The Мечты. Соль Мёньер
Шрифт:
Слишком рыжий. Слишком белокожий. Глаза лупатые. Ухо лопоухое. Всей радости – мышечная масса. И совершенно непонятно, с какого перепугу на него бабы без разбору вешаются. Рефлекс у них такой, что ли – завидеть мужика и повиснуть на нем?
Вот только у Тани, кажется, с рефлексами беда. Он бы и рад, а она не хочет. Сплошные несовпадения.
В конце концов, сообразив, что время идет согласно идеальному качеству Ролексов на его запястье, а он так до сих пор и не вызвал машину, Реджеп уныло вздохнул и потянулся к телефону. Ладонь его зацепила небольшой темно-зеленый футляр кубической формы на тумбочке. Несколько секунд Шеф разглядывал его, потом открыл, заглянул внутрь. Зеленым камнем блеснуло содержимое. Он крякнул,
Набрал номер службы такси. Отправился в прихожую – обуваться и облачаться в верхнюю одежду.
А через мгновение в одной туфле вернулся обратно в комнату, сгреб с тумбы футляр и сунул его в карман брюк.
– Сейчас я тебе все скажу! – рявкнул он куда-то в пространство и снова скрылся в коридоре.
– О чем тут можно говорить? – поинтересовалась у Маффина Таня, прошла сквозь облако распыленного аромата Черной орхидеи от Тома Форда и, распахнув глаза, настороженно взглянула на себя в большое напольное зеркало.
Нет, то, что она там видела – ей нравилось.
Платье от Валентино темно-синего цвета сидело на ней так, будто было сшито по ее меркам, подчеркивая все линии ее силуэта. Широкий пояс, расшитый шелковыми нитями, плотно обтягивал талию, расклешенный от локтя и присобранный у тонкой манжеты рукав придавал ее образу романтичный вид. Убранные в строгую прическу волосы открывали шею и маленькие аккуратные ушки, в которых, привлекая внимание, поблескивали серьги от Картье. А высокий каблук изящных лубутенов делал ее выше и увереннее. Таня всегда немного завидовала девушкам, которые могли похвастаться своим ростом.
В общем, она была собой довольна. И плевать, что французское совершенство наверняка будет являть собой пособие по соблазнению. Таня и не собиралась составлять ей конкуренцию. Слишком разные у них весовые категории. Но вот настойчивость Реджепа заставляла ее тревожиться. Ума не приложить, чего от него ждать! И это откровенно напрягало.
Правда, чуть меньше, чем обещанный мамой Смирнов… или Степанов? Таня не запомнила. Да и какая разница, если единственное, что ее занимает сейчас – как ОН представляет себе их разговор. Втроем?! Смешнее и придумать ничего нельзя, если бы только не хотелось плакать.
Таня нахмурилась. Глянула на часы. 21-30. Раздался телефонный звонок.
– Да, пап, уже выхожу, - проговорила она в трубку, подхватила сумку «Алиби» от Оскара де ла Ренты и решительно выпорхнула из квартиры, еще совсем о том не подозревая, но теперь уже точно навстречу своему счастью.
Собрать всех в этом замечательном месте
– ... без вариантов и пожеланий, я искренно верю, что все мы будем двигаться ко всеобщему счастью в новом году нашим большим, но от того не менее близким и тесным кругом. И я рад, что в кои-то веки мне удалось собрать всех в этом замечательном месте, да еще и по такому весомому поводу. Наверное, потому что подготовку с подачи Елизаветы Романовны начал за полгода. Да, да, Лизавета Романовна еще летом озадачилась, кто придет к ней встречать Новый год, потому пришлось и нам задуматься, как организовать все так, чтобы увидеть вас всех, заманить в один зал и не принимать отказов по случаю несанкционированных отлетов на всяческие Мальдивы, - хохотнул Роман Моджеевский, стоя у микрофона на небольшой сцене в «оранжерейном» зале ресторана «Соль Мёньер», украшенном по случаю празднично и ярко. Пять минут назад с этой самой сцены свалили музыканты – водички попить, а ведущий позвал хозяина вечера для приветствия гостей, и теперь тот, очевидно, мнил себя великим стендап-артистом. Впрочем, надо отметить, привлекать к себе внимание ему нравилось и правда удавалось. Народ слушал с интересом, а его младшая дочь тем временем с еще парой-тройкой детишек из стайки здесь присутствующей мелюзги, невзирая на то, что до курантов оставалось еще минут сорок, ковыряла картонки с подарками у большой ели, установленной здесь так же по случаю.
За всем этим Реджеп наблюдал с абсолютно каменным выражением лица и чувствуя, как его откровенно душит чертова бабочка. Ни слова не слышал, что говорит его непосредственный работодатель и что на ухо бухтит отец. Ему он выборочно переводил. А то бедолага по-русски знал всего несколько слов. Но все это безотрывно от своего основного занятия. А основное занятие заключалось в сверлении Татьяны-ханым взглядом.
Ее и ее ухажера.
Улыбчивого хмыря в смокинге от Вилворст и в узком черном галстуке, уже сейчас расслабленном на расстегнутой пуговице светло-лиловой рубашки. Парень был молод, смазлив и то и дело что-то нашептывал на ухо Татьяне. Реджеп же видел только, как его губы почти касаются Таниной мочки, и готов был вспомнить, что он, вообще-то, янычар. Собственно, он и вспомнил, вцепившись в нож и кромсая мясо на тарелке.
Картинка перед глазами всплывала нерадужная.
Четинкая только приехал в ресторан. Вышел из такси. Покрутил головой, досадуя на закапавший дождь. Чиркнул зажигалкой, закуривая, и поплелся в сторону обозначенного для курения места. Отец с верным телохранителем еще не приехали, надо было дождаться, встретить, завести. Одновременно с этим к «Соль Мёньер» подрулил лимузин со всеми возможными понтами, из него выбрался Моджеевский и помог выйти супруге, пока швейцар и шофер раскрывали над ними свои зонтики. А следом из машины вышло это самое новое и совершенно незнакомое Реджепу Аязовичу лицо мужского полу. Лицо подхватило показавшуюся из салона ладошку джаным, а потом еще и вытащило младшую дочь хозяина банкета. Так они и прошествовали мимо Реджепа, застывшего изваянием за колонной. Что характерно – не заметили. Зато он очень даже заметил, как младшую наследницу хозяина города эта сладкая парочка ведет за ручки ко входу. Один слева, вторая справа. Трогательно до безобразия.
Реджеп скрипнул зубами от одного воспоминания об этом, и снова стрельнул глазами в Таню. Им и словом перемолвиться не удалось. Ей успешно удавалось игнорировать его просто потому, что сперва она помогала отцу принимать гостей и была занята. Потом – их рассадили за разные столики. Близко-близко – но за разные! И теперь Аяз-эфенди придирчиво разглядывал то, чем угощали их официанты, периодически щелкал языком, вещая, что уважаемый Роман-бей не поскупился, но, тем не менее, охрану от себя далеко не отпускал, держал начеку и разве что не заставлял вперед себя пробовать блюда, поданные на стол.
– Это на моей кухне готовилось! Оно нормальное! – в какой-то момент рявкнул Реджеп по-турецки и снова повернулся к Татьяне.
Аллах, Аллах! Про какой, нахрен, калым вещал отец?! Кажется, Роман-бей нашел кандидатуру, которая ему подходит поболе, чем турок, на него работающий в его же ресторане. Собственно, это уже проходили. Плавали. Знаем. Но от этого хотелось перерезать кому-нибудь глотку, никак не меньше.
Таня вдруг заливисто рассмеялась какой-то очередной шутке, и Реджеп даже не понял – это ей ее белобрысый хмырь что-то сказал или Роман Романович на сцене?
– Все-таки это замечательно, что ты приехал, - тем временем сказала Таня, отсмеявшись. – Я соскучилась. А отец знал? Или ты всем сюрприз устроил?
– Да даже я до конца не знал, - улыбнулся ее собеседник, отчего на гладко выбритых щеках мелькнули ямочки. – Оно как-то само все устроилось, получилось вырваться. Я еще вчера на сто процентов не был уверен, что приеду. Могли завалить под праздники.
– Значит, просто вырвался? Не хочешь отца порадовать возвращением, а? Бо-о-о-одь!
– Да что ж тут радостного? Явлюсь, свалюсь на голову. Опять начнется взаимный вынос мозга. А так посмотри, сколько счастья, что я приехал.