Территория войны. Кругосветный репортаж из горячих точек
Шрифт:
И вот однажды во время съёмки я обратил внимание на парня в военной форме с погонами старшего лейтенанта. Он привлёк моё внимание тем, что очень сосредоточенно писал что-то в блокноте. Я потихоньку подошёл со спины и, заглянув через плечо, увидел — он не пишет, а рисует простой ручкой портрет солдата, который сидит в окопе рядом с ним. Причём рисует потрясающе, просто здорово. Спрашиваю:
— Отлично рисуете, наверное, где-то учились?
— Да, окончил Тбилисскую академию художеств, — вздохнул старший лейтенант. — Разве это прекрасно — так просто, по привычке. У меня огромное количество настоящих картин, их на вернисажах продавали. Теперь командую взводом. Я здесь
Георгий Заилишвили сказал: если бы раньше кто-то сказал, что ему придётся проводить ночи в окопах с автоматом в руках, он не поверил бы. Но жизнь повернулась именно таким образом. Поэтому теперь вместо мольберта — блокнот, вместо пейзажей — портреты товарищей, таких же солдат, как и он.
— Я оптимист и верю, что нормальная жизнь наладится. Надо только, чтобы отношения исправились и люди забыли об оружии. Тогда всё будет хорошо.
Вот как получилось — с одной стороны в окопах актёр, играющий Гамлета, с другой — профессиональный художник. Я уверен, что если бы они встретились, обязательно нашли бы общий язык. Но на тот момент это было невозможно. К сожалению. Поэтому и мой фильм получился с открытым финалом. Он появился уже в сентябре 2004 года — по горячим следам командировки. Я рассказал там обо всём, что смог увидеть.
От Цхинвала до Донбасса
Сейчас, в 2015 году, меня часто спрашивают — уместно ли проводить аналогии между событиями в Южной Осетии 2004 года и нынешней ситуацией на Донбассе? Я считаю — да, уместно. Вспомните, с чего начался конфликт в Южной Осетии? С того, что к власти в Грузии пришёл Звиад Гамсахурдия. И что же? Он — образованнейший человек, выросший в академической писательской семье, приезжая в Москву, разговаривал с президентом России через переводчика. Абсурд? Конечно. Но для него, грузинского лидера, на тот момент этот вопрос был принципиальным. А вспомните его выступление о том, что необходимо ускорить утверждение статуса гражданина Грузии, который «положит конец бесконтрольной иммиграции и демографической экспансии чужой нации в Грузии». Одновременно он сокрушался о том, что «негрузинское население размножается катастрофическими темпами», и фактически призывал к борьбе за чистоту коренной грузинской нации. Это ничего не напоминает? Германию 1930-х годов и Украину послемайданного периода.
А вот его высказывания о населении Южной Осетии и вообще об уместности применения такого названия:
— Осетины — прямые агенты Кремля и террористы, у осетин нет права на эту землю. Они — новые здесь люди.
— Осетины представляют собой ничтожное меньшинство.
— Цхинвальский регион всегда назывался Внутренней Картли до 1922 года. В 1922 году был большевиками изобретен новый термин — Южная Осетия. Южная Осетия — это не географический термин. Никакой Южной Осетии нет, и никогда она не существовала.
Впрочем, такими же врагами Грузии её первый президент называл проживающих там армян, азербайджанцев, русских и так далее.
Вот вам и параллель с ситуацией на юго-востоке Украины. Там тоже всё начиналось с националистических лозунгов, с требований признать доминирующую роль украинского (западенского) языка и тому подобное. И там, и тут были введены войска для проведения карательной операции против людей, не желающих поддерживать этот пагубный для страны курс правительства. И там, и тут убивали людей только за то, что они с чем-то не согласны.
Поэтому, когда меня спрашивают — может ли Донбасс остаться в составе Украины? — я отвечаю: нет, не может. Я много раз видел аналогичные ситуации — люди, у которых погибли родные и близкие, никогда не будут жить в одном государстве
Кстати, просматривается ещё одна параллель: Украина обвиняет Россию в агрессии, так же как и Гамсахурдия заявлял о вмешательстве Москвы во внутренние грузинские дела.
Поэтому можно уверенно говорить о реализации если не одинаковых, то очень похожих сценариев разжигания гражданской войны в разных точках планеты — на Балканах, на Кавказе, на Украине.
По ту сторону афганского плена
Мне много раз приходилось бывать в Афганистане, на той земле, политой кровью и потом наших ребят, где бои идут уже не одно десятилетие. Впечатлений, конечно, море, и они воплотились во множестве репортажей. Но ничто не оказало на меня такого потрясающего воздействия, как история, с которой довелось столкнуться в то время, когда советские войска давно ушли из этой центральноазиатской страны, которую не зря называют «сердцем Азии». Я с телегруппой в очередной раз приехал в Афганистан, собираясь рассказать, что здесь происходит спустя пятнадцать лет после вывода «ограниченного контингента» Советской армии. Это было в начале 2004 года — вывод войск, как все помнят, официально завершился 15 февраля 1989 года.
Собирались говорить о том, как всё это было, и вдруг встретили человека, для которого та давняя война не только не кончилась, но навсегда определила судьбу. Человек этот оказался нашим соотечественником — одним из сотен солдат, числящихся на родине пропавшими без вести. На самом же деле он оказался в плену у афганских моджахедов и сумел выжить в неволе. Не только выжить, но и обзавестись семьёй, пустить корни на чужбине, которая раньше была вражеской территорией. Хотелось бы дальше сказать — обрёл вторую родину, но с этим сложнее, родиной для нашего героя осталась Россия. Он хотел туда вернуться и в итоге вернулся. Но путь этот оказался невероятно сложным, и до сих пор, когда уже десять лет прошло после выхода в эфир фильма «Русский афганец» — это было в 2005 году, — трудно сказать, завершён ли он до конца.
Я уже не раз повторял, что мои фильмы появлялись как некий итог работы телекорреспондента, подводили черту под осмыслением и переживаниями. К «Русскому афганцу» это относится даже в большей степени, чем к другим фильмам, — он родился из серии телевизионных репортажей о судьбе случайно (или по знаку судьбы?) встреченного нами человека.
Рахматулло звали Алексеем
Февраль 2004 года. Наша съемочная группа в Афганистане, откуда ровно полтора десятка лет назад торжественно вывели советские воинские колонны, и командующий 40-й аримией генерал Громов, под прицелом кинокамер торжественно перешагнув границу, объявил: «За моей спиной не осталось ни одного солдата!»
Город Пули-Хумри. Протянувшийся почти на десять километров вдоль трассы Кабул — Мазари-Шариф. Здесь постоянно дислоцировались советские воинские части, контролировавшие важнейшую транспортную артерию страны. Теперь от «советского военного присутствия» остались только воспоминания — у каждого свои. В Афганистане хозяйничают военные из США и их союзники по Североатлантическому военному блоку. На юге собирают силы недобитые ещё талибы, чтобы в следующем году возобновить партизанскую войну.
Начавшийся 2004 год принесёт Афганистану много перемен — и видимых, и настоящих. Впервые в истории этой страны пройдут президентские выборы, на которых победит пуштун Хамид Карзай. В январе на Лойя джирга — собрание старейшин афганских племён — уже приняли новую Конституцию. Вскоре утвердят новый флаг и новый герб страны.