Терпкий запах тиса
Шрифт:
…После дискотеки мы с Наташкой курили за школой, пили из горлышка дешевое кислое вино и разговаривали о нем. О Котике. Почти как подружки. Мне хватило выпить несколько глотков и пару раз затянуться, чтобы впасть в полуобморочное одурение. Пошатываясь, я пришла домой, закрылась в ванной, пустила воду погромче и нарыдалась всласть. А в новогоднюю ночь просила то ли деда Мороза, то ли Дорогое Мироздание избавить меня от унизительной «дружбы» с Женькой. Дать мне шанс на что-то новое. И, как ни странно, эта моя просьба была услышана.
У нашей школы были шефы, крупное производственное объединение, которое каждый год выделяло на зимние каникулы путевки в ведомственный лагерь. Не бесплатно, разумеется, но довольно дешево. Находился лагерь в красивом месте на Карельском перешейке, и мне там очень нравилось. Когда-то он был пионерским, а стал просто лагерем отдыха. Обычно мы ездили с Маринкой, но в тот год она заболела и осталась дома. Из нашего класса поехало всего четверо, в том числе и Артем.
Он пришел к нам в седьмом и сразу стал оказывать мне знаки внимания — в лучших традициях начальной школы: дернуть за косу, толкнуть в дверях, наступить на ногу или спрятать сумку. Я злилась, потому что такие вещи мне ни капельки не льстили. К девятому классу Артем немножко повзрослел и перестал меня донимать. И только иногда я ловила его взгляд — грустный, как у собаки, которую не взяли на прогулку.
Всю неделю в лагере он постоянно оказывался рядом — как будто случайно. На прогулках, в кино, на дежурстве в столовой. А я словно вырвалась из-под власти злых чар Котика. И ненавязчивое внимание Артема мне было приятно. Не нужно было следить за каждым своим словом, исчезло ощущение, что иду по минному полю и не знаю, чем обернется следующий шаг.
В последний вечер на дискотеке мы с Артемом танцевали все медленные танцы, а во время быстрых сидели в уголке и болтали. А потом оделись и через дырку в заборе удрали за территорию лагеря. И гуляли по берегу речки, пока не замерзли. Шел снег — огромные пушистые хлопья падали мягко и тихо. Горели фонари, вокруг не было ни души. Мы шли по дорожке, и Артем подавал мне руку, помогая перебраться через сугробы. Я давно забыла, о чем мы тогда разговаривали, но было именно легко и весело — то, чего мне так не хватало с Женькой. Да и вообще было в этой прогулке что-то нереально сказочное, волшебное. Если подумать, она осталась самым теплым и нежным воспоминанием всех моих школьных лет.
На следующий день мы вернулись в город, и мне тут же позвонил Котик. Ну как же — ему ведь нужно было рассказать, как весело они провели каникулы с Наташкой. Куда ходили, что делали, о чем разговаривали. Кто как не лучший друг Лера должен был от всей души за него порадоваться. Но Лера радоваться что-то не торопилась, рассеянно угукала в ответ, словно и не слушала. Потому что действительно не слушала. Не хотелось мне слушать о его свиданиях с Наташкой и тем более не хотелось за них радоваться.
«Ну а что лагерь?» — обиженно поинтересовался Женька.
«Отлично, — сказала я. И дернуло же меня за язык прибавить: — Кажется, у нас что-то наметилось с Артемом».
«Федоров?! — Котик явно растерялся. — Серьезно? Да он же кретин! Хотя…»
«Хотя… для тебя сойдет» — вот что это значило. Я послала его к черту и повесила трубку.
Этот разговор испортил мне настроение, но не очень сильно. На следующий день начиналась новая четверть, и я здорово волновалась: как мы встретимся с Артемом — уже не в лагере, а в школе. Полночи не спала, утром нагладила юбку и блузку, накрутила челку щипцами и даже немного накрасила ресницы маминой тушью.
Артем кивнул издали и даже не подошел. И на следующий день. И через день. Мы здоровались, иногда разговаривали о чем-то учебном, но не более того. Как будто и не было той недели в Лосево.
Котик не отходил от меня ни на шаг — якобы морально поддерживал. «Я же говорил, что он кретин. Он тебя не стоит», — вспомнила я его слова из Тетради. Тогда, кажется, он даже про Наташку перестал упоминать через каждое слово.
Я была слишком самолюбива и слишком не уверена в себе, чтобы спросить Артема, в чем дело. И только через семнадцать лет, когда он нашел меня в Фейсбуке, решилась задать этот вопрос.
«Все знали, что ты с Котовым», — уклончиво ответил он.
Я поднажала и выяснила, что в тот же день, когда мы вернулись из лагеря, после разговора со мной, Котик позвонил ему и довольно грубо потребовал не лезть в наши с ним отношения.
«А ты не мог меня спросить — что я об этом думаю?» — поинтересовалась я.
«До сих пор не могу себе этого простить, — ответил Артем. — Но в пятнадцать лет на все смотришь иначе. А теперь уже слишком поздно, Лера».
В друзьях у Артема было несколько наших одноклассников. Я обшарила их страницы и таким извилистым путем вышла на Котика. На его странице фотография была еще противнее, чем та, которую мне показал Упадышев. Редкие записи, в основном перепосты и фотографии. Судя по нескольким последним, он был сейчас где-то в Германии. Я пролистала все записи за пять последних лет. Ни малейшего намека на личную жизнь — и на том спасибо.
Часы в нижнем углу экрана показывали половину первого. Вадим обычно ложился намного раньше. Я встала, прошла через холл, заглянула в гостиную. Он лежал на диване с открытым ноутом на животе и спал. Будить было жалко, хотя я и знала, чем чревата ночь на этом мебельном монстре.
Закрыв ноутбук, я отнесла его на стол, потом присела перед диваном на корточки. Погладила Вадима по щеке, коснулась бороды, которая потихоньку уже начала отрастать, осторожно поцеловала в лоб.
«Лерочка…» — пробормотал он и повернулся на бок, ко мне спиной.
Я встала, накрыла его пледом, выключила свет. На душе скребли кошки. Огромные черные кошки с длинными острыми когтями. А сама я чувствовала себя крысой, загнанной в угол. Нет, крысой, которая сама загнала себя в угол, а теперь ждет, что будет дальше. Пробегут враги мимо — или нападут. Но, скорее всего, нападут.
27
Прошла неделя, вторая. Ничего не происходило. Маринка не звонила — ни мне, ни девчонкам. Котик тоже никак не давал о себе знать. Первое время я каждый день, да что там, каждую минуту ждала какой-то гадости. Вечером, встречаясь с Вадимом, смотрела на него со страхом — а вдруг уже знает? Эта жизнь на пороховой бочке выматывала настолько, что иногда подмывало взять и рассказать ему обо всем — и будь что будет.
А потом я устала бояться и махнула рукой. Люди живут у подножья вулкана, строят дома, рожают детей. Хотя прекрасно знают, что он уже не раз извергался и в любой момент может проделать это снова. Но просто об этом не думают.
Перевалил за середину июль, мы отметили день рождения двойняшек. Решили, что в отпуск поедем в Испанию, как обычно — в конце августа. Купили в гостиную новый диван. Бурный секс едва ли не каждую ночь тоже вошел в привычное — для меня — русло. Постепенно все успокаивалось, и я, кажется, наконец смогла рассуждать здраво.