утратившие сознания чести и чувства долга, тяжело переживавшие гибель товарищей, разрушение флота и большевистские реформы, понимали, что необходимо объединиться и решительно противостоять большевистским методам управления флотом.
Гельсингфорское Морское собрание гудело многоликими и разношерстно одетыми группами офицеров. Находясь в зале, среди сотен собравшихся на съезд офицеров, мичман Садовинский, не столько искал знакомые лица, сколько поражался внешнему виду и форме офицеров. Кто был в старых кителях и тужурках без погон, кто с нарукавными нашивками, кто в белой рубашке с галстуком, кто в рубашке с отогнутыми уголками-лиселями. Среди старых потертых мундиров мелькали тужурки из нового добротного люстрина. Многие были в гражданском платье, а некоторые — в армейских френчах.
Насколько все это отличалось от офицерского собрания прошлого, 1916 года, — думал мичман Садовинский, — когда он, в этих стенах, познакомился с Ириной… При воспоминании об Ирине, сердце защемило… Щеголеватые флотские офицеры, в белых тужурках, с боевыми наградами на груди и золотом погон на плечах, скользили в танце по паркету этого зала. Одной рукой поддерживая даму, другой — придерживая кортик… Сколько здесь было великолепного, пьянящего светского духа…
С усилием, сбросив воспоминания, Бруно стал вслушиваться в выступления ораторов. Молодые флотские офицеры говорили бурно и остро: о выстраданном и наболевшем, о том, что пришлось пережить, и, что делать дальше.
Кто мне ответит, где сейчас место офицера? — бросал в зал вопросы молодой, энергичный офицер с Минной дивизии. — Место офицера — в рядах борцов с большевиками — германскими агентами!
Ему бурно аплодировали.
Россия занялась революцией, а германец-то все прет и прет. Наше место — на кораблях, наш долг — не пропустить его к Петрограду, — говорил следующий выступающий. — Большевики — губители Отечества, продались германскому Генштабу.
Выступающие были эмоциональны и решительны:
Почему матросы считают, что только они, да рабочие и крестьяне знают, как вершить судьбу России? Почему мы — офицеры, считаемся буржуями и врагами народа, если наши отцы: инженеры, врачи, педагоги, чиновники. Мы, что не народ? — задавал вопрос очередной оратор.
Были выступления и более конкретные:
Выборность командного состава привела уже к развалу и разрушению флота! Дальше некуда! Выборность во время войны — это прямая измена. Большевистская Морская Коллегия — изменники.
Хватит жить вчерашним днем, не допустим, предлагаемые большевистской Морской Коллегией реформы! Надо объединятся! В нашем объединении — наша сила!
Горячо поддержали в зале выступление с предложением предупредить Центробалт о том, что если должность командующего флотом будет уничтожена, все офицеры сложат с себя свои обязанности.
Офицеры выступали горячо, от всего сердца… Съезд офицеров флота единодушно вынес резолюцию: «Всем участникам собрания отказаться от службы новой власти и вступить на путь борьбы с большевиками». Среди офицеров поддержавших резолюцию были и мичман Воронин и мичман Садовинский и мичман Гуляев.
Участник этого собрания старший лейтенант Н.Н.Струйский, весной 1917 года, избранный командой старшим офицером линкора «Гангут», впоследствии, в советское время, в своей «Краткой автобиографии» осторожно вспоминал об этом собрании следующее: