Терракотовые сестры
Шрифт:
Но идти никуда не пришлось. Взглянув сверху вниз, Мэй увидела, как по знакомому ручью к дворцу плывут сотни рисовых колобков. «Такое изобилие жертв – хороший знак! Колесо судьбы, похоже, перестало молоть мои кости, а привезло к мягкой перине», – решила новоявленная фея, убедив себя в успешности своего похода. И пошла осматривать дворец, вступать во владения. Дворец хранил дивные вещи и дарил чувство глубокого покоя…
Глава 4
«Жертва» оказалась очень живой – Казакову не сломали приключения в соленой степи, и, оглушенная воем призраков, она тем не менее не сдавалась и сделала главное: скатилась с алтаря, лягнув шамана, занесшего уже над ней когтистую
Ревущий белесый поток духов влетел в убежище, подгоняемый грохотом и яркими вспышками. «Гранаты!» – подумала Маша. То, что наводило ужас на мертвые полчища, действительно взрывалось. Яркие белые букеты огня то и дело вспыхивали в ночной степи, и сухой ковыль загорался от них сполохами. С неба на землю падали большие искры, прожигая синеватый мертвенный поток привидений. Несчастные скукоживались и чернели, выгорали, как бумага, поднесенная к свече, и некогда плотная лента из страшных существ теперь зияла дырами, большими и малыми, река распадалась на ручьи или даже на волокна.
Дэв-шаман позабыл о своей «невесте»: ошалелые от страха духи летели на него, грозя разорвать «повелителя» в безумном отчаянии. Он сорвал с себя узорчатый кожаный пояс и стал раскручивать его над головой как аркан. Повинуясь ворожбе, полоска кожи превращалась в огненный белый бич. Тот со свистом рассекал черный воздух и первые ряды умертвий. Их и без того искореженные силуэты распадались на части, падали к ногам колдуна и всасывались в проклятую землю, как кровь. Умирающие второй раз, сущности стонали, моля о пощаде, но «хозяин» лишь свирепел от схватки.
Казакова, прикрытая заколдованным жертвенником, пыталась отдышаться. Кровь пульсировала в висках, а перед глазами сверкали черно-белые мухи. Украдкой выглянув, она тут же спряталась обратно. Плана не было, как и разнообразия выбора, честно говоря. Оставаться здесь, в надежде что нечисть перегрызет глотки друг другу, или попытаться сбежать, пока идет схватка – вот и все, собственно. Маша глубоко вдохнула и рванула в темноту, спотыкаясь и молясь про себя единственной известной ей – универсальной – молитвой: «Господи, помоги!». Куда, она не знала, инстинктивно ориентируясь только на степной запах, на свежий, не затхлый воздух, неслась что есть сил, прочь от неживого сияния. Свернула за первую попавшуюся стену, чтоб перевести дух. Когда же глаза привыкли к полумраку, а ноги уже освоили путь по еще угадывающимся улицам Мертвого города, девушка сообразила, как рисковала. Заблудиться в руинах – проще простого. Сломать ногу, истечь кровью, привлекая хищников и неуспокоенные души – легко. «Повезло!» – только и успела подумать Казакова, как тут же знакомый вой усилился, хоть взрывы и не прекратились. Видно, шаман справился со своим воинством и бросился в погоню за жертвой. Та напряглась, чтоб снова бежать в темноту, оттолкнулась уже от холодной стены и тут же, взвизгнув, вжалась обратно.
Прямо перед ней с неба рухнул, спикировал ярко-белый бескрылый дракон. Озарив сиянием чешуйчатого змеиного тела мертвые камни, он поднял устрашающую голову и рыкнул Марии в лицо. Холодным горным ветром отдавало его дыхание, взмах гривы звенел, как рушащийся лед. Примороженная Казакова вжалась в стену сильнее.
И тут краем глаза девушка увидела, как ревом, словно волной, отшвырнуло назад мерцающий поток призраков-убийц. Они, как вода, затекали на разрушенную стену, но рык остановил их ненадолго. Подобно воде у запруды, они скопились за невидимой чертой, накапливая силу. Раздавшийся где-то сзади очередной взрыв подтолкнул вал умертвий, и лавиной они хлынули на дракона. Тот замотал головой, ударил хвостом и зарычал еще раз, приостановив волну на мгновение. Этого мгновения Казаковой хватило, чтоб узнать в одном из искореженных мукой лиц проклятого сонма лицо молодого шамана. Пустые бессмысленные глаза, спутанные волосы, нос словно разбит.
И тут дракон завыл от боли – первые умертвия коснулись его чешуи. Он замотал лапой, словно сгоняя слепней, но его размеры, такие устрашающие, мощные в бою, сейчас лишь мешали. Жадные монстры не могли промахнуться мимо такой огромной мишени. Продолжая отмахиваться когтистыми лапами и трясти ледяной гривой, чудовище подтягивало свое длинное тело ближе к шее, группируясь для прыжка или полета. Но руины сильно мешали выполнить маневр быстро, открывая тем самым мягкое брюхо и бока рептилии для врага.
Светящийся поток духов-убийц пролетал над головой Казаковой. Девушка, прикрытая остатками стены, оказалась под галереей этого жуткого водопада. И пока призраки гнались за драконом, она, поднырнув под поток, что есть силы припустила прочь, в степь, к горизонту, где в предрассветном светлеющем небе уже угадывался силуэт Богдо. Взрывы затихли, ничего не отвлекало летучих мертвецов от боя-пиршества. На удирающую «мелочь» никто не обращал внимания. А крик дракона становился больше похожим на стон.
– Улетай, улетай! Ты же можешь! – прошептала Маша, оглянувшись. Казаковой казалось, что она даже слышит, как трещит, пробиваемая духами, сияющая чешуя, как лопается кожа белого дракона, как он уже не дышит, а храпит. «Взлетай же!» – мысленно умоляла она, улепетывая, но не смея оглянуться.
Хрипы и стоны дракона сливались со звоном в ушах. Скоростной бег от завывающей смерти быстро отнимал силы. И приближающийся конский топот Маша различила не сразу. К ней мчалась та самая белая кобылка, на которой еще вечером ее вывезли из стойбища.
Всадник подхлестывал лошадь и явно догонял беглянку. «Травят, как зайца», – только и успела подумать она. А затем заметила, исхлестанная степными травами, мокрая от выпавшей уже росы, задыхающаяся от бега, заметила, что за ней гонится все тот же визжащий поток умертвий, сильно поредевший, но такой же голодный. Дракон, сияя слабым отблеском того света, что она видела вначале, летел в небе, все дальше удаляясь от Мертвого города.
У призрачной стаи теперь сменилась цель. Они не замечали своих потерь и гнались за живыми с той же ненасытностью проклятых. Всадник мчался во весь опор и на мгновение опередил пожирателей жизни, подхватив девушку в седло. Тут же за их спиной раздался взрыв. Кобылка, испуганная, прянула ушами, припала на задние ноги и припустила еще быстрее. Степь осветилась белым пламенем, разлетевшимся на сотни мелких ярких искр. От них и задымил мокрый ковыль. Казакова теперь ясно видела, что не гранаты гнали воющую орду монстров из степи в руины. Взрыв походил на фейерверк, много треска, вспышек, но от них привидения шарахались, в их потоке каждая искра прожигала дыру. Подобно ручью из ртути, в который кинули горсть песка, преследователи разлетались от взрыва, разорванные, но вновь собирались вместе, пусть и не полным составом. Порванные одежды, оторванные конечности, проломленные изуродованные тела теперь еще и прожигались. Духи выли, страдая, калечась заново, но не прекращали преследовать.
Белая кобыла в свадебной упряжи неслась что есть силы. Копыта взрывали дерн. Всадник в длинных одеждах управлял зверем одной рукой, второй нашарил за поясом что-то и поднес к длинной трубке, зажатой в зубах. Предмет задымился, и человек откинул его за спину в поток, практически не глядя. Еще один взрыв фейерверка выиграл для убегающих несколько секунд.
– Последний мешочек остался, – произнес всадник женским голосом.
– Туда, туда, на солончак! – закричала Маша своей спасительнице. – Они не сунутся на соль! Скачи к горе!