The Phoenix

Gromova_Asya

В соседней комнате грохочет музыка. Вибрация отдается в стенах эхом, фоновым шумом, на который я то и дело отвлекаюсь, лишь бы… Лишь забыться. Отпустить всю свою боль. Всю свою душевную боль.

Не кричи. Ты не должна, Би.

– Мы ведь никому об этом не расскажем?

– Я не скажу, я обещаю…

– Лежи смирно, Беатрис, – его голос становится далеким, грубым, с металлическим привкусом ненависти.

В полутьме его голубые прежде глаза вздернуты пеленой безумия. Так бывало раньше, когда он устраивал вечеринки. Каждый раз. Его

друзья, музыка, и я, прячущаяся в комнате. Чарли у своей матери, мой отчим на дежурстве в участке. Мы посреди бушующей вечеринки. Каждый раз. Он приходил ко мне в таком состоянии. Он называл это игрой, баловством, но я-то знала, что это не так. Он слишком глубоко увяз в своей «игре».

Он касается меня. Так привычно, но до сих пор отвратно. Я, как и прежде, до белесых кругов зажмуриваю глаза. Хочу вцепиться зубами в свой кулак, но понимаю, что нельзя – мои руки лежат «смирно», как он того и просил.

– Ты скучала по мне? – наждачный голос раздается над ухом.

Я жадно хватаю ртом воздух. Мне трудно дышать. Сегодня могу сказать правду, чтобы завтра он все равно забыл об этом.

– Да.

Тихо. Приглушенно. Пусто. Его рука убирает прядь моих слипшихся от пота волос со лба. Мне нравится, когда он заботливо смотрит на меня, склоняя голову на бок. Мне кажется, что все это взаправду. Что мы больше «не играем».

– Ты любишь меня, да? Да, Беатрис?

Нас качнуло. Так просто и привычно, но до сих пор отвратно. Каждый раз.

– Ты ведь любишь меня?

Я сжимаю простыни под своими руками. Жарко и невыносимо пусто. Как будто я выгорела изнутри. Нас качнуло. Привычно.

Его голубые глаза вдруг оказываются напротив моих. Безумие не исчезает из них, лишь загорается новыми вспышками странного огня. Танца, вихря, его странного, непонятного мне желания.

– Поэтому мы делаем это…

Все в порядке, Би. Все в порядке.

–Трис!

Чьи-то руки встряхивают меня, как тряпичную куклу. Холодные пальцы впиваются в покров кожи, задевая раны и беспокоя занозы. Именно этот крик. Именно это новое, еще непривычное имя, пробуждает меня от воспоминаний. Мои глаза быстро привыкают к свету, но первое, что я вижу, не солнце. Глаза, наполненные тьмой прежде, теперь обжигают скорбью. И я вдруг чувствую на своем лице полосы слез. Меня трясет от страха и негодования.

– Кто это был? Кто этот парень? – дрожащим голосом спрашиваю я.

Сын Аида никогда прежде не смотрел на меня так. И я чувствую себя оголенной перед ним. Будто бы он заглянул внутрь и увидел все то, что было забыто и спрятано, погребено заживо за эти долгие семнадцать лет.

– Купидон, – упавшим голосом произносит Нико. – Божество любви.

Вентусы приникают к земле рядом с Купидоном. Одного из них он ласково теребит по загривку. Можно было подумать, что этот парень обычный человек с красными глазами.

– Как приятно видеть старых друзей, Фавоний. Не находишь?

Парень в бермудах улыбается

ему в ответ и спокойно кивает головой, разбирая корзинку с гнилыми фруктами.

– Великолепная Семерка, – провозглашает он, – Нико ди Анджело и еще одна темная, не обыгранная лошадка.

Видимо, это он мне. Я настолько увлечена собственным дыханием, жутким стуком пульса в висках, что его голос отпугивает меня, и я слегка пячусь. Я жалкая. Нико прав. Чертовски прав.

– Что ты здесь делаешь, дитя? – тихо обращается ко мне Купидон. – Ты ведь не полубог, а всего лишь человек.

– Проваливай, – кричит Лео, приподнимаясь на корточки.

Мои друзья – каждый из них – ни жив, ни мертв. Они сражались долгие, тяжелые минуты с ветрами, которым не нанесли ни единого повреждения, а сами вымотались и были измучены до предела. Я смотрю на Аннабет, но она вперилась взглядом в древесный пол. Она приникла к нему, стараясь перевести дух. Перси стоит неподалеку. Контролирует ситуацию, даже в полуобморочном состоянии, стараясь не дать слабину. Джейсон выглядит хуже остальных. Его светлое лицо приобрело оттенок мела, он стоит только благодаря борту, на который опирается. Хейзел, Лео и Фрэнк выглядят так, словно их пропустили сквозь мясорубку – едва дыша, они помогали друг другу подняться, поддерживая боевой дух, который давным-давно испарился с этого корабля.

И тут до меня, наконец, доходит.

– Где Пайпер? – обращаюсь я к Нико.

Парень тяжело качает головой в сторону захватчиков. И тогда земля уходит из-под моих ног. Один из вентусов с ярко-красной гривой придавливает к земле безжизненное тело МакЛин. Она без сознания, едва дышит, но, хвала Богам, все еще жива.

– На твоем месте, юный друг, я бы не разговаривал со мной подобным образом, – рассуждает Купидон, подходя ближе. – Твоя подруга может отправиться в Эллизиум.

В доказательство его слов вентус злобно фыркает.

– Зачем ты пришел? – выкрикивает Аннабет. – Мы хотим спасти лагерь.

– Но этого не хотят Боги Олимпа, – подключается парень с корзинкой гнилых фруктов. – Вряд ли этому можно найти какое-либо другое объяснение, кроме того, что они боятся.

– Кого? – раздается хриплый голос Джексона.

– Урана, конечно. Вы должны вернуться в лагерь сегодня же, иначе Пайпер не увидит рассвета завтрашнего дня.

– Отпусти ее! – Джейсон выглядит разъяренным, его едва сдерживают Фрэнк и Лео. – Она тут не причем! Не смей!

– Как банально, сын Юпитера, – поражается Купидон. – Твоя любовь недостаточно эффективно помогает твоей возлюбленной. Удиви меня.

– Ты играешь с огнем, уродец, – хрипит Вальдес. – Оставь Пайпер и убирайся восвояси.

– Я мог бы отказать Богам, но, честное слово, приятно видеть, что эти нахалы спустились с небес на землю, выискивая нашей помощи. Приказ, изданный Зевсом, – во что бы то ни стало остановить полукровок из пророчества…

– Мы не вернемся в Лагерь, – неожиданно произносит Нико.